Дмитрий Жуков - РННА. Враг в советской форме
Отобранные кандидаты далеко не всегда успешно достигали Осинторфа. С развитием подпольно-партизанского движения на захваченной территории Витебской области пешие команды вновь набранных коллаборационистов все чаще подвергались нападениям «народных мстителей», которые, как правило, их уничтожали. Так, в докладной записке комиссаров партизанских отрядов бригады «Дядя Кости» И. С. Шурмана и Л. И. Селицкого (от 30 июля 1942 г.) отмечается: «10 июля 1941 г. уничтожена Кудеевская волостная управа, убит бургомистр и 8 полицейских, убит обер-лейтенант полевой комендатуры и еще 1 офицер, производившие в окрестных деревнях Орши мобилизацию молодежи в полицию и в „национальную русскую армию“»[138].
Прибывавшие в Осинторф команды обычно проходили несколько стандартных, но необходимых процедур. Военнопленных кормили, стригли наголо, пропускали через дезинфекционную камеру и баню. Затем каждому выдавалось новое обмундирование и определялось место для отдыха. В течение первой недели вчерашних заключенных старались не беспокоить, откармливали и следили за их здоровьем. На седьмой день с ними проводили подробное собеседование, которое повторялось еще через две недели интенсивного восстановления[139].
И. М. Грачев после войны вспоминал: «В бригаде в Осинторфе служили бывшие советские военнопленные. Мы могли посещать немецкие лагеря и вербовать там солдат. Добровольцев было значительно больше, чем требовалось. Когда новое пополнение прибывало, мы предоставляли этим солдатам 3–4 недели отдыха, так как они были не в состоянии начинать нести службу немедленно. В течение этого времени они хорошо питались и обмундировывались»[140].
Сегодня сложно установить, какие вопросы задавали бывшим военнопленным во время собеседований и какие решения принимал штаб РННА, ознакомившись с результатами опросов. Правда, Кромиади пишет о том, что «в любое время любой офицер или солдат мог заявить о своем желании вернуться в лагерь». Но, разумеется, случаев добровольного возвращения за колючую проволоку он припомнить не смог[141].
Данные периодических опросов коллаборационистов в дальнейшем анализировались представителями германских спецслужб, на основании чего составлялись характеристики и прогнозы в отношении возможного дальнейшего поведения конкретных военнослужащих. Насколько известно, большая часть рядового и офицерского состава осинторфской бригады в течение определенного времени не вызывала у немцев беспокойства и считалась надежной.
Занимаясь формированием подразделений, руководство РННА изучало персональные данные тех, кому оно собиралось доверить командование личным составом. На штабные и командные должности, в основном, назначались бывшие советские кадровые командиры (реже — командиры запаса). Многие из них в прошлом воевали в составе 33-й армии, 4-го воздушно-десантного и 1-го гвардейского кавалерийского корпусов.
К. Кромиади и В. Баерский в бронеавтомобиле ФАИ
Личный состав РННА, неоднократно пропущенный через сито всевозможных проверок, в целом оказался устойчивым, за исключением некоторых групп военнослужащих, в основном, состоявших из младших офицеров. В конце августа 1942 г., когда Кромиади покидал Осинторф, он не без гордости смотрел на офицеров соединения. «Начальником штаба, — отмечает он, — был майор Генерального штаба Риль; начальником артиллерии — полковник Горский, батальонные командиры — полковник Кобзев, майор Грачев, майор Иванов, майор Генерального штаба Николаев, полковник Х. (его судьба неизвестна), начальник разведки — майор Бочаров… Молодой врач Виноградов набрал превосходный кадр врачей и не только хорошо обслуживал все подразделения, но и создал прекрасный лазарет и в центральном поселке амбулаторию для гражданского населения»[142]. Грачев также свидетельствует, что «по сравнению с другими аналогичными формированиями личный состав бригады отличался в лучшую сторону»[143].
Военнослужащие РННА принимают присягу. Осинторф. Лето 1942 г.
Следует подробнее рассказать о некоторых офицерах РННА из числа бывших советских военнослужащих.
Безусловно, самым известным из них был Георгий Николаевич Жиленков, впоследствии занявший одно из ключевых мест во власовском движении. Казалось бы, он не имел никаких внешних оснований для того, чтобы оказаться в стане коллаборационистов. До войны Георгий Николаевич прошел вполне образцовый путь большевистского руководителя: вышел из рабочего сословия (родился в 1910 г. в семье железнодорожного мастера), окончил фабрично-заводское училище, посещал партийные курсы, стал слесарем-передовиком, был выдвинут на освобожденную комсомольскую работу, вступил в ВКП(б). Окончив Московский индустриально-технический техникум, продолжил карьеру по партийной линии и к началу войны вошел в столичную номенклатуру ВКП(б), став секретарем Ростокинского районного комитета партии.
С началом войны Жиленков, не будучи военным, был назначен членом Военного совета 32-й армии, а в августе ему было присвоено звание бригадного комиссара. Жиленков попал в плен в октябре 1942 г., скрыл свое звание и фамилию, избежав таким образом расстрела (как известно, распоряжение ОКВ от 6 июня 1941 г., известное как «Приказ о комиссарах», и дополнение к нему от 8 июня, требовали от войск «немедленного уничтожения политических комиссаров всех рангов, в случае если они будут захвачены в бою или окажут сопротивление»[144]). Шесть месяцев Жиленков скрывался под фамилией «Максимов», работая «хиви» при 252-й пехотный дивизии. В конце мая 1942 г. он был опознан лесником П. Черниковым и арестован сотрудниками отдела I с штаба 252-й дивизии. В ходе допроса Георгий Николаевич дал согласие сотрудничать с абвером. В июне 1942 г. он был повторно допрошен в Смоленске начальником оперативного отдела штаба группы армий «Центр» полковником Хеннингом фон Тресковым и начальником отдела I с штаба группы армий «Центр» майором Рудольфом-Кристофом Фрайхером фон Герсдорфом. Затем Жиленкова перевели в Летцен, в особый лагерь 1-го военного округа (Кёнигсберг), где его допрашивал заместитель начальника отдела «Иностранные армии Востока» подполковник А. Ренне. До своего прибытия в Белоруссию Жиленков участвовал в акциях военной пропаганды, используя при этом звание генерал-лейтенанта (хотя оно и не соответствовало званию бригадного комиссара РККА; очевидно, это было сделано из прагматических соображений). В это же время он, возможно, был завербован сотрудниками полиции безопасности и СД. 17 августа 1942 г. Жиленков прибыл в Осинторф и был назначен начальником организационно-пропагандистского отдела штаба РННА[145].
И. Сахаров и Г. Жиленков. Осинторф. Лето 1942 г.
И. М. Грачев охарактеризовал Жиленкова не с самой лучшей стороны: «Жиленков был… чем-то вроде политкомиссара, писал отчеты и т. д. Мы считали, что именно благодаря им Власов в конечном итоге и достиг своего положения при немцах. Власов и Жиленков в первый раз встретились в Смоленске (именно из-за Осинторфской бригады). К этому моменту Жиленков уже в полной мере показал себя. Многим не нравились его личные качества: он был пьяницей и грубияном. В 1942 г. десять военнослужащих получили возможность съездить на „экскурсию“ в Германию. Среди них оказался и Жиленков. Во время поездки он все время приставал к сопровождавшему их зондерфюреру отпустить его в публичный дом. Это было и в Берлине, и в Гамбурге, а позже он добился своего, будучи во Франции. Жиленков был гораздо более сдержан в изъявлении антинемецких чувств, чем Баерский»[146].
В отличие от Жиленкова упомянутый в воспоминаниях Грачева Владимир Гелярович Баерский (более известен под псевдонимом «Владимир Ильич Боярский», который был присвоен ему в июле 1942 г.) был профессиональным военным. В РККА он прошел путь от рядового красноармейца, участника Гражданской войны (в Красную армию он добровольно вступил в августе 1920 г.) до полковника, командира 41-й стрелковой дивизии. Части его соединения в мае 1942 г. сражались на Юго-Западном фронте и к концу месяца были разгромлены немецкими войсками. 25 мая Баерский был взят в плен. До своего появления в Осинторфе Владимир Гелярович содержался в особом лагере ОКХ под Винницей, который курировал отдел «Иностранные армии Востока». Баерский пошел на сотрудничество с немецкой разведкой, подписал совместно с Власовым обращение к германскому командованию о необходимости формирования РОА и русского правительства. В августе 1942 г. Баерский принял предложение возглавить РННА[147]. И. М. Грачев вспоминал, что «Баерский был хорошо образованным молодым офицером и порядочным человеком; его антинемецкие убеждения были настолько сильны, что он не мог скрывать их. В узком кругу мы постоянно напоминали ему, чтобы он вел себя более осторожно, так как необдуманное поведение может привести вред нашему делу»[148].
