Джордж Крайл - Война Чарли Уилсона
Грязный маленький секрет афганской войны заключался в том, что Зия уль-Хак с самого начала заключил негласное соглашение с Рейганом: Пакистан будет работать вместе с ЦРУ против Советского Союза в Афганистане, а взамен Соединенные Штаты не только предоставят мощную финансовую и военную поддержку, но и будут закрывать глаза на создание ядерной бомбы.
Однако Зия понимал, что если его застигнут с поличным, то Белый Дом не защитит его от гнева Конгресса. Именно здесь в игру вступал Уилсон, занимавший место в Комиссии по ассигнованиям. Зия знал, какую важную роль этот парламентский орган играет в судьбе Пакистана. Его планы едва не сорвались в 1985 году, когда в США был пойман пакистанский агент, пытавшийся купить высокоскоростные триггеры — переключающие устройства, используемые в пусковом механизме ядерного оружия. Стив Соларц, влиятельный председатель подкомитета по Южной Азии, немедленно организовал слушание по этому вопросу, и некоторое время казалось, что он готов возглавить битву за прекращение финансовой помощи пакистанскому диктатору Руководство ЦРУ было встревожено очевидными последствиями для афганской программы в случае неблагоприятного исхода событий. Как ни странно, само ЦРУ способствовало возникновению этого кризиса; частью работы Агентства была слежка за работами Пакистана в ядерной области, и каждый начальник оперативного пункта в Исламабаде уделял этому большое внимание[61].
В какой-то момент Верной Уолтере, бывший заместитель директора ЦРУ и посол Рейгана в ООН, прилетел в Пакистан и предупредил Зею уль-Хака об опасности продолжения ядерной программы. Зия поглядел ему прямо в глаза и сказал, что донесения разведки США не верны. Пакистан не создает атомную бомбу. Его высказывание было таким же искренним и недвусмысленным, как его взгляд. Позднее, когда его спросили насчет этою инцидента, Зия объяснил двум высокопоставленным чиновникам Госдепартамента; «Ложь допускается ради блага ислама». Белый дом сделал все возможное, чтобы убедить Конгресс не прекращать финансовую и военную помощь Пакистану. Уилсон понимал, что эту битву нельзя было выиграть без веских аргументов; говорят, он отправился к Соларцу, вооруженный секретной разведывательной информацией о ядерной программе Индии. Он якобы утверждал, что Индия может оказаться более уязвимой, чем Пакистан, если дело дойдет до применения ядерного оружия.
Кризис миновал, но пакистанцы не прекратили работу над ядерной программой. Зия был не менее решительно настроен на достижение цели, чем Рузвельт во время Второй мировой войны, когда он распорядился о создании Манхэттенского проекта. Поиски и приобретение необходимых устройств, которые можно было найти только в США, активно продолжались. Столкнувшись с угрозой, исходившей от Индии, пакистанцы не останавливались перед риском. Зия имел все основания полагать, что рано или поздно один из его агентов будет разоблачен. Если бы это произошло, то Чарли Уилсон стал бы последней линией обороны для Пакистана[62].
Эти мысли угнетали президента Пакистана, когда он оказался на телефонной линии с разъяренным Чарли Уилсоном. Зия всегда был готов пройти лишнюю милю ради сохранения хороших отношений с Чарли. Этот мусульманин, осуждаемый в США за восстановление исламского фундаментализма, никогда не жаловался на то, что конгрессмен привозил в его владения королев красоты и танцовщиц живота. Но теперь Чарли требовал права пойти в бой вместе с моджахедами. Он хотел, чтобы диктатор помог ему рискнуть своей жизнью в Афганистане.
Как истинный верующий, Зия был фаталистом. В Книге Судеб должно быть написано, умрет Чарли Уилсон на следующий день или проживет еще много лет. Он сказал своему рассерженному американскому другу, что пошлет свой вертолет в Пешавар на следующее утро, чтобы забрать конгрессмена. В Исламабаде они обсудят план афганской вылазки, но Чарли должен дать Ахтару время для необходимой подготовки. Не должно быть никаких репортеров или вольных разговоров, которые могли бы выдать русским его намерения. Если Чарли хотел отправиться в Афганистан, он мог сделать это на условиях Зии уль-Хака.
После того как Зия дал слово, Чарли смягчился. Вместе с полковником Руни и своей последней истинной любовью конгрессмен отправился проводить экзотическую часть своего путешествия. В Гонконге Чарли купил одежду для Ильченко и несколько костюмов и рубашек для себя. В коммунистическом Китае к его приезду отнеслись настороженно. Здесь не было духовых оркестров, и никто не приглашал его на секретные оружейные заводы. По просьбе конгрессмена китайцы организовали встречу с несколькими ветеранами Великого похода, которые поведали ему о том, как Мао, Чжоу Эньлай и другие коммунисты проложили путь к победе революции 1948 года, и о том, как они впоследствии обучали и вооружали армию Северного Вьетнама.
Аннелиза терпела все это в предвкушении последней остановки на Таити. Впрочем, как это всегда бывало во время грандиозных круизов Чарли Уилсона, его спутнице не повезло. В первый день на Таити она так долго оставалась на солнце, что ее пришлось отвезти в больницу с солнечными ожогами. Когда она вернулась, Чарли мрачно размышлял над газетной статьей, которая навела его на мысль, что вся афганская программа находится под угрозой. В статье утверждалось, что ЦРУ объединило средства от оружейной сделки с Ираном с афганскими фондами на секретном счете в швейцарском банке. Репортеры задавали очевидный вопрос: направляет ли ЦРУ афганские деньги для «контрас»? Чарли был вне себя.
Вернувшись в Вашингтон, Уилсон связался с Томом Твиттеном и потребовал у него информацию о последних событиях. Он не имел представления, что Гаст попытался остановить иранскую операцию, а Твиттен создал проблему, перепрыгнув через голову Авракотоса и заставив руководителя финансового отдела назвать ему номер швейцарского банковского счета. Но Гаста больше не было, а Твиттен мог рассчитывать на трехлетний опыт ведения дел с Уилсоном. Он заверил конгрессмена, что афганские средства находятся в неприкосновенности. Другие деньги находились на счете лишь в течение суток. Уилсон сразу же приступил к разбору полетов. Его пресс-секретарь Элейн Лэнг заявила, что конгрессмен собирается провести пресс-конференцию.
Со времен кокаинового скандала в офисе Уилсона еще не толпилось так много репортеров. Представители сетевых каналов, информационных служб и главных газет ждали в надежде, что он раскроет очередное преступление или мрачную тайну ЦРУ. Для начала Уилсон заявил, что он знает об афганской программе больше, чем любой другой человек, и полностью ориентируется в этом вопросе. Он лично гарантировал, что афганские средства не были отвлечены на посторонние цели. Из-за бухгалтерской ошибки деньги для «контрас» попали на неправильный счет и находились там в течение короткого времени, но не более того.
Репортеры, явившиеся в поиске сенсации, были недовольны отсутствием скандала, но Уилсон умело обошел их вопросы. Им оставалось лишь обвинять его во лжи, а этого было явно недостаточно для сенсации. Тем не менее на короткий момент мысль о том, что ЦРУ помогает Хомейни, сначала озадачила, а потом разъярила его. Когда Билл Кейси пришел на закрытое заседание подкомиссии по обороне, он потребовал объяснений.
Кейси мямлил и заикался. Последствия его мозговой опухоли уже начали проявляться, и Уилсон не мог понять, о чем он пытается сказать: речь шла о каких-то старых делах, ОСС и о попытке убийства Гитлера. Конгрессмен лишь покачал головой. Без Гаста он больше не мог разобраться, что на самом деле происходит в коридорах Агентства. Так или иначе, он уже бросил свой жребий на чашу весов ЦРУ и полагал, что Агентство нуждается в нем еще больше, чем раньше.
Он также сознавал, что скандал «Иран-контрас» имеет свою приятную сторону. Правительство и средства массовой информации редко занимались более чем одним крупным скандалом за один раз. Война в Никарагуа была для него даром свыше, отвлекавшим внимание от гораздо более важных дел. Между тем в Афганистане события развивались своим чередом.
Чарли Уилсон чувствовал, что 1986 год был волшебным годом в его жизни. В ноябре он в седьмой раз победил на выборах, собрав 68% голосов избирателей. Его персонал действовал слаженно и безупречно, и он наконец получил место в комитете по разведке. Теперь он состоял в трех комитетах, которые решали все вопросы, связанные с Афганистаном. Ни один конгрессмен даже не мечтал о таком влиянии на зарубежную политику, особенно связанную с проведением грандиозной тайной операции. Даже чиновники Госдепартамента стали относиться к нему как к жизненно важному партнеру во всех своих начинаниях. Роберт Пек, бывший помощник госсекретаря по Ближнему Востоку, оставил такое хвалебное описание Уилсона: «Чарли во многих отношениях стал центральной фигурой афганской войны. Он вел честную игру. Он мог создавать проблемы, но вам почему-то хотелось раскрыть ему свое сердце. Дело в том, что он всегда платил добром за добро, а его слово было дороже любых денег».
