Русское военное искусство Первой мировой - Алексей Владимирович Олейников
Особое значение придавалось артиллерии сопровождения пехоты, ведь «Вследствие крайней зависимости пехоты от артиллерийского огня и оборудования местности… против обороняемых огнем и защищенных искусственными препятствиями сооружений пехота, сама по себе, не имеет никакой наступательной силы»[184].
Действительно, как показал опыт первых операций в условиях позиционной войны, даже наличие сильных резервов не даст успеха – если нет проходов в заграждениях и не подавлена система огня противника, то ввести их в бой невозможно. Прорвавшиеся же части без артиллерийской поддержки, забрасываемые ручными гранатами противника и контратакуемые его резервами, будут или уничтожены, или отброшены в исходное положение.
И тут особую роль играет артиллерия сопровождения пехоты. Так, 14-й и 15-й Сибирские стрелковые полки (2-й Сибирский армейский корпус) имели на вооружении в качестве полковых 37-мм пушки, приспособленные к передвижению (вернее, перекатке на руках) по узким пехотным окопам и к действию в наступательном бою в передовых стрелковых цепях – наравне с пулеметами. Эта маленькие пушки в ходе боев под Праснышем привели сибиряков к блестящим действиям, покрывшим славой 14-й, 15-й и 16-й Сибирские стрелковые полки. Аналогичных образом в тех же боях Второй Праснышской операции блестяще действовал 3-й горно-артиллерийский дивизион 4-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригады, приданный побатарейно пехотным полкам в качестве артиллерии сопровождения пехоты.
Благодаря своей легкости, 37-мм орудия в бою не выходили из цепей пехоты, что во многом и дало русскому наступлению успех, выразившийся в тяжелом поражении немцев и их отходе к своей границе. Стрелки верили в эти орудия больше, чем в остальную артиллерию своих дивизий – таким образом эти орудия придали сибирским полкам не только тактическую устойчивость, но и стали знаковым фактором моральной поддержки.
Тактические рекомендации применительно к обороне в условиях позиционной войны также содержали новеллы. В частности, предписывалось первую линию обороны занимать сравнительно слабыми силами (для того чтобы минимизировать потери в людях и огневых средствах), особое внимание уделив укреплению 2-й линии окопов (она же – исходная позиция для контратак). Располагать позиции указывалось таким образом, чтобы в руках противника не осталось пунктов, откуда его артиллерийские наблюдатели смогут увидеть русские позиции – ведь практика показала, что все видимое глазом артиллерийского наблюдателя почти наверняка будет уничтожено. Например, главнокомандующий армиями Западного фронта в своих указаниях в январе 1916 г. распорядился «блиндажи против тяжелых снарядов в первой линии впредь не строить»[185]. Отмечалось, что потеря 1-й линии – это не конец боя, а только его завязка.
Признавалось необходимым иметь не менее 3 линий обороны, каждая со своими искусственными препятствиями (не менее 5 рядов кольев в проволочных заграждениях, желательно наличие 2 таких заграждений) и опорными пунктами. Время, затраченное артиллерией противника на смену позиции для атаки следующих линий обороны, поможет обороняющемуся с помощью контратак ликвидировать прорыв. Позиции должны состоять из автономных «центров сопротивления» (соединенных между собой окопами), каждый из которых сможет долго с успехом обороняться и препятствовать расширению противником прорыва в сторону флангов. Центры сопротивления должны находиться в огневой и обычной связи друг с другом и располагаться в 1–1,5 тыс. шагах один от другого. Укрепления должны иметь групповой характер и не быть непрерывными линиями.
В Нарочской операции 1916 г. русская ударная группировка (2-я армия Западного фронта с частью сил 5-й армии Северного фронта) включала в свой состав вместе с резервами и 14-м армейским корпусом 1-й армии 12 корпусов. Численность ударной группировки – до 460 тыс. (375 тыс. во 2-й армии, наносящей главный удар) человек. Германская 10-я армия насчитывала 175 тыс. солдат и офицеров (в сражении приняли участие и войска германских 8-й армии и армейской группы Ф. фон Шольца).
Но недоучет артиллерийского фактора при проведении наступательной операции в условиях позиционной войны самым серьезным образом отразился на результативности сражения. Исследователь деятельности русской артиллерии в операции Е. Барсуков отмечал: «На участке главного удара сосредоточились довольно внушительные силы русских, но слабо обеспеченные артиллерией. На десять армейских корпусов имелось лишь около 1 тыс. легких и 150 тяжелых (до 152-мм) орудий. Таким образом, на тысячу штыков приходилось не более 2,5 орудия. Что же касается плотности насыщения артиллерией на участке главного удара, то она была довольно высокой для русского фронта того времени: в среднем 12–18, а на некоторых отдельных участках до 35 орудий разных калибров на 1 км фронта… эта норма была ниже тех, которые к тому времени были достигнуты на англо-французском фронте: до 100 орудий на 1 км фронта»[186].
Западный фронт, в ходе операции наносивший главный удар, атаковал тремя группами: 1) генерала от кавалерии М. М. Плешкова (1-й и 27-й армейские корпуса, 1-й Сибирский армейский корпус, 7-й кавалерийский корпус); 2) генерала от инфантерии Л.-О. О. Сирелиуса (4-й Сибирский армейский и 34-й армейский корпуса); 3) генерала от инфантерии П. С. Балуева (35-й, 5-й, 36-й армейские, 3-й Сибирский армейский корпуса, Уральская казачья дивизия).
Ограниченный тактический успех сопутствовал лишь левофланговой группе (П. С. Балуева) 2-й армии. Удары Северного фронта силами 13-го, 38-го и 37-го армейских корпусов, а также 14-го армейского корпуса 1-й армии успеха не принесли.
Одной из причин неудачи было то, что «неправильная группировка артиллерии на участке 1-го Сибирского корпуса привела к тому, что для подготовки атаки на главном направлении было использовано меньше половины всей тяжелой артиллерии группы Плешкова. 76-мм пушки не могли восполнить отсутствие тяжелой артиллерии в силу слабой эффективности их огня при стрельбе по окопам, в особенности при не успевшем еще оттаять грунте. Кроме того, утром 18 (здесь и далее – нового стиля. – А.О.) марта образовался густой туман, затруднивший наблюдение» [187].
Это привело к сохранению проволочных заграждений немцев и, соответственно, – к высоким потерям русской пехоты.
Вместе с тем «к концу операции проволочные заграждения противника были в ряде мест разрушены… разбиты козырьки, блиндажи целы, траверсы разбиты, проволочные заграждения достаточно разбиты, допускают прохождение пехоты без расчистки… Козырьки разбиты, окопы и ходы сообщения завалены трупами, блиндажи пострадали мало, вследствие нахождения в лесу и прочности сооружения. Сплошных проходов в проволочных заграждениях не образовалось, но пехота справилась с проволокой легко… Но артиллерии группы М. М. Плешкова не
