На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров
Пребывание советской миссии в Уругвае пресса объявила опасным для общественного порядка в Южной Америке и призвала правительства Уругвая, Аргентины, Бразилии, Чили к совместной борьбе против коммунистической опасности.
Дипломатические отношения с Советским Союзом уругвайское правительство разорвало в декабре 1935 года. В коммюнике уругвайцев утверждалось, что Москва через своё полпредство в Монтевидео «инспирировала» коммунистическое восстание в Бразилии. В январе 1936 года была прекращена деятельность «Южамторга», многие сотрудники которого уже находились на пути к родным берегам.
Новый резидент – нелегальный – прибудет в Уругвай только через несколько лет, после начала Второй мировой войны. Им будет «Артур» – Иосиф Ромуальдович Григулевич. Из людей Белкина он возьмёт только «Роке», который станет одним из наиболее полезных агентов его резидентуры.
Дипломатические отношения СССР и Уругвая на уровне миссий были восстановлены в 1943 году.
Кто кого: тайная война в Мексике
«Советское проникновение» в Латинскую Америку – неиссякаемый источник конспирологических сюжетов. Дипломатические отношения СССР с Мексикой были возобновлены в ноябре 1942 года, в самый разгар войны. В этой связи западные «шпиологи» чаще всего упоминают посла Константина Уманского, которого современная ему пресса нередко называла «специальным уполномоченным Сталина по созданию просоветских режимов в Латинской Америке».
До Уманского на посту чрезвычайного и полномочного посланника до апреля 1943 года «мимолётно» фигурировал Виктор Алексеевич Федюшин. Его мексиканская миссия завершилась, фактически не начавшись. Молотов решил подыскать другого кандидата на этот пост, считая принадлежность Федюшина к разведке серьёзным препятствием для использования в Мексике. Сам Федюшин в Мехико не рвался. Солидного оперативного и дипломатического опыта у него не было. Токарь по профессии, он учился в Московском авиационном институте и был зачислен в органы НКВД по «рабочему набору» в апреле 1938 года. Спецподготовку получил в Центральной школе ГУГБ НКВД. В Мексику был переведён с должности генконсула СССР в Нью-Йорке.
Агенты ФБР методично следили за ним, концентрируя сводки наблюдения и агентурные сообщения в досье. Реальная «принадлежность» Федюшина не вызывала сомнений. Гувер считал, что его перевод в Мехико предвещает активизацию советской разведки на континенте, в том числе из-за дела «Джексона», ликвидатора Троцкого. Убийца, нанёсший роковой удар топориком 20 августа 1940 года, был схвачен на месте преступления телохранителями Троцкого и беспощадно избит. Ничего вразумительного извлечь из него не удалось, если не считать произнесённых в полубеспамятстве слов «они меня заставили, у них находится моя мать». Мексиканской полиции ассистировали американцы из ФБР, но выяснить по горячим следам, действовал ли «Джексон» в одиночку или был орудием в чьих-то руках, не удалось. Эта неудача отозвалась бессрочной охотой за «сталинскими агентами» в Мексике.
Интерес, проявленный Федюшиным к тюрьме Лекумберри, где «Джексон» отбывал двадцатилетний срок, для людей Гувера не остался незамеченным. Тревогу по этому поводу забили и нелегалы советской разведки «Хосе» и «Хуан», готовившие побег «Джексона» – агента НКВД Рамона Меркадера. Сообщение из нью-йоркской резидентуры о том, что Федюшин «засветился» на начальном этапе работы в Мексике, вызвало в Москве острую реакцию. В итоге – стремительное завершение разведывательно-дипломатической карьеры Федюшина. В сентябре 1943 года он оказался в Уфе в должности младшего военного представителя на авиамоторном заводе № 26. На этой должности Федюшин пробыл несколько лет, менялись лишь номерные заводы, на которые его время от времени перебрасывали.
Резидентура ФБР в Мехико регулярно направляла в штаб-квартиру в Вашингтоне отчёты о ситуации с «Джексоном». Гувер был уверен, что рано или поздно советские агенты попытаются освободить человека, который покончил с главным врагом Сталина. Фэбээровцы привлекли к этой работе мексиканскую полицию, держали «под колпаком» тюрьму Лекумберри. Периодически под видом журналистов «Джексона» «прощупывали» агенты ФБР. Не исключалось, что он может решиться на сделку с властями и под определённые гарантии раскроет все обстоятельства убийства Троцкого…
Элегантный советский дипломат Лев Тарасов
Пожилой кадровик, которому Лев Василевский вручил заполненную анкету нового образца, неожиданно заговорил об Эйтингоне:
«Когда Наум вернулся из Мексики, он с серьёзным видом доказывал, что это не страна, а приключенческий роман с незавершённым сюжетом. Шутил, конечно. Но получается, Лев Петрович, что этот роман придётся дописывать именно тебе»…
О командировке в Мексику Льву Василевскому объявил Гайк Овакимян [начальник 3-го отделения 3-го отдела 1-го Управления] в январе 1943 года: «Будешь работать под прикрытием первого секретаря. Пока главная твоя задача – подготовить приём посольства. После операции «Утка» не прошло и трёх лет: сам понимаешь, за тобой будут крепко присматривать».
Начальник разведки Павел Фитин в предотъездной беседе с Василевским сосредоточился на деле Рамона Меркадера – «Гнома»: «По информации из Мексики наш агент сильно нервничает, и есть от чего нервничать. Срок большой, перспективы мрачные, живым из тюрьмы вряд ли выйдет. Троцкисты отомстят. Надо вызволять человека».
Фитин налил в стакан минеральной воды, сделал глоток и, тщательно подбирая слова, продолжил:
«Вы работали по этому делу. Знаете фигурантов и сможете оценить обстановку на месте. Наши люди в Мехико занимаются подготовкой побега «Гнома». Руководит ими резидентура в Нью-Йорке. Время идёт, назрела необходимость сопровождения операции на месте, в Мехико. Насколько реальны планы «выписки» «Гнома»? Необходимы свежий взгляд и свежие предложения. Какими бы железными нервами ни обладал «Гном», всё может случиться».
Фитин поставил стакан на край стола и предупредил:
«Провал операции грозит тяжёлыми последствиями. Санкцию на побег мы получим только при полной уверенности в успехе»…
Решение мексиканского президента Авилы Камачо о возобновлении отношений с Москвой Фитин объяснил прагматизмом:
«Мексиканцы спешат исправить ошибку. В 1930-ом они поддались нажиму американцев, разорвали с нами дипломатические отношения. Однако прошло три года, и США направили в Москву своего посла Буллита. Сейчас в Мексике понимают, что с нами полезнее дружить, чем ссориться по чужой подсказке»…
Полтора месяца до отъезда прошли для «Юрия» (новый оперативный псевдоним Василевского) в лихорадочных хлопотах. Много времени потребовала стажировка в МИДе, согласование вопросов служебного и бытового характера. Нужно было приодеть семью – жену и детей, – чтобы внешне соответствовать рангу «первого секретаря». В военной Москве экипироваться было сложно, и Фёдор Гаранин, который сидел в соседнем кабинете и готовился резидентом на Кубу, посоветовал отложить эту «головную боль» до прибытия в США: «Там будет проще, все товарищи так делают».
Среди коллег Василевский выделялся элегантностью, и его озабоченность была понятна: из посольского коллектива он должен был прибыть в Мехико первым, чтобы обеспечить приём посла и сотрудников, их предварительное расселение, пока не будет найдено здание для размещения посольства. Конечно, внимание прессы будет сосредоточено на нём, первом после разрыва отношений, советском представителе в стране.
Следует подробнее рассказать о Льве Петровиче Василевском, учитывая, что новые данные о нём появляются редко. Своеобразный заговор молчания – имя Василевского отсутствует даже в ведомственном сборнике СВР с биографиями сотрудников советской разведки.
Что обычно сообщается о нём и что он сам сообщал о себе? Родился в Курске в 1904 году [по другим данным – в 1903 г.].
