Рафаил Мельников - “Цесаревич” Часть II. Линейный корабль. 1906-1925 гг.
Но главное внимание уделялось, конечно же, усвоению конкретных разделов учебного плана и овладению навыками практического управления кораблем, его техникой и оружием. Здесь также многого еще не хватало. Слишком велики были пробелы в системе доцусимского образования и обучения. В числе новшеств для уверенного контроля правильности прицеливания из орудий применили заимствованный у англичан прибор под названием "доттер". Развитую у англичан состязательность в стрельбе (у них каждый комендор имел, сообразно его успехам, собственный порядковый номер) нам еще предстояло развивать (в Порт-Артуре, как мы помним, идея состязательности общими усилиями сумели похоронить два начальника штабов — А.А. Эбергард и В.К. Витгефт).
Постоянным — еще по опыту 2-й эскадры — оставался дух состязательности при погрузке угля. Однотипность кораблей этому помогала, и два броненосца соперничали в этом с переменным успехом. Обычно скорость доходила до 60–80 т/час при погрузке с парохода и до 80-140 т/час — с барж. Ниже 40–50 т/час скорость при самых неблагоприятных условиях не опускалась. В особо ударной обстановке за один час, случалось, принимали и 180–200 т. На броненосцах типа "Бородино" во 2-й эскадре рекорды скорости (с пароходов) доходили до 60–80 т. Но то было, как правило, в изнуряющих условиях тропиков.
Роль шлюпочного дела как неотъемлемого элемента морской культуры и физической подготовки повысили за счет системы введенных командующим ценных призов. Из постылой повинности, как это было при З.П. Рожественском, шлюпочное дело заслуженно превратилось в увлекательный вид спорта. По настоянию И.Ф. Бое-трема расходы на призы были существенно увеличены.
Исключительно хорошая погода во время стоянки в Виго позволила восполнить отставание в рейдовых учениях по боевому расписанию с тушением пожаров и подводкой пластырей. Возобновили отрядные эволюции сводного "флота" паровых катеров. Обучали управлению шлюпками под парусами с рулями и без рулей. Регулярно в группах корабельных гардемаринов и учеников школы строевых квартирмейстеров проводили занятия по специальностям. Вечерами, оживляя окрестности старинного города, практиковались в применении прожекторов.
Как говорилось в строевом рапорте командующего от 8 декабря (из Виго), "большое внимание уделялось подготовительной стрельбе корабельных гардемаринов и комендоров из орудий". Вместе с ружейными стволами для проверки правильности прицеливания впервые пользовались приобретенными в Англии "Dotter''-ами. 27 ноября "Богатырь" стрелял минами на якоре, а 28-го на ходу (12 уз) в неподвижный щит на расстоянии 1340 м. При втором выстреле мина пройдя 185 м, ушла в глубину, и найти ее не удалось. Убыток — почти 3600 руб. отнесли за счет казны.
С 22 ноября начались поверочные испытания корабельных гардемаринов. 26 ноября "Цесаревич" отмечал свой корабельный, или как тогда говорили, судовой праздник. Он приходился на день праздника Ордена святого великомученика и Победоносца Георгия. После торжественного богослужения командующий отрядом приветствовал имевшихся на корабле георгиевских кавалеров. Командир и кают-компания устроила для них парадный завтрак. После почти месячной стоянки в Виго наградой за усиленные труды и отдохновением от науки стало всех оживившее плавание в курортную зону Атлантики — к острову Мадера. Здесь на пороге обратного пути корабли провели Рождество и встретили новый 1907-й год.
В письме Морскому министру от 26 декабря 1906 г. командующий предлагал ряд мер, которые надо было бы предпринять до возвращения отряда в Россию. Следовало решить, будет ли отряд сохранен в своем полном составе и можно ли, чтобы не терять время в ожидании, пока разойдутся льды (отряд должен был прийти на родину 15 апреля), провести завершающие экзамены в Либаве или Ревеле. Окончив их 19 апреля (если своевременно будет прислана экзаменационная комиссия), адмирал рассчитывал до Пасхи (22 апреля) приготовиться к высочайшему смотру и тогда перейти в Кронштадт. Это позволяло немедленно приступить к работам по мелкому ремонту, а также исправить в доке помятое днище и правый боковой киль "Славы".
Чтобы не произошло дезорганизации порядка службы, уходящих с кораблей учеников квартирмейстеров надо было списать возможно позднее и заменить их новыми учениками в два приема: 90 человек — до постановки в док и остальных (по 80 человек на корабль) после дока.
Из вновь произведенных офицеров И.Ф. Бострем предлагал перевести в штат кораблей отряда по два мичмана и по одному подпоручику механику. Свыкшиеся с кораблем, его офицерами и командой, они, понятно, несли бы службу с большей пользой и эффективностью. "Это будет, — писал адмирал, — примерной и вполне заслуженной наградой за их высокие качества во время настоящего плавания, отличающей их перед всеми остальными".
Но вместо ответа на эти инициативы И.Ф. Бострем получил уведомление о назначение его с 15 января на должность товарища Морского министра. В Петербурге убрали оказавшегося во всех отношениях неудачным и вовсе, как выяснилось, не склонного к проведению реформ морского министра А.А. Бирилева. Новый министр вице-адмирал И.М. Диков (1833–1914), назначенный 11 января, избрал себе в товарищи (то есть заместителем или помощником) хорошо ему, как приходилось предполагать, знакомого по службе на Черноморском флоте И.Ф. Бострема. Возможно, было и действие некой дворцовой интриги, продолжавшей благоприятствовать карьере И.Ф. Бострема. Уже в Бизерте командование отрядом перешло к командиру "Славы" капитану 1 ранга А.И. Русину.
На переходе из Бизерты в Тулон, начавшемся 1 февраля 1907 г., провели первую после опыта Тихоокеанской эскадры в 1903 г. гонку отряда полным ходом. Беспокойная крутая волна (7 баллов) и 8-бальный ветер от норд-оста заставляли корабли принимать воду всем баком, и броненосцы потеряли до 2-х узлов скорости. "Цесаревич" поддерживал скорость до 16 уз (83–86 об/мин,), средняя за время перехода составила 13,5 уз.
Плавание в условиях постоянной изнуряющей качки с определенностью поставило вопрос об увеличении штата машинной команды. Ей надо было дать возможность, как это делается для строевой команды, стоять на четыре вахты и благодаря этому хотя бы частично принимать (в нормальных условиях плавания)участие в работах по поддержанию корабля в порядке.
Пока же эта тяжеля работа целиком ложилась на строевую команду. В исходе гонки "Слава" опередила отряд на 15–20 миль и пришла в Тулон вечером 2 февраля. "Цесаревич" и "Богатырь", переждав ночь на рейде, вошли в бассейн утром 3 февраля.
Французская республика, с неописуемым восторгом встречавшая в 1893 г. русскую эскадру (тогда Россия была нужна для противостояния с Германией) контр-адмирала Ф.К. Авелана, на этот раз своих союзников принимала с почти вызывающей холодностью. Война с Японией подорвала престиж режима Николая II, а ставшая за последние годы его полная зависимость от французских банков позволяла с русскими и вовсе не церемониться. И на привычный запрос начальника отряда о пополнении запасов угля морской префект, сам немало обескураженный, отвечал, что по телеграфному распоряжению из Парижа кораблям разрешено отпустить только по 200 т угля.
Секрет объяснялся просто — корыстью французских частных торговцев углем. Они, оказывается, потребовали от морского министра не отпускать русским угля (по льготному тарифу) из складов флота. Давление на министра своими недружественными публикациями поддержал и целый ряд французских газет.
Поручив "Цесаревичу" принять 600 т угля, разрешенного французским правительством, А.И. Русин вынужден был уголь для остальных кораблей заказать в Марселе. В Петербург же он докладывал, что в свете таких обстоятельств надо предварительный заказ на уголь делать в Англии. Всего "Цесаревич", "Слава" и "Богатырь" приняли 800, 1023 и 478 т угля.
Французское командование в Тулоне пыталось загладить последствия торгашеской мелочности своего министерства. Офицерам и гардемаринам с готовностью показали порт, верфи и корабли. Немало было и приглашений на официальные приемы и обеды. Особый интерес вызывал, конечно, строившийся на заводе "Форж и Шантье" крейсер "Адмирал Макаров", во всех деталях повторявший проект доставшегося японцам "Баяна". Конечно, утешительно было знать, что новый корабль строится взамен такого же геройски действовавшего под Порт-Артуром (что, собственно и стало, как говорили, единственным доводом в пользу нового заказа).
Но не составляло секрета и то, что проект "Баяна" еще при заказе в 1898 г. уже не мог считаться выдающимся творением инженерной мысли.
Не побоялся признать это и А.И. Русин. "Крейсер "Адмирал Макаров" как боевой корабль, — писал он, — совершенно устаревший и в нем проведено очень мало из того, что нашему флоту дал опыт минувшей войны". Докладывая об этом императору "по долгу службы", он утверждал, что "никакие финансовые соображения не могут оправдать цели повторения в сооружаемом корабле недостатков, признанных всеми авторитетами". Но конструктивных предложений А.И. Русин не высказывал. Шанс на улучшение кораблей или принципиальное изменение проекта был упущен.
