Сергей Полторак - РАЗВЕДЧИК КЕНТ
До Франции пришлось добираться морем, поэтому путь за границу лежал через... Ленинград. Это была издевка судьбы: рядом дом, родители, друзья, но о себе им нельзя сообщать даже телефонным звонком.
Осенним днем 1937 года их принял на борт комфортабельный теплоход «Андрей Жданов». Загранпаспорт и внушительная пачка долларов в кармане – явление непривычное, но привыкаешь к ним скоро. Как и к тому, что многие военные, дабы дезориентировать спецслужбы, пересекают границу под вымышленными именами.
На корабле множество интересных людей: симпатичные советские переводчицы в туфельках на высоких каблуках, среди них и хорошо знакомая Мария Сковронская, жизнерадостные испанские летчики, возвращающиеся домой после учебы в советских военных училищах.
В группе А. Гуревича на корабле была Мария Александровна Фортус – удивительная женщина редчайшей судьбы. События из ее жизни легли в основу вышедшего в 1967 году на советский экран художественного фильма «Салют, Мария!»
В годы гражданской войны она была красноармейской разведчицей. Однажды в районе Елисаветграда ее схватили пьяные махновцы. Вместе с другими красноармейцами ее расстреляли, но ранение оказалось не смертельным и по великой случайности ее удалось спасти.
Через несколько лет Мария вышла замуж за испанского коммуниста Рамона Касанельяса, одного из руководителей компартии в Барселоне. Вскоре ее муж погиб. Их сын стал военным летчиком и погиб в небе Испании, сражаясь с франкистами.
После Второй мировой войны Мария Александровна жила в Москве. Она была активной общественницей, талантливой писательницей. Ее перу, в частности, принадлежит повесть «Один из ста тысяч», посвященная жизни и гибели венгерского интернационалиста, участника гражданской войны в России Эрне Вирлича. Умерла М. А. Фортус в 1988 году[9].
Мария Александровна и Анатолий Гуревич очень подружились. Общение с ней, вероятно, влияло и на формирование у Анатолия некоторых черт, ставших необходимыми ему в последующей работе: он неосознанно перенимал ее манеру общения с людьми, умение оценивать обстановку и принимать нужные решения.
Спустя много лет Анатолий Маркович узнал, что Мария Александровна была майором советской разведки. Несмотря на многолетнюю дружбу с А. М. Гуревичем, она так никогда и не догадалась, что ее близкий друг тоже был разведчиком...
Морской путь во Францию пролегал через Кильский канал. Это была территория фашистской Германии, что не могло не тревожить всех пассажиров теплохода. Далее – Бельгия, знаменитый порт Антверпен. И вот – французский порт Гавр – конечная точка морского путешествия.
Процедура общения с французскими полицейскими, пограничниками и таможенниками во многом упростилась после того, как в капитанской каюте для их руководителей был накрыт стол, богато украшенный русской водкой, коньяками, зернистой икрой и разнообразными копченостями.
На берегу соотечественников встречал военный атташе советского посольства комдив Николай Николаевич Васильченко – бывший офицер царской армии, опытный военный дипломат; человек редкой образованности и исключительной порядочности. Часто встречаясь с этим обаятельным и по-настоящему интеллигентным человеком, А. Гурьевич перенял у него многое, что потом пригодилось ему как разведчику-нелегалу. Он учился у него вдумчивости, умению правильно оценить факты, обстановку, свои и чужие действия.
Общаясь с Н. Н. Васильченко и его женой Ольгой, Анатолий для себя сделал нехитрый вывод: разведчик должен быть приятен в общении окружающим его людям.
Прибыв из Гавра в Париж, советские добровольцы небольшими группами поселились в разных гостиницах.
А. М. Гуревичу досталась небольшая уютная гостиница «Сен-Жермен», что располагалась недалеко от улицы де Гринелль. Здесь еще с дореволюционной поры размещалось наше посольство. Среди обслуги отеля было немало испанцев, которые, хорошо понимая причину приезда русских, относились к ним с искренней симпатией.
Красивая горничная-испанка, приветливо улыбаясь, проводила Анатолия в его отдельный номер. Невиданная прежде роскошь буквально потрясла то. Особенно удивительной показалась низкая кровать невообразимой ширины. Озираясь по сторонам, Толя вдруг вспомнил все наставления, которые в последнее время щедро давали ему инструкторы. Он осторожно заглянул за портьеры, в шкаф и даже под кровать. Вражеских шпионов не было. На всякий случай он двумя подушками тщательно укутал телефон и с чувством исполненного долга лег спать.
Первая ночь в Париже прошла без происшествий. Вероятно, итало-германские провокаторы, равно как и троцкисты всех мастей, по ночам тоже имели привычку спать.
Дни в Париже летели, как одно мгновение. Прогулки по городу, посещение Лувра, Казино де Пари, Булонского леса, театров, модных ресторанов и кафе принесли массу впечатлений.
Приветливые парижане узнавали русских по их нехитрой одежде, похожей на униформу, и заговорщицки улыбались. Еще радушней к ним относились парижские проститутки, среди которых нередко встречались и прехорошенькие. Но бдительность была прежде всего, и развенчать гордый образ морально стойкого советского мужчины не удалось никому.
Грусть расставания с Парижем усугублялась тем, что Анатолий успел влюбиться в жену советского военного атташе. Ольга показалась ему вершиной совершенства. Вполне возможно, так оно и было. Прощаясь, он с трепетом поцеловал холеную Олину ручку. Впервые в жизни он целовал руку женщине. И это было прекрасно.
Лионский железнодорожный вокзал Парижа был, как всегда, оживлен. Но даже в толпе нельзя было не заметить, как к одному из вагонов экспресса, отправлявшегося до пограничной с Испанией станцией Сербер, один за другим подходят подтянутые люди, одетые одинаково, словно вдруг повзрослевшие дети приюта святой Магдалины.
Только-только отъехав от вокзала, состав попал в аварию. Вагон, в котором ехали Анатолий Гуревич, Михаил Иванов и другие советские добровольцы, направлявшиеся на войну в Испанию, сошел с железнодорожного полотна и завалился на бок. По счастливой случайности вагон не угодил под откос. Авария обошлась без жертв. Под разговоры о неудавшейся диверсии франкистов к утру доехали до границы.
Паровоз с несколькими полупустыми вагонами пересек франко-испанскую границу и, пройдя полтора километра по тоннелю в горах, разделявших два государства, остановился в испанском городке Порт-Боу. Наступило утро 30 декабря 1937 года.
Порт-Боу, некогда уютный городок, расположенный в живописном месте на берегу Лионского пролива Средиземного моря, был частично разрушен в результате фашистских бомбардировок с воздуха и артобстрела с вражеских кораблей. Под ногами то и дело хрустели обломки кирпича и битого стекла.
Испанцы встретили советских людей радостно, с искренностью, не имевшей предела. Они что-то очень быстро говорили, при этом отчаянно жестикулируя. Непривычный к новым звукам слух улавливал поначалу лишь одну знакомую фразу: «Вива ля Юнион Советика!»
Уже в Порт-Боу фронтовая обстановка давала о себе знать: местное население жило голодно.
Вскоре подали новый состав, который доставил интербригадовцев в столицу Каталонии Барселону. 150 километров от Порт-Боу до Барселоны поезд ехал более суток. В Барселону он прибыл в 23-00 31 декабря.
По темным улицам города машины повезли приехавших в пригород Вальвидрере, где располагался штаб главного советника Григория Михайловича Штерна, более известного здесь под именем генерала Григоровича.
Новый, 1938, год был встречен за празднично накрытыми столами. Потом – гостиница «Диагональ», где проживали все советские добровольцы перед тем, как отправиться на фронт.
1 января с вновь прибывшими встретился командарм 2 ранга Г. М. Штерн. Военнослужащие получили назначения, а переводчикам было сказано, что все они вскоре будут отправлены в Буньоле, что близ Валенсии, где размещались курсы форсированного изучения испанского языка.
Не теряя времени, новобранцы пошили себе в ателье военную форму интербригадовцев; купили береты, носить которые с непривычки было неудобно. Переводчикам, среди которых был и А. М. Гуревич, ветераны боев советовали не спешить с пошивом обмундирования, поскольку было неизвестно, в каких родах войск предстояло служить каждому из них.
Барселона жила причудливой полуфронтовой жизнью, замешанной на жизнеутверждающем оптимизме испанцев, их умении даже в самые трудные минуты не терять присутствия духа. Со стен домов на прохожих смотрели плакаты: «Но пасаран!» – «Они не пройдут!», «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!», «Лучше быть вдовой героя, чем женой труса». Повсюду развевались республиканские лилово-желто-красные флаги, полосатые каталонские и реже – черно-красные анархистские.
