Валерий Шамбаров - Нашествие чужих. Почему к власти приходят враги
Хотя никакой действительной амнистии не было. И те, кто поверил, клевал на приманку, дорого за это расплачивались. Например, в апреле 1921 г. пароход «Решид-паша» привез из Константинополя в Новороссийск 1,5 тыс. репатриантов. Около 500 из них, всех офицеров и чиновников, расстреляли сразу же по прибытии на родину. Остальных разослали кого в концлагеря, а кого и в Северные лагеря — на убой. Казак Чувилло, сумевший вторично бежать за границу, сообщал об аналогичных фактах: он вернулся в Россию в составе партии из 3,5 тыс. человек. Сразу же в Новороссийске из них было расстреляно 894 [103]. Некоторых вернувшихся карали, прибегая к казуистике, — указывали, что сама по себе принадлежность к белым армиям, конечно, амнистирована. Но амнистия не распространяется на лиц, принимавших участие в «массовых расправах над рабочими и крестьянами». Причем автоматически подразумевалось, что раз человек служил у белых, тем самым он уже, хотя бы косвенно, был «причастен» к таким расправам. Простым солдатам и казакам иногда позволяли доехать до родных мест, даже наделяли землей. Но они находились «под прицелом». Рано или поздно их арестовывали за неосторожное слово, по доносу, по подозрениям. Всего за границу эмигрировало около 2 млн. человек. Обратно в течение 20-х годов удалось заманить 181,5 тыс. Основная их часть, 122 тыс., вернулись в страшном 1921 году — и для большинства из них путь на родину стал всего лишь дорогой в могилу.
Информация об этом просачивалась на Запад, но никого особо не интересовала. Или объявлялась «клеветой». Врангелю все же удалось спасти остатки армии, договорившись с правительствами Сербии и Болгарии. Белые части были перевезены в эти страны, распределены на работы с сохранением воинских структур. Однако такое решение лишь продлило агонию антисоветских сил. Запад уже открыто нацеливался на дележку русского рынка и русских богатств — и для этого протягивал руки большевикам. К 1921 г. торговые соглашения с советским правительством заключили Англия, Германия, Италия, Эстония, Латвия. Ллойд Джордж при этом «остроумно» выразился, что «торговать можно и с людоедами».
Кстати, именно тогда в западной истории и политологии стал усиленно формироваться штамп, что революция в России со всеми ее ужасами — сугубо русское, «национальное» явление. Комиссары, чекисты рисовались в образе типично русских «мужиков». Словом, сами русские и получались «людоедами», о которых столь красноречиво упомянул Ллойд Джордж. А стоит ли «людоедов» жалеть? Вдобавок пропагандировалась идея, что темный русский народ привык жить в рабстве, иначе он не может. Жил под «тиранией» царя, а когда его свергли, единственной устойчивой властью стала тоже тирания. Но при таком раскладе и сама власть большевиков выглядела не столь уж страшной. Что поделать, если только такая власть сумела обуздать «русскую анархию»? И западная пресса вовсю старалась подретушировать имидж кремлевских лидеров. Ошарашивала читателей сенсационными «открытиями», что эти лидеры, оказывается, образованные люди, знают иностранные языки, умеют остроумно пошутить. Откуда напрашивался вывод — глядишь, сумеют троцкие с радеками и чичериными просветить и поднять до своего культурного уровня темных и забитых русских. И то, что происходило в России, называли «великим социальным экспериментом».
Ситуация порой казалась даже парадоксальной. При царе вся западная «общественность» выражала озабоченность «правами человека» в России. Дружно клеймила императора «палачом», «убийцей», поднимала хай по поводу арестов революционеров и казней террористов. Теперь же лились потоки русской крови. Но когда эмигрантские организации (причем зачастую те же самые социалисты и либералы, которых так горячо поддерживал Запад при царе) обращались к правительствам, общественным кругам иностранных держав с просьбами о дипломатических протестах, с заявлениями по поводу действий большевиков, им холодно отвечали, что подобная реакция «будет истолкована как вмешательство во внутренние русские дела» или даже, что «официальный протест может быть истолкован как сочувствие контрреволюционным элементам».
П. Н. Милюков выступил с докладом о красном терроре на Международном конгрессе Лиг защиты прав человека. Резолюция по докладу была принята обтекаемая и смехотворная — дескать, стало известно, что в России «около тысячи» граждан приговорены к смертной казни или «нескольким годам заключения». Поэтому конгресс «считает своим долгом настаивать перед советскими властями на отмене смертных приговоров и на широкой амнистии». А кроме того, конгресс «требует, чтобы русское правительство ускорило момент восстановления свободы слова и печати, ибо эти свободы являются необходимыми условиями развития республики».
Любое антисоветское сопротивление теперь было лишь помехой для внедрения в Россию иностранного капитала, освоения ее рынков и дальнейшего разворовывания. Так, американцам очень мешал фронт, сохранявшийся на Дальнем Востоке под покровительством японцев. Он перерезал Транссибирскую магистраль, не позволял осуществлять перевозки грузов через Владивосток, препятствовал американским дельцам поживиться концессиями в Сибири. И в ноябре 1921 г. была созвана международная Вашингтонская конференция. На нее были приглашены делегации всех Тихоокеанских держав — вроде как для закрепления мира и выработки общей политики в этом регионе. Заседала она до февраля 1922 г., и решения определяли отнюдь не все государства, представленные на конференции. Тон задавали США, к которым тесно примкнула Англия. Под давлением этих держав конференция принялась урезать интересы Японии. И обязала ее вывести войска из Приморья. А это предопределило судьбу Владивостокского правительства и белой армии Дитерихса, которые еще продолжали удерживаться против большевиков.
Ну а в январе 1922 г. состоялась Каннская конференция Верховного совета Антанты. На ней звучали рассуждения, что послевоенную Европу лихорадят экономические кризисы, но положение можно значительно улучшить, если наладить связи с Советской Россией. Поэтому было принято решение «о взаимном признании различных систем собственности и различных политических форм, существующих в настоящее время в разных странах». То есть режим большевиков, осуществленные ими экспроприации частной собственности и внедренные ими модели признавались вполне допустимыми, нормальными. В Каннах было также решено созвать в Генуе общеевропейскую конференцию по экономическим и финансовым вопросам — и пригласить на нее делегацию Советской России. По сути такое приглашение являлось признанием правительства большевиков де-факто.
И Москва немедленно помогла западным партнерам, чтобы дальнейшее расширение и легализация контактов выглядели более благопристойно. В том же январе 1922 г. Советское правительство преобразовало ВЧК в ГПУ, которое, в отличие от ЧК, лишалось права «внесудебной расправы». Об этом оповещалось широко и демонстративно. Так что зарубежным политикам можно было общаться с советской делегацией, не теряя лица перед своими согражданами. Ну а как же — большевики становятся гуманными, прогресс налицо, значит, с ними не стыдно сесть за стол переговоров.
Правда, реального смягчения террора в общем-то не произошло. Ведь кроме ВЧК сохранялись реввоентрибуналы. А при реформе ВЧК-ГПУ наращивался аппарат ревтрибуналов. И тогда же, в январе, Ленин писал Уншлихту: «Гласность ревтрибуналов — не всегда; состав их усилить «вашими» людьми, усилить их связь (всяческую) с ВЧК; усилить быстроту и силу их репрессий, усилить внимание ЦК к этому. Малейшее усиление бандитизма и т. п. должно влечь военное положение и расстрелы на месте» [93]. А уже в апреле ЦК РКП(б) постановил и для ГПУ вернуть «право непосредственного расстрела на месте бандитских элементов, захваченных на месте совершения ими преступления» [148]. И уничтожение людей продолжалось, требовалось лишь обозначить их «бандитами». Но эти шаги, в отличие от отмены «права внесудебной расправы», широко не афишировались. И не компрометировали Ллойд Джорджа, когда он перед объективами фотографов пожимал руку Чичерину.
Конференция в Генуе, открывшаяся 10 апреля 1922 г., наделала много шума. Создала прецедент уже не закулисных, а гласных контактов с советской властью. Газеты в те дни писали: «Британский премьер создал для большевиков всемирную даровую трибуну. Они этой трибуной успешно воспользовались. Своим участием в конференции в качестве равных среди равных большевики достигли политического престижа, который им нужен». Когда был поднят вопрос, что все европейские страны должны принять обязательства о ненападении друг на друга, советская делегация потребовала дополнить решение — ликвидировать «банды», которые готовят нападение из-за рубежа. Назывались части Врангеля, Савинкова, Петлюры.
