На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров
Компартия заклеймила Гонсалеса Виделу как «предателя». Сенатор-коммунист, поэт Пабло Неруда, который по поручению КПЧ активно участвовал в предвыборной президентской кампании, теперь выступал с гневными разоблачениями. В речи в сенате 10 декабря 1947 года он вскрыл побудительные мотивы действий Виделы. По мнению Неруды, «президент-предатель» – участник заговора против присутствия СССР и других «славянских демократий» в Латинской Америке. Заговор организован Вашингтоном, а его стратегия разработана американским экспертом Джорджем Ф. Кеннаном. Среди поставленных целей – разжигание антисоветизма в Латинской Америке, подрыв политического влияния компартий, компрометация планов СССР по развитию торговли со странами континента.
Как считал Неруда, Видела из амбициозных побуждений пытался возглавить антикоммунистический поход в регионе: «Едва был «разоблачён» югославский заговор в Чили, Гонсалес Видела стал вопить, словно обуянный дьяволом, и дёргаться, рассылая телеграфные сообщения правительствам соседних стран и названивая по телефону главе аргентинского правительства с просьбой прислать полицейских советников-экспертов. Он верил, что громкими воплями сможет убедить наше правительство, будто выдуманный им заговор является настоящим и, следовательно, все должны сопровождать его в этом героическом походе, который воскресший архангел Габриэль собирается предпринять для того, чтобы прикончить югославского коммунистического дракона»…
О возможности скорого разрыва чилийцами дипломатических отношений Воронин сообщил в Москву телеграммой от 17 октября 1947 года. Он информировал о принятых мерах: «Усилена охрана помещения СШО и посольства в целом. Приступили к уничтожению секретных документов. Сотрудники, несущие дежурство, проинструктированы на случай возможных провокаций…» Газета радикалов «Ла Ора» напечатала информацию об активизации деятельности контрразведки Чили «по выявлению в стране агентуры СССР». Преследуются даже те чилийцы, которые регулярно слушали передачу «Радио Москвы»: «El Mundo al día para América del Sur». Под давлением враждебной кампании Чилийский институт культурных связей с Советским Союзом и Центр русских патриотов приостановили свою деятельность.
Прогноз Жукова оказался верным. После Югославии наступила очередь СССР. Во внеочередной телеграмме резидента 21 октября 1947 года об этом событии было сообщено кратко: «К 18.30 посол Жуков был вызван к чилийскому мининдел Вергаре Доносо. Он заявил о разрыве дипломатических отношений между Чили и СССР. Посольству дан срок в 3 суток для свёртывания дел. С учётом этого, мною все секретные документы и запасные блокноты уничтожены, а шифр и пока действующие блокноты оставлены».
Корреспондент газеты «Ора» сумел перехватить русского посла при выходе из МИДа. На вопрос: «Как вы прокомментируете решение нашего правительства?» – Жуков серьёзно и внешне невозмутимо ответил: «У меня одно желание – поскорее уехать домой, в Россию»…
В тот же день о разрыве было объявлено «красному сателлиту» Москвы – представителю Чехословакии Франтишеку Сейхе. Эта миссия была поручена Бернштейну, заместителю министра. Как он вспоминал позднее, Сейха побледнел, задрожал от охвативших его эмоций и попытался перехватить инициативу, заявив, что министр иностранных дел Ян Масарик бесстрашно борется со всё более растущим влиянием коммунистов в стране, что он – Сейха – сам убеждённый антикоммунист и что в Чехословакии известие о разрыве воспримут как катастрофу.
Нет, Бернштейна уговорить не удалось. Решение принял Видела.
Среди причин, которые якобы побудили чилийские власти к резкому изменению первоначально дружественной политики в отношении СССР, в прессе тех дней назывались и такие: советское посольство в Чили стало одним из центров «красного шпионажа» и революционного подстрекательства в стране и Латинской Америке. Например, в той же газете «Ора» (16.10.1947) была опубликована заметка, что чилийская контрразведка проводит работу по выявлению в стране широкой русской шпионской сети. Сформирована она якобы из дипкурьеров, прибывающих в Чили на время, но остающихся на постоянное проживание, причём не по тем адресам, которые они указывали в регистрационных карточках.
Так ли это? Арестовала ли криминальная полиция хотя бы одного такого «курьера»? Много ли успели нашпионить soviétcos за 16 неполных месяцев пребывания в Чили? Вмешивались ли они во внутренние дела страны? Помогала ли им в этом компартия?
Отчасти ответить на эти вопросы позволяет следующий «одиночный» факт: в апреле 1947 года Воронин направил в Москву шифровку, в которой говорилось: «Посольство посетил председатель контрольной комиссии ЦК КПЧ Гало Гонсалес. В беседе с пресс-атташе Чернышёвым он заявил, что во время войны многие коммунисты по его указаниям работали против нацистов по спецзаданиям двух советских товарищей. Так как эти товарищи в данное время находятся вне Чили, указанные коммунисты обращаются к Гонсалесу с вопросом относительно их дальнейшей работы. Список товарищей, работавших с представителями СССР, он имел с собой. Кроме того, Гонсалес сообщил, что в последнее время в Чили приезжают из Германии и других европейских стран антисоветски и профашистски настроенные немцы, русские и лица других национальностей. Если они нас интересуют, то все необходимые данные можно получить по первому нашему запросу, так как у Гонсалеса имеются надёжные люди в министерствах и контрразведывательном аппарате».
Из содержания телеграммы можно сделать следующий вывод: Гало Гонсалес, как и другие лидеры КПЧ, не был завсегдатаем посольства, более того, его принимали на уровне атташе по печати. Каких-либо серьёзных бесед до апреля 1947 года советские дипломаты не имели, тем более «об организации коммунистических выступлений с целью захвата власти». Что-что, а вооружённый захват Ла Монеды и провозглашение советской власти вряд ли в то время представляло какой-либо интерес для чилийских коммунистов. Когда – несколькими годами позднее – один из членов КПЧ Луис Рейносо ударился в экстремизм и стал развивать идею «прямых действий», создания молодёжных вооружённых групп с целью свержения режима Гонсалеса Виделы, партия воспротивилась авантюре и исключила Рейносо из своих рядов.
В середине ноября 1947 года «белая» русская колония, бойкотировавшая советское посольство, издала бюллетень, в котором приветствовала разрыв отношений с Советским Союзом: «Мы, русские, придерживающиеся антикоммунистических убеждений и нашедшие свою вторую родину в свободных странах, не можем и не должны оставаться равнодушными в столь серьёзный момент, когда весь цивилизованный мир готовится к обороне против «красного тоталитаризма». Наши отцы, которые с 1917 года сражались в рядах белых армий, до сего дня вспоминают ледяные степи Кубани и сибирские снега, щедро политые кровью павших за отечество. Их дети, родившиеся в тяжелейшие дни изгнанничества, хотят одного: увидеть свою родину свободной, искренним другом других наций, а не новой «жёлтой опасностью», которая грозит террором и рабством всему цивилизованному миру».
Призывая разоблачать «красную сатанинскую власть», авторы бюллетеня выдвинули программу возрождения России: свободные выборы, создание свободной прессы, разрешение свободной торговли и частной собственности, ликвидация концентрационных лагерей, восстановление подлинно дружеских отношений с демократическими странами, развитие экономической кооперации с ними. «Белая» колония ясно дала понять: ничего общего с «красным панславянизмом» она не имеет».
Анализируя более чем через полвека скрытые причины разрыва
