Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1]

Я тоже ничего не понял. А мама, дядя Дима, начхим полка, и его жена собирались на концерт в Дом офицеров, и в это время к нам зашел дядя Дима. Он и объяснил, что п/х — это пароход, а также сказал: «Не волнуйтесь, ребята, это к вам ваш папа едет».

Мама мне приготовила ужин и ушла с дядей Димой и его женой на концерт, а я остался дома. Спустя некоторое время стук в дверь. Открываю — стоит солдат, дежурный по КПП, и говорит: «Ваня, там в проходной какой-то гражданский тебя спрашивает и говорит, что он твой отец». Я, как услышал, забыл даже квартиру закрыть и, обгоняя дежурного, побежал на КПП. А там стоит мой отец и улыбается во весь рот золотыми зубами. Свои ему оказывается в Испании выбили, а в Англии золотые вставили. Кроме того, получил он еще осколок в легкие размером со спичечный коробок. Но это всё я узнал потом. А тогда на КПП я просто обомлел и не знал, что делать. Батя смотрит на меня и говорит: «Ваня, сыночек мой! Это же я!» Вот тут-то впервые за два года его отсутствия я заплакал. Батя гладил меня по голове и говорил: «Не плачь, мой мальчик, я же вот, перед тобой». Трудно передать, что со мной творилось. Отец как-то успокоил меня, а потом попросил дежурного по полку соединить его с командиром полка. При мне он доложил, что старший лейтенант Щелоков Николай Иосифович прибыл в полк из командировки. Командир полка приказал ему никуда не уходить, поскольку он решил его лично встретить и проводить домой. Через пять минут он уже был на КПП. Здесь он приказал дежурному найти заместителя по тылу и передать, чтобы немедленно прибыл на квартиру Ще-локовых с двумя бутылками водки и закуской. Больше никого не приглашать.

За мамой!

Дома отец спросил, где мама? Я ответил, что с дядей Димой и его женой на концерте в Доме офицеров. Комполка сказал: «Дуй, Ваня, за мамой, а мы с твоим батей и зам. по тылу побеседуем». Я выскочил из дома, и, поскольку до КПП бежать было далеко, я полез через забор. Увидев это, дежурный солдат закричал на меня, но, когда я ему крикнул, что отец из Испании вернулся и я бегу за мамой в Дом офицеров, он крикнул: «Прыгай на любой трамвай и дуй за мамой на буфере!» Так я и сделал. В Дом офицеров меня сначала не дустили. Тогда я соврал, что у нас дома пожар, а мама на концерте. Это сработало, и вскоре я был в зале, но как отыскать маму? Я закричал: «Мама, Ирина Ивановна Ше-локова! Наш папа приехал и сейчас ждет тебя дома!» И вдруг рядом со мной встает дядя Дима и показывает — вот твоя мама. А ей, оказывается, стало плохо, она как-то поникла и ничего не могла сказать. Я испугался и говорю дяде Диме: «Папа приехал, весь в гражданском и со-

всем не похож на военного. Маме надо срочно ехать домой, ее ждут там папа и командир полка. А папа приехал только до утра». Сказав это, я, не дожидаясь, пока мать придет в себя, выскочил и тем же путем вернулся в полк. У забора меня встретил тот же солдат и спросил, нашел ли я мать. Я ответил и побежал домой. А там мой батя и комполка беседуют за рюмкой водки. Я доложил, что мама скоро приедет. Так и вышло. Дядя Дима поймал такси и привез маму домой. Что там было! Все целуются, все плачут, все радуются.

Папины и мамины друзья посидели у нас немного и разошлись по домам. А мама при мне спрашивала папу про Испанию. Он всё рассказал. Поскольку отцу надо было утром уезжать, им с матерью, конечно, хотелось поскорей остаться вдвоем, но выпроводить меня было невозможно. Я тогда таких тонкостей такта еще не понимал. У нас было две комнаты, и тогда батя придумал: «У меня для Вани есть отличная программа для занятий в его комнате. Я привез пластинки Петра Лещенко. Пусть он сидит и слушает их у себя, а мы с тобой здесь побудем».

Новые страхи и их разрешение

Когда я проснулся, бати уже не было. Ему было приказано вернуться в порт к 8.00.

Я спросил маму, рассказала ли она отцу, что моего деда и его отца расстреляли. Она ответила, что рассказала всё и проплакала всю ночь. Отец ее утешал, но она не верила его словам. Помолчав, мама сказала горькую фразу: «Наверное, Ваня, мы останемся без папы». И снова начался для нас с мамой ужас ожидания. Тогда, несмотря на заслуги многих ветеранов испанских событий, и без вины расстреляли. А у нас дед расстрелян, как враг народа. От отца никаких вестей не было, и мы решили, что действительно остались одни. Я перестал ходить в школу. Какой смысл в этом, если мы каждый день ждали ареста. Мать постоянно молчала и, даже когда я ее спрашивал, почему она молчит, ничего не отвечала. Я перестал ходить на улицу. Наш дом превратился в гроб. Так прошел целый месяц. И вдруг приезжает мой батя, да как! Во-первых, в его петлицах шпала, что означало тогда воинское звание капитан, а во-вторых, на его груди орден «Красное Знамя». Мы просто обомлели, настолько сильное это было переживание для нас. А когда моему отцу устроили почетную встречу, мы вообще не знали, что делать. Как оказалось, он был первым командиром, который после Гражданской войны получил такой орден.

Отец рассказал нам, что доложил своему непосредственному начальнику Хаджи-Умар Джиоровичу Мамсурову о расстреле отца, когда вернулся в порт. И тот ему сказал: «Коля, ты дрался в Испании, как положено русскому человеку. Так продолжай служить Родине, куда бы тебя ни направили». Отец ответил, что он так и сделает.

Он успокоил нас, сказав, что все страхи позади, а впереди нас ждет отпуск, который ему предоставили в санаторий Судак, куда ему дали путевку для отдыха с семьей. А еще отец сказал, что до отъезда в Крым он должен из порта пригнать машину, которую он купил в Лондоне.

Я спросил, могу ли я поехать с ним в порт за машиной. Он ответил положительно. В порту нас тоже встретили хорошо, и хоть попросили предъявить необходимые документы, машину выдали без проволочек. Батя купил очень хорошую машину — «Рено». Я не знал, что отец умеет управлять автомобилем, и спросил: «Батя, а кто же нас повезёт?» Он улыбнулся и сказал: «Садись, как-нибудь доберёмся».

Когда мы ехали, милиционеры, услышав наш необычный сигнал, нас беспрепятственно пропускали. Ведь это была иномарка, причем еще с иностранными номерами.

В Судаке мы прекрасно отдохнули, я подружился с другими офицерами, воевавшими в Испании».

В 1938 году произошла замена Х.У. Мамсурова, Н.К. Патрахальцева и Н.И. Щелокова. Николай Иосифович рассказывал о сложностях вывода их группы советников в СССР своему сыну Ивану. Спустя многие годы, в конце своей жизни, Иван Николаевич попытался восстановить рассказ своего отца. Возможно, в его рассказе есть неточности, но мы приводим его без изменений.

«Уходили мы, Ваня, я, Хаджи Мамсуров, Николай Кириллович Пат-рахальцев и еще около двадцати человек других так называемых советников, кто еще остался в живых, на подводной лодке нашего ВМФ. Командир сказал, что по топливу мы сможем дойти до Франции, а там планировалась дозаправка.

Долго шли под водой. Ты себе представить не можешь, что такое подводная лодка, а тем более наша маленькая «Щука». А нас там было около двадцати, не считая команду. В лодке теснота и духота, ведь она не рассчитана на дополнительных пассажиров. Но и команда, и мы сами мужественно терпели. Всплыть было невозможно, поскольку за нами шли немецкие миноносцы, которые искали нас, чтобы потопить. Но благодаря мастерству командира лодки нам удалось от них оторваться. Когда через 12 часов поняли, что больше погони нет, всплыли. Немного отдышались, и командир снова приказал всем спуститься в лодку. Ночью подошли к французскому берегу. Но видимо, прошла утечка информации, и на берегу нас всех арестовали и отправили в концлагерь. К счастью, лодка смогла отойти. Не знаю, как ей удалось заправиться и дойти до Родины.

В лагере нас допрашивала французская контрразведка. Но нас сразу предупредил Хаджи, который был старшим: «Молчите, ребята, и нас выручат». Мы и молчали на допросах. Правда нас не били. Примерно, через месяц Компартия Франции по указанию Коминтерна организовала наш побег. Из лагеря мы ушли без единого выстрела, видимо, вся охрана была куплена. Из лагеря нас бежало более двадцати человек, потом мы перебрались через Ла-Манш и приехали в Лондон.

В Лондоне

Здесь нас встретил представитель советского посольства и поселил всех в одну гостиницу. Там нас подлечили. Мне, например, вставили выбитые зубы, а тем, кто нуждался, оказали необходимую медицинскую помощь. Постепенно мы пришли в себя после всего пережитого, после подводного плавания и концлагеря и даже начали шутить. Мы были очень благодарны нашему правительству за то, что оно нас не оставило в беде ни в Испании, ни во Франции. В гостинице нас очень хорошо кормили, и каждыйтшел возможность выпить столько, сколько хотел. Нас никто не ограничивал. Хоть и денег у нас при себе вообще никаких не было. Видимо, содержало нас посольство. Но Хаджи нас с Патрахальцевым предупредил: «Ребята, не пейте водку, чтобы никогда не быть пьяным, — нас проверяет посольство». И мы втроем пили только пиво. Большой умница наш Хаджи, поскольку всех, кто напивался до бесчувствия, примерно через месяц от нас убрали. Куда, никто не знает. А потом к нам пришел представитель Посольства и сказал: «Товарищи, завтра к вам приедет финансовый работник нашего Посольства, чтобы выдать вам за действия в Испании положенное Правительством СССР денежное вознаграждение». И действительно, приехал работник посольства и выдал нам по очень большой сумме денег в валюте. Выдал и тут же зачитал письмо, которое написал нам маршал Ворошилов: «Дорогие добровольцы! Вы молодцы! Вы успешно выполнили задание Правительства, за что мы вас всех благодарим. Партия вами довольна. Армия ждет вас, как обладателей настоящего современного военного опыта. Вы крайне нужны нашим Вооруженным Силам, чтобы передавать свой боевой опыт в борьбе с фашизмом. Простите, что не можем выдать вам больше денег, но вы должны понять, что стране сейчас нелегко. Я прошу вас всех не размениваться на барахло. Купите себе машины, мы доставим их на корабле бесплатно. До скорой встречи в Москве. Вас очень ждет здесь товарищ Сталин. Поздравляю вас всех с присвоением очередных и внеочередных воинских званий. Нарком обороны Ворошилов».