Рафаил Мельников - Эскадренный броненосец “Ростислав”. (1893-1920 гг.)
Да, флот был не тот, что при Цусиме, и великолепный германо-турецкий “Гебен” (перекрещенный на турецкий манер в “Явуз-султан Селим”) при всем своем техническом превосходстве не рисковал ввязываться в продолжительный бой с устарелыми русскими кораблями. Первым же ему уроком была встреча у мыса Сарыч 5 ноября 1914 г., когда наш флот возвращался из похода в Севастополь и столкнулся с противником почти лоб в лоб.
Шедшие впереди дозорные крейсера предупредили о приближении обнаруженного ими “Гебена”, да и сам он выдал себя радиопереговорами с сопровождавшим его “Бреслау”. Корабли, еще не видя друг друга (сильная мгла затрудняла видимость), стремительно сближались. В напряженном ожидании – от головного “Евстафия” до концевого “Ростислава” – все замерло на русской эскадре. Наконец-то пришло время дать отпор налетчикам на русские берега, проверить в бою столь тщательно отрабатывавшуюся Черноморским флотом систему централизованной стрельбы.
С большим вниманием всматривались вокруг на “Ростиславе” – здесь не по справочникам и фотографиям, а воочию – “весомо, грубо, зримо” представляли себе, что это такое – линейный крейсер “Гебен”, так поразивший вначале своим непривычно длинным приземистым корпусом, двумя мощными дымовыми труба- . ми и мрачно смотревшими выстроившимися одна за другой башнями главного калибра. Что мог этой мощи противопоставить устарелый линейный корабль “Ростислав”? Четыре пушки (и калибром меньше, чем у “Гебена”!) в двух удаленных одна от другой башнях да надежду на выучку комендоров и искусство управляющего огнем в отработанной бригадной стрельбе. Но “Гебен” мог появиться и с кормы, и тогда концевому “Ростиславу” предстояло тяжкое неравное единоборство.
Зябко поеживаясь – от томительности ли ожидания или от пронизывающей утренней сырости, в который уж раз проверив готовность всех средств связи и техники, снова и снова, до боли в глазах, вглядывались в неясную мглу офицеры, сигнальщики, комендоры. Нельзя было упустить момент и дать застать себя врасплох все еще незримому, но уже приближавшемуся грозному противнику. Не успел “Ростислав” подтянуться к шедшему и едва видимому в тумане впереди “Трем Святителям”, как гром залпов впереди по курсу дал знать о начале боя.
Все вышло не так, как ожидалось. Мгла и густой дым, в особенно плотную полосу которых попали ложившиеся на боевой курс корабли (поворот влево, чтобы ввести в бой артиллерию всех кораблей был начат нашим командующим сразу, как ему стал виден приближавшийся “Гебен”), не позволяли уверенно поймать противника в окуляры дальномеров.
Управляющий огнем флота, находившийся на втором в строю (так было задумано для большего удобства и живучести управления огнем) “Иоанне Златоусте” и потому хуже видевший “Гебен”, медлил с началом стрельбы и все-таки ошибся в определении расстояния. На флагманском “Евстафии” расстояние определили надежно, но не могли сообщить его флоту: управляющий огнем не обращал внимания на попытки “Евстафия” возглавить стрельбу и продолжал повторять ошибочную дистанцию до “Гебена”. В результате “Евстафий”, не выдержав ожидания, сам (нарушив правила) по приказу командующего флотом открыл огонь, первым же залпом накрыл “Гебена”, но тут же (от его ответного залпа) потерял радиоантенну и, лишившись связи с кораблями, выпустил из рук командование и по сути вел бой в одиночку.
“Иоанн Златоуст” и “Три Святителя”, исполняя команды управляющего огнем, впустую разбрасывали в море свои снаряды “Пантелеймон”, так и не сориентировавшись (или просто не видя противника) весь бой безмолвствовал, а на самом дальнем в строю “Ростиславе” и вовсе ничего не могли понять. Проступивший было во мгле “Гебен” почти сразу скрылся и, изредка появляясь в разводах дыма и тумана, так и не дал взять себя на прицел. Пришлось, следуя примеру “Трех Святителей”, перенести огонь на более отчетливо наблюдавшийся “Бреслау”.
Линейный корабль “Ростислав”. 1913 г. (Наружный вид и вид сверху)
Все окончилось так же неожиданно, как и началось.
Получив с “Евстафия” за 14 минут 14 попаданий, “Гебен” не стал больше испытывать судьбу и дожидаться, пока с улучшением видимости русские наладят свою централизованную стрельбу. Резко отвернув, он вместе со следовавшим за ним “Бреслау” скрылся в очередной полосе тумана. Наш флот, описав пологую кривую, в готовности к бою вернулся на путь, ведущий в Севастополь. Но “Гебен” уже не появлялся.
В боевых рубках, башнях, казематах, кубриках и кают-компаниях кораблей офицеры и матросы, каждый на свой лад, переживали и обсуждали моменты минувшего боя. И горькое осознание явно упущенных возможностей разделаться с “Гебеном” – ведь против его 10 280-мм пушек в бортовом залпе мы имели 20 одних только крупнокалиберных (16 305-мм и 4 254-мм) орудий – все более охватывало наших артиллеристов. Увы, связь и искусство управления огнем, от несовершенства которых погиб флот при Цусиме, и теперь, как оказалось, продолжали оставаться больным местом в боевой подготовке флота. Снова и снова личный состав должен был расплачиваться за пренебрежение верхов к новейшей (особенно приборной) технике. Ведь еще в 1909 г. на “Пантелеймоне” испытывали, но по обыкновению так и не довели “да ума” систему звукоподводной связи Р.Г. Ниренберга.
Будь эта система в готовности, каким навеки поучительным историческим событием-решительной победой устаревших кораблей (но приборно-артиллерийски совершенных) над новейшим дредноутом – мог бы стать бой 5 ноября 1914 г.
На “Ростиславе” во время большой приборки
А тем временем в походном штабе командующего флотом на “Евстафии” уже прорабатывалась для доклада в Петроград официальная версия боя, весьма отдаленно, как и все боевые реляции, напоминавшая подлинные обстоятельства и факты. Не потому ли уроки этого боя, как и многих последующих и предшествовавших и не только, конечно, в русском флоте, десятилетиями оставались неосознанными.
Все тяготы выпавшей на долю флота долгой и напряженной, ни на день не прекращавшейся военной страды “Ростислав” нес наравне со своими крупными современными и более вооруженными собратьями. В том же составе-5 линейных кораблей, 3 крейсера (считая “Алмаз”), охраняющие миноносцы, а нередко и – носители гидросамолетов, называвшиеся на Черном море гидрокрейсерами – “Ростислав” участвует в поисках “Гебена” и других германо-турецких рейдеров (“Бреслау”, “Гамидие”), перехватах торговых судов противника, блокаде Угольного района, бомбардировках укреплений у Босфора и Инады. Только в.первом квартале 1915 г. состоялось 7 таких выходов к малоазиатским и кавказским берегам. В один из них “Ростиславу” возвращавшемуся с флотом в Севастополь, неожиданно поручили провести операцию особого назначения. Надо было, как это, правда, безуспешно в 1904 г. пытались сделать японцы в Порт-Артуре, с помощью брандеров закупорить вход в Зунгулдак.
Ночью корабли возглавляемой “Ростиславом” диверсионной флотилии (4 груженных камнем парохода и 4 охраняющих миноносца) из-за свежей погоды потеряли свое место в строю, и один из пароходов, наутро перехваченный “Бреслау”, был затоплен экипажем. Другой, на котором отказал котел, “Ростиславу” пришлось взять на буксир. Неудачи довершило обнаружение на подходах к порту ранее отсутствовавших береговых батарей. Вот-вот мог появиться и “Гебен”, которого “Бреслау”, наверное, уже вызвал на помощь. Пароходы, не доведя до порта, затопили в море и вернулись восвояси.
В штабе флота, наспех, видимо, и даже без участия командира “Ростислава” готовившие эту операцию, явно недооценили значения предварительных тренировок и роли случайных факторов, которые в большинстве случаев (и история полна тому примеров) приводят к неудачам. Редкое, пожалуй, исключение – диверсия отряда во главе с крейсером “Виндиктив”, проведенная англичанами (может быть, и с учетом опыта “Ростислава”) в 1918 г. по закупорке базы германских подводных лодок в Зеебрюге. Впрочем риска “Ростиславу”, пожалуй, досталось больше всех, ведь под знаком этого риска проходили все его походы с флотом, не говоря уже об одиночных выходах в море. Ведь положение концевого корабля в кильватерной колонне означало быть готовым в любое время принять на себя удар догоняющего и превосходящего в силах противника.
Такая возможность в полной мере предоставлялась “Гебену”, который, имея 29-уз скорость, мог смело играть в кошки-мышки с нашими едва ли 16-узловыми линейными кораблями. Примерно в такой ситуации в бою в Японском море 1 августа 1904 г. погиб шедший концевым и слабее других бронированный русский крейсер “Рюрик”. Почти так же точно, и совсем уже недавно – 11/24 января 1915 г. в бою у Доггер-банки на отходе с линейными крейсерами адмирала Битти погиб германский броненосный крейсер “Блюхер”. Его судьбу решила самонадеянность адмирала Хиппера, который пренебрег горьким русским опытом и поставил “Блюхер” концевым в колонне своих линейных крейсеров.
