Валерий Шамбаров - Нашествие чужих. Почему к власти приходят враги
И вот в этой ситуации Запад снова вспомнил о существовании белогвардейцев. К Врагнелю поехали французские, английские, американские, румынские, польские представители, заговорили как с лучшим другом и союзником. Снова обнадеживали, клеймили большевиков врагами всего цивилизованного мира, обещали любую помощь. И подталкивали к активным действиям. Франция признала правительство Врангеля де-факто, чего не удостоились ни Колчак, ни Деникин. И белогвардейцы окрылились. Поверили, будто Запад наконец-то прозрел, готов в полной мере поддержать русских патриотов. В июне армия Врангеля нанесла удар, прорвала блокаду Крыма и вышла на просторы Северной Таврии.
Увы, на самом-то деле все это требовалось только для того, чтобы спасти Польшу. Для этого предпринимались и дипломатические усилия. 12 июля большевикам была направлена очередная нота Керзона. Британия требовала от Советской России воздержаться от наступления на поляков. А за это предлагалось — граница будет установлена по той же «линии Керзона», а Англия надавит на Врангеля, чтобы отвел свои войска из Таврии в Крым и вступил в переговоры. Как видим, белогвардейцев использовали в качестве разменной монеты в чужих играх.
Однако на этот раз Ленин условия отверг. Писал: «У нас хотят вырвать из рук посредством жульнических обещаний победу». Впоследствии в исторической литературе возник спор, по чьей вине безоглядное наступление на Польшу привело к катастрофе. Троцкий катил бочки на Сталина и Буденного, Сталин обвинял Троцкого. Действительным виновником поражения был Ленин. Он писал в эти дни: «Я просил Сталина 1) ускорить распоряжение о бешеном усилении наступления…» [93] Ведь казалось, что вот-вот воплотятся в жизнь его планы «мировой революции». Уже были созданы советские «правительства» Польши и Галиции. А за Польшей лежала Германия — разоруженная, униженная, за Галицией — Венгрия, еще не успокоившаяся после собственной революции. Тухачевский писал в приказе по войскам Западного фронта: «На штыках мы принесем трудящемуся человечеству счастье и мир! Вперед на Запад! На Варшаву! На Берлин!»
Сталин был главным противником такого рывка. Полагал, что нужно изгнать противника с российской территории и на границах остановиться. Неоднократно обращался по этому поводу в ЦК. Еще в мае, когда его войска одерживали блестящие победы, осуждал «бахвальство и вредное для дела самодовольство» тех, кто «кричит о марше на Варшаву». 11 июля в интервью «Правде» он снова высказал отрицательное отношение к вторжению в Европу. Подготовил проект циркулярного письма ЦК, где ставилась задача перенести главные усилия не на польский, а на крымский фронт. Но услышан он не был. В августе Сталин подал записку в Политбюро, предлагая вместо химер «мировой революции» программу создания сильных боевых резервов внутри России. Предусматривались «меры к постановке и усилению» автомобильной, броневой, авиационной промышленности, формирование пяти кавалерийских бригад из казаков. Но проект передали на рассмотрение Троцкому, и он, по словам Иосифа Виссарионовича, ответил лишь пустой «отпиской» [78].
Между прочим, позиция Льва Давидовича в ходе этой войны вообще выглядит довольно непонятной. Несмотря на свои теории «перманентной революции», он вдруг тоже оказался противником наступления на Запад. Однако почему-то противником очень нерешительным, не похожим на себя в других аналогичных ситуациях. В отличие от Сталина, он не пытается переубедить Ленина и ЦК отменить решение «в сторону продолжения наступательной войны». Западный фронт, которым командовал Тухачевский, а членом Реввоенсовета был Уншлихт, Троцкий курировал лично. Этот фронт наносил главный удар. Но ни от командования фронтом, ни от Троцкого не последовало докладов об усталости войск, нехватке подкреплений, отставании тылов. Это уже позже, на IX партконференции он сравнит состояние армий, наступавших на Варшаву, с состоянием «полусомнабулы». На что Ленин резонно ответил: «В прениях тов. Троцкому было указано, что если армия находилась в полусомнабулическом или, как он потом выразился, в полуусталом состоянии, то ведь центральное стратегическое командование не было или по крайней мере не должно было быть полуусталым».
Нет, центральное командование не вмешалось и директив почему-то не изменило. И последовал разгром. В результате контрудара Пилсудского зарвавшаяся группировка Западного фронта была окружена, 100 тыс. красноармейцев попали в плен, было потеряно 200 орудий… Но способствовали этому не только доблесть польских солдат, не только ошибки Ленина, просчеты Троцкого и самонадеянность Тухачевского. Польшу и другие европейские государства фактически спасли белогвардейцы Врангеля. В критический период они оттянули на себя 14 стрелковых и 7 кавалерийских красных дивизий. Причем лучших, отборных, полнокровных — латышских, эстонских, сибирских, 2-й конный корпус. Как раз из-за этого наступающие красные войска не получили своевременных подкреплений. Как раз из-за этого их растянутые фланги оказались слабо прикрытыми.
Вместо того, чтобы маршировать на Варшаву и Берлин, два с лишним десятка дивизий вели смертельную схватку в степях Таврии. Воины Врангеля дрались отчаянно. Выдерживали натиск за натиском. Белогавардейцы несли жесточайшие потери, но были уверены, что погибают не зря. Что борются не только за Россию, но и защищают от большевистского варварства всю «европейскую цивилизацию». И уж теперь-то эта «цивилизация» неужто не оценит? Неужели не выступит совместными силами против большевиков?
Наверное, измученные и обескровленные бойцы белых формирований были бы немало поражены, если бы знали, что в это самое время «европейская цивилизация» вовсю наводит мосты с советским руководством. Ллойд Джордж откровенно признавался: «Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками, и мы признали, что они де-факто являются правителями… Мы не собирались свергнуть большевистское правительство в Москве» [105]. Еще в мае в Лондон был приглашен Красин, где начал многомесячные переговоры. И Ллойд Джордж, общаясь с ним, был в восхищении от «интеллигентного и честного человека». Велись переговоры и с американцами. 1 июня 1920 г. Уильям Х. Комбс сообщил посольству США в Лондоне — дескать, советское правительство предлагает, чтобы его финансовым агентом в Америке стала компания Моргана «Гаранти траст». Также отмечалось, что в руководстве большевиков обсуждался вопрос о покупке американцами «Эстибанка» (крупнейшего банка Эстонии) «с целью полной увязки советского будущего с американскими финансовыми кругами» [139].
За границу отправился и Каменев. И заинтересованность Запада в переговорах была так высока, что его доставили в Лондон на британском эсминце. А Воровский прибыл в Италию, подписал с ней торговые соглашения. И в июле, когда врангелевцы истекали кровью, «спасая Европу», совсем рядом с ними, из красной Одессы отчалили два судна с зерном для Италии. Причем были пропущены через Босфор, который контролировали французы.
Однако основным «товаром», который пошел на Запад, было не зерно, а золото. 3 августа 1920 г. Бюро расследований США (будущее ФБР) перехватило письмо от советского курьера Боброва («Билла») Кеннету Дюрану — напомню, секретарю «Совбюро» в Нью-Йорке, бывшему адъютанту Хауса: «Я надеюсь, что предложение продавать золото в Америке, о чем мы недавно телеграфировали, будет вскоре сочтено осуществимым. Вчера мы телеграфировали запрос, могли бы вы продать 5 млн. руб. минимум по 45 центов при теперешнем рыночном курсе 51, 44 цента?»
В августе партия русских золотых монет и золотых слитков на 39 млн. долл. была через посредство банка «Ден Норске Хандельсбанк» поставлена компании «Роберт Доллар». Тогда же имело место сообщение, что из Таллина вышли 3 судна с золотом, предназначенным для США. Пароход «Гаутод» вез 216 ящиков — сопровождающим был все тот же Юрий Ломоносов. Еще 216 ящиков везло судно «Карл Лайн» и 108 — «Рухелева». В каждом ящике находилось по 3 пуда золота. Потом была отправлена еще одна партия на пароходе «Вилинг Моулд» [139]. Золото вывозилось из России под видом оплаты липового «паровозного заказа», но основным адресатом стала… фирма Якова Шиффа «Кун и Лоеб».
По этому поводу велась обширная переписка. Компания «Кун и Лоеб» обратилась в госдепартамент, предлагая механизм реализации — переплавлять золото в пробирной палате США. Госдепартамент в ответ заверил, что ограничений на ввоз золота не будет. А вскоре суперинтендант Нью-Йоркской пробирной палаты информировал министерство финансов, что поступившее золото на 7 млн. долларов не имело идентифицирующих клейм и было переплавлено в слитки монетного двора США.
Правда, у другого банкира, Моргана, в ноябре возникли некоторые проблемы. Его банк указывал, что золото куплено во Франции и Голландии. А министерство финансов стало возражать, что оно не имеет права покупать золото советского происхождения. Указывало, что имеются сведения о крупных продажах в Голландии советского золота, поэтому ценности «Гаранти Траст» министерство финансов сочло сомнительными и предложило забрать их из пробирной палаты. Но вмешался госдепартамент, продиктовав простенькую уловку, — допускалась возможность «незнания американскими фирмами советского происхождения ввозимых ценностей» [139]. И все формальные препятствия снялись.
