Михаил Толочко - Военные разведчики XX века
Скоблин был младше Плевицкой и состоял в Российском общевоинском союзе в изгнании (РОВС). Правда, вступил он туда лишь в 1928 году, а до того служил антрепренером жены, в которую был влюблен безумно. Перед смертью Плевицкая призналась, что сама направила Скоблина в союз, чтобы по заданию большевиков разлагать эту организацию изнутри.
Став в начале тридцатых начальником разведки и контрразведки РОВСа, Скоблин сосредоточил в своих руках всю информацию о наиболее активных белых генералах и вообще обо всех боевых организациях эмиграции (а такие были). Есть все основания полагать, что в 1930 году Скоблин принимал участие в похищении Кутепова, а после похищения в 1938 году генерала Миллера он исчез.
Миллер знал, что может быть похищен. Он Скоб-лину не доверял и оставил на случай своего похищения записку, по которой впоследствии все и раскололось. Плевицкая была арестована и упорно отрицала, что знает что-либо о деятельности мужа. Было о чем знать, кстати: Скоблин умудрился создать внутри РОВСа целую «внутреннюю линию», сотрудничавшую с НКВД. Плевицкой пришлось отвечать за всех этих предателей: ее приговорили к двадцати годам каторги, через три года она скончалась в тюремной больнице в Эльзасе-Лотарингии, но перед смертью сделала ряд признаний. Она сказала, что работала на НКВД с двадцатых годов и лично осуществляла руководство «внутренней линией». Но не было ли это запоздалой попыткой поднять себе цену в глазах потомков, чтобы наказание не выглядело столь незаслуженным?
Своеобразная логика, но в каком-то смысле вполне женская…
Словом, последние полтора века знают несколько имен, рядом с которыми Флориана Юкон как-то блекнет. Но все эти одного поля ягоды при всем своем бесспорном свинстве вызывают у сегодняшнего наблюдателя некое смутное восхищение. Да, в постели мужчина открыт и беззащитен, да, любое использование любви (или игры в любовь) во имя войны есть уже величайшая гнусность, и большинство шпионок были наказаны тем, что настоящей любви так никогда и не узнали. Разве что любили первых своих мужчин, большей частью офицеров.
А все же за ночь с Плевицкой, Матой Хари, Бланш Потэн или любой другой из них (все они были красавицы, иначе в их деле нельзя) можно выдать парочку военных тайн. Так что пусть продолжают. С ними гораздо интереснее, чем со Штирлицем.
ГОЛЛАНДИЯ. ЗАГАДОЧНЫЙ ПУЛЬХОФ
IОпытному контрразведчику не стоит больших трудов узнать, кто работает против него на стороне противника. Это нетрудно установить как на основе данных собственной агентуры, так и по сведениям, поступающих от подпольных организаций. Ему также важно знать фамилии руководителей шпионажа противника и методы их работы, чтобы он мог предвидеть, каких трюков с их стороны следует опасаться. Иногда, допрашивая учеников этих шпионских главарей, контрразведчик узнает, к каким особым приемам они прибегают.
В начале 1942 года от побережья Голландии отчалила лодка с беженцами. В пяти милях от берегов Англии ее задержал английский военный корабль и, взяв на буксир, привел в порт. Экипаж состоял из четырнадцати молодых голландцев. Одни из них были уроженцами тогдашней Голландской Ост-Индии, другие раньше жили там.
По заведенному порядку для проверки их направили в Королевскую викторианскую патриотическую школу. Всех беженцев допрашивали по отдельности, и я без колебаний заявил, что они — настоящие беженцы, у которых одна цель — бежать из оккупированной Голландии и работать с теми, кто вел активную борьбу против немцев.
Естественно, прежде всего их спросили, как им удалось совершить побег. Все показали одно и тоже. Оказалось, что побег организовал молодой человек по имени Пульхоф, который был полуголландцем, полу-малайцем, то есть метисом. (Здесь необходимо заметить, что все голландцы, проживающие в Ост-Индии, занимали высокое общественное положение, так как были либо правительственными служащими, либо офицерами, либо гражданскими инженерами, врачами и юристами. Поэтому дети от их брака с малайками получали хорошее воспитание и были явно не глупыми, — здесь давала себя знать отцовская линия. К числу таких людей, по-видимому, принадлежал и Пульхоф.)
Сопоставив показания всех четырнадцати беженцев, я получил полное представление о том, каким путем Пульхоф организовал этот побег. Он проделал это с непревзойденным хладнокровием. Сначала он достал парусную лодку с мотором, а затем, пользуясь своим положением, достал продукты, горючее и прочие необходимые вещи. Дерзко, среди бела дня, он по одному перевез всех голландцев на лодку в служебном автомобиле департамента продовольственного снабжения, даже не считая нужным окружать это тайной! Причем это был не закрытый автомобиль, в котором человек может сесть так, что его не будет видно, а открытая машина спортивного типа. Всякий, кому не лень, мог разглядывать пассажиров сколько душе угодно. Либо Пульхоф отличался безрассудной храбростью, либо не боялся, что немцы могут разоблачить его, так как они сами потворствовали ему.
Такой откровенный цинизм требует пояснений. За время работы в контрразведке мне не раз приходилось убеждаться в том, что целесообразнее предполагать в отношении подозреваемого самое плохое, пока не удастся доказать лучшее. Правда, читатель может возразить, что Пульхоф ведь даже не относился к числу подозреваемых. Это был просто смелый юноша, который всего лишь согласился работать у немцев, чтобы иметь возможность помогать друзьям бежать из оккупированной Голландии. Доказательством этого служит тот факт, что четырнадцать голландцев не только благополучно добрались до Англии, но и оказались настоящими патриотами. Однако контрразведчик не всегда воспринимает вещи такими, какими они кажутся на первый взгляд. Пульхоф мог искренне содействовать побегу, но ведь могло быть и иначе. Если он был в сговоре с немцами, — а имелись основания предполагать это, ведь до войны Пульхоф сочувствовал нацистскому движению, — он, стремясь с самого начала завоевать доверие, конечно, постарался бы подобрать в первую группу беженцев таких голландцев, порядочность которых легко доказать. Позднее вместе с беженцами он мог посадить в лодку предателя или шпиона. Я решил внимательно присмотреться к последующей деятельности Пульхофа.
IIЧерез три месяца, в начале весны 1942 года, в Англию прибыла вторая снаряженная Пульхофом лодка. В ней сидели двадцать человек, и опять одни мужчины: два метиса, два летчика из состава бывших военно-воздушных сил Голландии, а остальные — студенты университетов. Их также допрашивали по отдельности, и, рассказывая о побеге, они слово в слово повторяли то, что мы уже услышали от беженцев первой группы. И на этот раз Пульхоф сам разработал план побега, достал лодку, продукты и с неменьшей дерзостью поодиночке перевез беженцев на лодку в открытой машине. Все двенадцать человек были подвергнуты тщательной проверке, но и они оказались настоящими беженцами. Короче говоря, с лета 1942 года и до марта 1944 года в Англию прибыли еще четыре лодки, снаряженные Пульхофом. На допросах все они дали одинаковые показания и, что самое странное, если Пульхоф действительно был в сговоре с немцами, при проверке оказались настоящими голландскими патриотами.
Обстоятельства, связанные с безуспешной попыткой одной из этих указанных лодок добраться до Англии, были довольно странными. Снабдив эту седьмую по счету лодку продовольствием, Пульхоф собирался отправить ее со спокойного участка побережья Голландии между Схевенингеном и Хук-ван-Холландом. Была тихая ночь. И казалось, что эта лодка, как и предыдущая, спокойно, без особых приключений, дойдет до Англии. Но только она отплыла от берега, начал пошаливать мотор. Потом он испортился совсем, и отчаявшийся экипаж все свои надежды возложил на довольно примитивный парус. Однако вскоре с желавшими бежать приключилась новая беда. Поднялся сильный ветер, и, несмотря на все их старания, лодку стало относить обратно к берегам Голландии. Море разбушевалось, и лодка бешено понеслась по ветру. Люди уже больше не помышляли о том, чтобы бежать в Англию. Они только всеми силами старались избежать гибели в морской пучине, пусть даже ценой расстрела, окажись они в руках немцев.
На следующее утро выяснилось, что по воле злого рока лодку несет прямо в гавань Хук-ван-Холланд. Что оставалось делать неудачливым беженцам? Самые злейшие враги не могли бы подобрать менее подходящего места для высадки. Потрепанная бурей лодка с явно гражданским экипажем, среди бела дня прибывшая в бойкую гавань, которая кишела немецкими чиновниками и солдатами, не могла не привлечь к себе внимания. В безмолвном отчаянии беженцы ввели лодку в гавань, ошвартовали ее и сошли на берег, ожидая, что их сразу же арестуют. Но ничего подобного не произошло. Не веря, что все кончилось благополучно, они стали быстро расходиться по домам, боясь услышать окрик часового или щелчок ружейного затвора. Но никто не обратил на них ни малейшего внимания, словно это была компания, в мирное время возвратившаяся с прогулки по морю, а не группа беженцев, попавшая в самый бойкий и охраняемый порт на побережье оккупированной Европы. Впоследствии, поодиночке допрашивая беженцев, рассказавших мне обо всем этом, я узнал, что гестапо не тронуло ни одного из участников этого неудавшегося побега.
