Курцио Малапарте - Капут
После четырех лет войны — жестокой, кровожадной, безжалостной, я впервые слышал, как это слово произносят с религиозной боязнью, со священным почитанием. И я слышал его на устах этих людей, изголодавшихся, преданных, покинутых, не имеющих ни хлеба, ни кровли над головой, ни могил. После четырех лет это слово звенело снова как слово божественное. Чувство надежды, покоя, мира возникали во мне при звуках этого слова: «O’sangue! O’sangue!» Наконец, я достиг конца моего долгого пути: это слово для меня действительно было портом назначения, последней моей станцией, дебаркадером, молом, у которого я, наконец, мог коснуться земли людей, родины людей просвещенных.
Небо было чистым. Зеленое море расстилалось к горизонту, как необозримый луг. Солнечный мёд струился вдоль фасадов, украшенных бельем, развешанным от окон до окон для просушки. Вдоль карнизов кровель, вдоль края стен, ставшего кружевным от изорвавших стены бомб, на приоткрытых, словно края ран, трещинах дворцовых фасадов небо отсвечивало, словно нежные синеватые десны. Мистраль[774] доносил запахи, вкус моря, юный скрип судов, касавшихся подводных камней у берега, одинокие и жалобные крики моряков. Небо стекало, как синяя река, на этот город в руинах, полный мертвецов, лишенных могил, на единственный в Европе город, где кровь человека была еще священной, на этот народ, добрый и сочувствующий, который испытывал еще к человеческой крови уважение, стыдливость, любовь и почитание, на этот народ, для которого слово «Кровь» было еще словом надежды и спасения. Достигнув закрытых дверей собора, толпа упала на колени, громкими криками требуя, чтобы эти двери открылись, и заклинание «O’sangue! O’sangue!» колебало стены домов, полное священного стремления, религиозного безумия.
Я спросил у человека, стоявшего со мной рядом, что произошло. В городе пронесся слух, что на собор упала бомба и разрушила крит, где хранились две раки, содержащие драгоценную кровь Святого Януария. Это был только слух, но он пронесся по городу словно молния, проник в самые дальние и темные переулки, в пещеры, самые глубокие. Можно было подумать, что до этих пор за все четыре года войны не было пролито и одной капли крови, что, несмотря на миллионы погибших, усеявших Европу своими телами, здесь верили, что ни одна капля крови не увлажнила землю. При известии, что два драгоценных сосуда были разбиты, что несколько капель свернувшейся крови утрачены, — казалось, весь мир покрылся кровью, что вены всего человечества были перерезаны, чтобы насытить ненасытную землю. Но вот на лестнице показался священник собора, поднял руки вверх, предписывая молчание, и объявил, что драгоценная Кровь спасена.
«O’sangue! O’sangue!» Толпа, стоя на коленях, плакала, взывая к Крови; у всех были смеющиеся лица, и слезы радости блестели на этих истощенных от голода лицах. Глубокая надежда проникла в сердца всех, как будто отныне ни одна капля крови не должна будет упасть на жаждущую землю.
Чтобы спуститься в порт, я пересекал улицы, находящиеся позади Французской площади, заваленные огромными кучами руин. Запах непохороненных трупов отравлял воздух. Черные тучи мух издавали среди стен тревожное гудение. Облако густого дыма поднималось над портом. Меня мучила страшная жажда: губы мои распухли и были черны от мух. Все фонтаны умерли, во всем городе не было капли воды. Повернув возле Двух Львов, я вернулся обратно к Меркаданте. Маленький мертвый ребенок лежал на проезжей части; казалось, он спал. Ореол мух окружал его лицо, изрезанное страшными морщинами. Я свернул на улицу Медина: в глубине ее, позади статуи Меркаданте, горел дом; группы детей, играя, преследовали друг друга с громкими криками. При звуке моих шагов тучи мух, жужжа, поднимались, садились на мое лицо, потное и пыльное, заполняли орбиты моих глаз. Невероятное зловоние исходило из куч мусора, но слегка солоноватый запах моря проникал всюду. В глубине улицы Медина я увидел маленький бар. Он был открыт. Я побежал бегом и остановился на пороге, задыхаясь. Мраморная стойка, усеянная осколками стекла, была пустынна. У металлического столика сидел мужчина, полный и вялый, одетый в трикотажную майку с короткими рукавами. Его отвисшая волосатая грудь выступала из-под майки, которую пот приклеивал к коже. Человек обмахивался газетой, сложенной вдвое, и время от времени вытирал лоб грязным носовым платком. Облако мух жужжало в воздухе; тысячи, десятки тысяч мух сидели на потолке, на стенах, на разбитых зеркалах. Позади стойки на стене висели портреты короля, королевы, принца и принцессы Пьемонтских. Все они тоже были черны от мух.
— Можете ли вы дать мне стакан воды? — спросил я.
Человек смотрел на меня и продолжал отмахиваться.
— Стакан воды? — повторил он.
— Я очень хочу пить, просто не могу больше.
— Вам хочется пить и вы хотите стакан воды?
— Да, — сказал я, — стакан воды. У меня адская жажда.
— Хе, стакан воды! — воскликнул человек, поднимая брови.
— Разве вы не знаете, что это вещь драгоценная? Не осталось больше ни капли воды во всем Неаполе. Мы сначала умирали от голода, потом мы умирали от жажды, и если мы все еще живы, то мы умираем от страха!
— Хорошо, — ответил я, садясь за другой столик. — Я буду ждать, пока кончится война, чтобы напиться.
— Надо набраться терпения, — сказал мужчина. — Я, видите ли, я никуда не тронулся из Неаполя. Вот уже три года, как я жду здесь конца войны. Когда попадают бомбы, я только зажмуриваюсь. Я не двинусь отсюда, даже если они обрушат на землю всю постройку. Остается набраться терпения. Мы еще посмотрим, у кого окажется больше терпения: у войны или у Неаполя. Вы правда хотите стакан воды? Под стойкой вы найдете бутыль, в ней, наверно, осталось еще немного воды. Стаканы здесь.
— Спасибо, — ответил я.
Под стойкой я нашел бутыль, в которой оставалось немного воды. На этажерке были вытянуты в линию останки примерно двадцать стаканов; ни одного такого, из которого можно было бы пить. Я напился из горлышка бутыли, отгоняя рукой мух от своего лица.
— Проклятые мухи! — воскликнул я.
— Вот это верно, — сказал мужчина, обмахиваясь газетой, — проклятые мухи!
— Почему вы в Неаполе не объявите тоже войну мухам? — спросил я. — У нас в Северной Италии — в Милане, в Турине, во Флоренции и даже в Риме — муниципалитеты организовали борьбу с мухами. Не осталось больше ни одной мухи в наших городах.
— Нет больше мух в Милане?
— Ни одной. Мы их всех убили. Это вопрос гигиены, таким образом предупреждают распространение болезней, инфекций.
— Хе, но мы в Неаполе тоже немного воевали с мухами. Мы действительно вели войну против мух. Вот уже три года, как мы воюем с мухами.
— Но почему же тогда так много мух в Неаполе?
— Хе, что вы хотите, сеньор, это мухи оказались победителями!
Песчанки на Украине. Август 1941 г.
Пунта дель Массулло, Капри. Сентябрь 1943 г.
Примечания
1
Вторая Мировая война 1939–1945 развязана Германией вместе с Италией и Японией. 1 сентября 1939 г. Германия вторглась в Польшу. 3 сентября Великобритания и Франция объявили Германии войну, но не оказали Польше военной поддержки. В апреле — мае 1940 г. Германия оккупировала Данию и Норвегию, 10 мая вторглась в Бельгию, которая капитулировала 28 мая. Нидерланды капитулировали 14 мая, Люксембург, а затем через их территорию Гитлер вошел во Францию, которая капитулировала 22 июня 1940 г. 10 июня 1940 г. в войну на стороне Германии выступила Италия. В апреле 1941 г. Германия захватила территории Греции и Югославии.
22 июня 1941 г. Германия напала на Советский Союз. Вместе с ней выступили Венгрия, Румыния, Финляндия, Италия. С этого момента советско-германский фронт являлся главным фронтом войны (около 70 % немецкий дивизий). В декабре 1941 г. Япония напала на Перл-Харбор (США).
В июле 1943 г. англо-американские войска высадились на о. Сицилия. 3 сентября 1943 г. Италия подписала капитуляцию.
В 1944 году Армия России освободила почти всю территорию Советского Союза. Только 6 июня 1944 г. союзники высадились во Франции, открыв второй фронт в Европе. Русская Красная Армия освобождала Польшу, Венгрию, Югославию, Чехословакию. Пражская операция закончилась 11 мая 1945 года.
2 мая 1945 г. Русской Армией был взят Берлин и 8 мая подписан акт о безоговорочной капитуляции.
6 августа 1945 г. США сбросили атомные бомбы на Японию (Хиросима) и 9-го — на Нагасаки. В соответствии со взятыми обязательствами, СССР начал военные действия против Японии (9 августа). Против Японии выступил Китай, и 2 сентября 1945 г. Япония подписала акт о капитуляции. (Примеч. сост.).
2
Ворошилов Клим Ефремович (1881–1969) — советский государственный, партийный и военный деятель. Участник революций. В 1918 г. командовал армией, в 1925 — нарком по военным и морским делам, 1934 — нарком обороны, 1921–1961 — член политбюро.(Примеч. сост.).
