Рассказы об оружии - Смирнов Герман Владимирович
Так в ходе маневренных действий, которые помогли на пять суток задержать вражеское продвижение на юг, в полной мере выявились не только те возможности, которые были заложены в установки реактивной артиллерии ее создателями, но и те, о которых они даже не подозревали. Разве могли они предполагать, что реактивными снарядами будут стрелять по танкам прямой наводкой, да еще без всякого прикрытия. Инструкция по боевому использованию гвардейских минометов прямо запрещала такую стрельбу. Тем не менее боевая обстановка и условия местности заставили командиров пойти на нарушение инструкции и в критические минуты сражений достичь максимальной эффективности огня. И конструкторы не оставили без внимания этот ценный солдатский опыт…
Хотя к началу Великой Отечественной войны боевые ракеты далеко не были новинкой в военном деле, их первое появление на фронте оказалось неожиданностью не только для фашистов, но и для советских солдат и офицеров. Когда в июле 1941 года заместитель командующего Западным фронтом генерал А. Еременко получил телеграмму Верховного Главнокомандующего с предписанием немедленно испытать эрэсовскую батарею (батарею реактивных снарядов — PC), он был в полном недоумении.
— Эрэсовская батарея? Что же это может означать? Спросить, что ли, кого-нибудь из офицеров? Неудобно: подумают — генерал, а не знает.
Недоумение генерала рассеялось после того, как он увидел батарею в деле. Что касается фашистов, то их недоумение было во сто крат мучительнее. Два сокрушительных удара, произведенных по скоплениям фашистских войск в районе Орши, произвели огромный эффект. Один попавший в плен немецкий офицер, испытавший на себе действие советской реактивной артиллерии, спрашивал на допросе:
— Я ранен и скоро умру. Я никому не смогу передать ваших секретов. Но скажите мне перед смертью — что это? Что это страшное, наваливающееся на нас сверху, как гнев божий?
И так далеки были от истины даже технические специалисты вермахта, что в секретных документах фашистского командования появились сообщения о «русской автоматической многоствольной огнеметной (?) пушке»… Немцы скорее готовы были предположить существование фантастической «огнеметной пушки», нежели признать, что советским конструкторам удалось довести до стадии практического применения идею, от которой за сто лет до этого отказались крупнейшие артиллеристы.
«Искусство и таланты тех, которые совершенствуют боевые ракеты, кажется, очень велики, — писал в 1858 году известный французский артиллерист генерал Пексан. — Но не потеряны ли зря эти старания и таланты и можно ли надеяться, что это упрямое оружие когда-либо принесет действительную пользу на суше или на море?»
В самом деле, с тех пор как в XVIII веке англичане столкнулись с индийскими ракетными частями, многие одаренные артиллеристы посвятили свою деятельность совершенствованию этого оружия. Англичанин В. Конгрев, русские А. Засядко и К. Константинов сумели усовершенствовать ракеты до такой степени, что в 1820–1850 годах они производились тысячами и едва ли не соперничали со ствольной артиллерией в боевых действиях тех лет. Однако появление новых порохов и стальных нарезных орудий во второй половине прошлого века дало такой могучий импульс развитию ствольной артиллерии, что ракеты не выдержали конкуренции. Некогда превосходя пушки по дальнобойности, ракеты быстро утратили это превосходство, и баланс достоинств и недостатков сместился в сторону недостатков. Ракеты расходовали больше пороха, чем пушки; они не годились для разрушения укреплений; по кучности и меткости стрельбы они не шли ни в какое сравнение с нарезными орудиями. К концу 1860-х годов боевые ракеты повсеместно снимаются с вооружения армий, и в течение последующего пятидесятилетия продолжается выпуск лишь сигнальных, спасательных, фейерверочных и осветительных ракет.
Незадолго до своей смерти в 1871 году энтузиаст ракетной артиллерии К. Константинов, удрученный отказом армии от боевых ракет, писал: «Не вдруг, но только мало-помалу вдумываются в существо вещей. Долго действуют по избитой привычке, не помышляя о возможных изменениях и улучшениях: от этого не скоро еще оценят могущество ракет».
Грустное пророчество Константинова, казалось, оправдалось в полной мере. Первая мировая война, давшая такой могучий толчок развитию традиционных видов вооружения и породившая столько новых боевых машин, не оказала почти никакого влияния на судьбу ракетного оружия. И только в России была сделана попытка вдохнуть новую жизнь в боевую ракету.
14 июля 1916 года преподаватель Артиллерийской академии И. Граве получил патент на «боевую… ракету, отличающуюся применением взамен форсового состава прессованного цилиндра из желатинизированной нитроклетчатки с примесью стабилизирующих веществ…». Однако, как показали последующие события, замена форсового, то есть движущего, состава из черного пороха бездымным пироксилиновым оказалась гораздо более сложным делом, чем это могло показаться на первый взгляд. И в этом убедился не только сам Граве, пытавшийся проверить свою идею на Шлиссельбургских пороховых заводах, но и два других энтузиаста ракетной техники — В. Артемьев и Н. Тихомиров.
Они начали экспериментировать в 1920 году в Москве. Спустя год в маленькой мастерской на Тихвинской улице была готова первая партия небольших ракет, приводимых в движение бездымным пироксилиновым порохом на летучем растворителе — смеси спирта с эфиром. Эти ракетные двигатели работали неплохо, но все попытки увеличить размеры двигателей кончались неудачей — ракеты взрывались. Причина взрывов не составляла секрета для исследователей: при сушке пороховых шашек пары растворителя удалялись неравномерно, 6 шашках возникали трещины, которые приводили к неуправляемому горению и взрывам. К 1924 году В. Артемьев и Н. Тихомиров решили разработать бездымный порох на нелетучем растворителе — тротиле, который бы сгорал одновременно с основной массой пороховой смеси. Исследователи рассчитывали, что из такого пороха можно будет изготовить толстосводные шашки, пригодные для более крупных ракет. К этому времени работами энтузиастов заинтересовался Артиллерийский комитет, направивший их в Ленинград для работы в пороховом отделе Артиллерийской академии. Здесь в содружестве с опытными специалистами академии к 1927 году был разработан пироксилино-тротиловый бездымный порох. 3 марта 1928 года первый в мире снаряд с ракетным двигателем на бездымном порохе пролетел 1300 м, а в июле того же года создается в Ленинграде Газодинамическая лаборатория, ее задача — создание ракетного оружия для авиации.
Ориентировка именно на авиацию не была случайной. Ведь только ракетный двигатель позволял даже легкие самолеты вооружить крупнокалиберными снарядами. Снабдив ракетным двигателем авиабомбы, можно было увеличить скорость их встречи с преградами и многократно повысить их бронебойные и бетонобойные свойства. Наконец, реактивные снаряды позволяли самолету наносить удары по вражеским объектам, не входя в зону действия зенитной артиллерии противника. За пять лет существования Газодинамической лаборатории были испытаны десятки всевозможных реактивных снарядов. Наилучшие результаты показали снаряды калибра 82 и 132 мм. Отработкой именно этих снарядов и занялся поначалу РНИИ — Реактивный научно-исследовательский институт, созданный в 1933 году в Москве на базе ленинградской Газодинамической лаборатории и московской Группы по изучению реактивного движения.
В конце 1937 года 82-мм осколочные реактивные снаряды были признаны эффективным оружием самолетов-истребителей для поражения воздушных и наземных целей. Спустя полгода прошли испытания и были приняты на вооружение скоростных бомбардировщиков 132-мм осколочно-фугасные реактивные снаряды. Таким образом, к 1938 году советские ракетчики создали первую и основную часть боевой машины, наводившей ужас на фашистов, — надежный и могущественный реактивный снаряд.
Хотя поначалу конструкторы предназначали его для вооружения самолетов, они отлично понимали, какое грозное оружие может получиться при низведении реактивного снаряда с небес на землю. Уже летом 1938 года группа инженеров РНИИ под руководством И. Гвая начала проектировать многозарядную реактивную установку для наземных войск и кораблей флота. Результаты первых испытаний этих установок трудно было назвать обнадеживающими. Многие военные специалисты, подходившие к оценке реактивной артиллерии с мерками артиллерии ствольной, видели в этих необычных машинах с тонкими планками вместо могучих стволов одни лишь недостатки. Покойный полковник В. Глухов, долгое время работавший в отделе военных изобретений, как-то рассказывал об одном из совещаний тех лег:
