Юлия Кантор - Прибалтика: война без правил (1939—1945)
«Литовские власти предприняли самые строгие меры к тому, чтобы спрятать от глаз населения части Красной Армии и ее технику, — докладывал полпред СССР в Литве Н. Поздняков. — Для этого глаза населения были просто «закрыты» строжайшим распоряжением не выходить на улицы Вильно, по которым проходили наши части, и не смотреть в окна»{85}. Информация о том, что местные власти запрещают населению контактировать и даже просто разговаривать с красноармейцами и советскими моряками, поступала из Латвии и Эстонии.
Что касается советских военных — и рядовых, и командиров, — то для них этот поход был полон больших соблазнов. Несмотря на экономические трудности, уровень жизни, особенно в Латвии и Эстонии, был выше, чем в Союзе, а качество продуктов и ассортимент ширпотреба вызывали законное удивление. Кроме того, несмотря на жесткие запреты, общение советских военнослужащих с местным населением все-таки происходило, и житейскую информацию они получали. Подобное советские чиновники оценивали как намеренную провокацию и пропагандистскую уловку.
Приближалось 7 ноября, годовщина Октябрьской революции, эстонские власти решили сделать дружественный жест и отметить это событие концертом, перед которым предлагалось выступить эстонскому министру иностранных дел и советскому полпреду. Никитин ответил на это предложение согласием. Кроме того, в советское полпредство обратился профсоюз строительных рабочих Эстонии с просьбой устроить прием в своем Рабочем доме для экипажей советских судов, а также посетить корабли, стоящие на рейде Таллина. По этому вопросу Никитин решил запросить инструкции Москвы. Реакция Молотова была весьма резкой: «Нашей политики в Эстонии в связи с советско-эстонским пактом о взаимопомощи Вы не поняли… Видно, что Вас ветром понесло по линии настроений советизации. Вы обязаны, наконец, понять, что всякое поощрение этих настроений насчет «советизации» Эстонии или даже простое непротивление этим настроениям на руку нашим врагам и антисоветским провокаторам… Главное, о чем Вы должны помнить, — это не допускать никакого вмешательства в дела Эстонии»{86}. Глава НКИД предложил обратиться к А. Пийпу, чтобы тот отменил концерт 7 ноября, «так как такой концерт может быть истолкован левыми рабочими Эстонии как симптом желательного для них давления на внутреннюю политику Эстонии».
«Особый характер указанных пактов взаимопомощи отнюдь не означает какого-либо вмешательства Советского Союза в дела Эстонии, Латвии и Литвы, как это пытаются изобразить некоторые органы заграничной печати. Напротив, все эти пакты взаимопомощи твердо оговаривают неприкосновенность суверенитета подписавших его государств и принцип невмешательства в дела другого государства. Эти пакты исходят из взаимного уважения государственной, социальной и экономической структуры другой стороны и должны укрепить основу мирного, добрососедского сотрудничества между нашими народами. Мы стоим за честное и пунктуальное проведение в жизнь заключенных пактов на условиях полной взаимности и заявляем, что болтовня о «советизации» Прибалтийских стран выгодна только нашим общим врагам и всяким антисоветским провокаторам»,{87} — заявил Молотов, выступая на сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г.
Столь категоричный тон начальства ставил советских полпредов в балтийских странах в довольно двусмысленную ситуацию, в которой они теряли всякие ориентиры. Общее недоумение выразил полпред в Литве Н. Поздняков. Он писал в Москву в декабре 1939 г.: «Нашей практикой ставится вопрос о том, где кончается наше вмешательство и где начинается невмешательство. Например, можем ли и должны ли мы говорить с властями о чрезмерном зажиме со стороны цензуры ввоза наших печатных изданий, кинофильмов и т. д. Можем ли им указывать на такие вещи, как на не совсем лояльный тон печати по тому или иному вопросу… Считаем, что во всех этих и аналогичных им случаях наше вмешательство необходимо»{88}.
Но и такие меры Москва пока не санкционировала. Время еще не пришло.
Политика невмешательства СССР во внутренние дела прибалтийских стран во многом объяснялась нежеланием обострять отношения с Англией и Францией и неясностью перспектив войны в Европе. Строго придерживаясь линии на дистанцирование от внутренних дел Эстонии, Латвии и Литвы, советское руководство внимательно следило за ситуацией в Европе и Прибалтике. По мере выполнения договоров о взаимопомощи перед сторонами возникали все новые и новые проблемы, для решения которых с ноября 1939 г. по май 1940 г. неоднократно велись переговоры разного уровня и заключались соглашения, конкретизирующие отдельные стороны пактов. Ими регулировались вопросы аренды, железнодорожных перевозок, организации строительства, связи, санитарного обеспечения и юридического положения военнослужащих, о военторгах, о порядке въезда и выезда комсостава и их семей и т. п. Для контроля за реализацией условий пактов и разрешения спорных вопросов были созданы смешанные комиссии. Постепенно советские войска обживались в прибалтийских гарнизонах.
В официальных документах наркомата военно-морского флота ратификация договоров о размещении баз описана почти эпически: «Медленно и осторожно пядь за пядью отвоевывая клочки земли, выгружали стройматериалы. Началось постепенное переселение десятков тысяч людей, орудий, механизмов на запад. Сталинская внешняя политика Советского Союза дала Балтфлоту перенести свое базирование из Кронштадта на порты Эстонии, Латвии… и выйти из лужи восточной части Финского залива на просторы Балтийского моря. 22 года Балтийский флот будучи связан размерами водной акватории Балтийского порта теперь для своего плавания получил возможность свободно вздохнуть, нормально плавать, развивать свою тактическую и оперативную мысль… С выходом на Запад Советский Союз получил огромные стратегические пространства для обороны границ и особенно подходы к городу Ленина. Территория, за оборону которой мы отвечали до 1940 г., в настоящее время увеличилась почти в 10 раз»{89}.
Несмотря на определенные трения, стороны в целом соблюдали условия договоров. Вместе с тем отношения были далеки от идиллических. Советские представители на местах дружно отмечали, что со стороны балтийских государств речь шла скорее о формальном выполнении договоров и стремлении нажиться на поставках советским войскам необходимых товаров и услуг. Их власти стремились свести к минимуму контакты советских военнослужащих с местным населением. Угроза вмешательства Англии и Франции в советско-финскую войну подогревала в правящих кругах стран Прибалтики настроения, направленные на освобождение от навязанных СССР договоров.
«В переговорах с нами по вопросам, связанным с пребыванием советских войск, литовцы заняли позицию беспрестанных проволочек и саботажа. Достаточно вспомнить, что переговоры по сравнительно маловажному вопросу о переходе границы воинами РККА тянулись три месяца, а переговоры по вопросам аренды и строительства для войск РККА, начатые 1 марта с. г., не завершены по сей день», — сообщал в своей записке от 2 июня 1940 г. временный поверенный в делах СССР в Литве В. Семенов{90}.
Партнеры упрекали друг друга в неуступчивости и желании нажиться за счет другой стороны. Советские военные жаловались на дороговизну строительных материалов, продовольствия и услуг, стоимость которых для советских частей превышала рыночную цену. Их партнеры по переговорам стремились минимизировать свои экономические потери за счет советской стороны и вообще всячески затягивали решение вопросов, особенно связанных с необходимостью освобождения территорий и переселения населения из районов, которые отводились под военные базы{91}.
Бурлило и население: надежды на улучшение положения бедноты, как и на улучшение положения пролетариата и крестьянства, не оправдывались. В частности, освободившееся вследствие выезда в Германию немцев комфортабельное жилье было предоставлено не многодетным семьям и не семьям рабочих, жившим в подвалах, а советским представителям. Военторг открыл мясной магазин, но только для советских военных{92}. Обобщенные сводки партийных органов о настроениях населения в различных регионах новых республик констатировали: «Неудовольствие местного населения вызывают слишком большие квартиры военных, при том, что эстонцы живут в подвалах, также проблемы с военторгами, куда не пускают эстонцев… Под предлогом поиска оружия на периферии грабят, обыскивают людей»{93}. В связи с размещением советских морских баз собственников лишали наделов, забирали купленый лес «под нужды армии и флота». Компенсации не давали, порой при выселении жителей с хуторов, например, на эстонских островах, где должны были разместиться базы, даже не предоставляли нового жилья. Советские руководители на местах телеграфировали в центр с просьбой принять конкретные меры для расселения людей, лишенных жилья, во избежание роста недовольства в связи с устройством советских баз{94}. Но эти просьбы оставались без ответа.
