Вадим Гольцев - Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова
Оба этих, столь резко характеризующих Анненкова, показания написаны враждебными ему офицерами-дутовцами из группировки Бакича, которые участниками описываемых ими событий не являлись, Анненкова никогда не видели, а факты, на которые они получили чье-то «добро», основаны на слухах.
Были и другие публикации, более спокойные, признававшие заслуги Анненкова как в Первой мировой, так и в Гражданской войнах, сожалеющие об его переходе в стан красных и даже с добрыми пожеланиями в его адрес.
Газета «Шанхайское время» 24 апреля опубликовала, например, письмо, автор которого пожелал остаться неизвестным и подписался как «Старый товарищ»:
«Итак, доблестный атаман Анненков, блестящее прошлое которого принадлежит золотым страницам русской истории и не может быть отнято, вместо блестящей в будущем роли освободителя Родины от Третьего Интернационала перешел в его лапы. Сдали нервы у атамана. Иди, атаман, той дорогой, которую ты избрал сам. За те победы, которые ты вынес в германской войне, мы, низко опустив головы, только скажем: „Иди, атаман, с миром — ни один камень от истинных патриотов не будет брошен в твою голову. Там далеко в стане диких масок, ГПУ, Чека и Чинов защищай Россию в дни тяжких испытаний, как это делал генерал Брусилов.
Ты, далекий непонятный атаман, зачем, зачем взглянул ты на струпья эмиграции, а не в ее светлую душу под наносным, злым недугом. Мы желаем избежать тебе страшных пыток и страданий. Мы готовим тебе лавры. Пусть Бог пощадит тебя и сохранит твою голову“»{236}.
Не пощадил…
Последний марш
В середине июля 1927 года от перрона московского Казанского вокзала отходил курьерский поезд «Москва — Владивосток». Пассажиры уже были в вагонах, а провожающие через открытые окна посылали им последние приветы и давали последние напутствия. Наконец, поезд тронулся и, когда его хвост выкатился на перрон, изумленные провожающие увидели в конце состава небольшой вагон с зарешеченными окнами, на борту которого красовалась надпись: «Для заключенных». В этом вагоне под надежной охраной усиленного конвоя отправлялись в свой последней поход Анненков и Денисов. Кроме них, других заключенных в вагоне не было, и бравые ребята-конвоиры не спускали глаз с клеток, в которых сидели эти арестанты.
Пока поезд шел к Омску, до него никому не было никакого дела, потому что имена Анненкова и Денисова никому и ничего не говорили. В Омске же поезд был встречен толпой, которая собралась у арестантского вагона в надежде увидеть заключенных, но конвой был на месте и всякие контакты сидельцев с волей, даже визуальные, исключил.
Несмотря на меры, принимаемые чекистскими и железнодорожными властями для того, чтобы обеспечить тайну перевозки Анненкова и Денисова, молва об этом бежала впереди поезда, и после Омска на всех станциях, вплоть до Семипалатинска, повторялось одно и то же: поезд встречала враждебная заключенным толпа.
«Выходя из вагона, я каждый раз видел в конце поезда новую толпу, — писал специальный корреспондент газеты „Известия“ Г. Вяткин, — железнодорожники, рабочие, крестьяне окрестных деревень. Они жадно глядели на решетки, на надпись „Для заключенных“ и показывали друг другу пальцами. И не находилось ни одного человека, который посочувствовал бы арестованным, вздохнул бы о них, — десятки глаз горели ненавистью, десятки рук готовы были стиснуть кулаки»{237}.
Далее в заметке следуют придуманные автором фразы рабочих и крестьян, якобы сказанные ими у арестантского вагона и выражавшие их удовлетворение арестом Анненкова (Денисова здесь не знали) и надежду на справедливый суд.
Автор не жалеет воображения, чтобы живописать ситуации, нарисовать типы, выразить претензии к Анненкову, и наконец заключает: «Анненкова в Сибири не забудут. Его имя сделалось синонимом чудовищных насилий и зверств, он был первым и самым страшным карателем из всех, и мудрено ли, что этот вагон „Для заключенных“ все тысячеверстное расстояние от Новосибирска до Семипалатинска проходит сквозь строй горящих ненавистью глаз. Сквозь пламя безмерного негодования и отвращения, как сквозь пламя пожара.
Девять лет назад он сам разжигал этот пожар…
Сеющий ветер — пожнет бурю!» — завершает он свой опус…
Судилище
22 августа 1921 года Красной армии был передан плененный монгольскими революционными войсками один из руководителей Белого движения в Забайкалье, а затем диктатор Монголии и идеолог азиатского мирового владычества, командир Конной Азиатской дивизии, ярый враг большевизма, генерал-лейтенант барон Роман Унгерн фон Штейнберг. Когда Ленину доложили об этом, то он не заставил себя ждать и сразу же направил свое видение судьбы барона.
Предложения в Политбюро ЦК ВКП(б)
о предании суду Унгерна
Советую обратить на это дело побольше внимания, добиться проверки солидности обвинения и в случае, если доказанность полнейшая, в чем, по-видимому, нельзя сомневаться, то устроить публичный суд, провести его с максимальной скоростью и расстрелять{238}.
Таким образом, ко времени ареста Анненкова и Денисова у советской власти уже было ленинское указание, как поступать с оказавшимися у нее в руках военачальниками белого сопротивления, и ей не надо было ломать голову над этой проблемой.
Во вторник, 31 мая 1927 года, рупор центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик и Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов газета «Известия» в правом нижнем углу второй страницы поместила сообщение об окончании следствия по делу генералов Анненкова и Денисова. В сообщении также перечислялись основные пункты обвинения — зверства анненковцев в отношении мирного населения в районах их действий и неоднократные обращения к Анненкову англичан после его освобождения из китайской тюрьмы с предложениями возглавить вооруженную борьбу против СССР.
Еще задолго до окончания следствия партийные органы Семиречья получили задание организовать здесь массовые ходатайства населения о проведении процесса над Анненковым в Семипалатинске. И такие ходатайства посыпались, как из рога изобилия. Вот одно из них.
Протокол
общего собрания рабочих и служащих
Семипалатинского затона водников,
состоявшегося 23 марта 1927 года
Слушали: Информационный доклад о том, что бывший палач сибирских рабочих и крестьян, белогвардейский атаман Анненков пойман и доставлен в Москву, где предстоит суд рабоче-крестьянской власти СССР.
Постановили: Общее собрание рабочих и служащих Семипалатинского затона в количестве 426 человек до сих пор не забыло, как не забыли все рабочие и крестьяне Сибири, что атаман Анненков, как верный слуга буржуазии и как защитник Колчака, будучи в 1918–1919 годах в городе Семипалатинске, произвел неслыханные в истории издевательства, порки, насилия и массовые расстрелы трудящегося населения, независимо от того, являлся ли данный трудящийся сторонником Советской власти или нет. Не одна тысяча трудящихся была зверски замучена как в застенках тюрьмы, так и вне ее на глазах остального трудящегося населения города Семипалатинска за короткий срок 1918–1919 годов <…>. А посему мы, рабочие Семипалатинского затона водников, считаем необходимым, чтобы этот палач Анненков предстал перед пролетарским судом рабочих и крестьянских масс Сибири там, где он производил зверские расправы, т. е. в г. Семипалатинске.
Посему общее собрание затона водников от своего имени поручает Семипалатинскому прокурору т. Шаповалову в категорической форме добиваться перед Центральной властью передать этого палача Анненкова на суд в город Семипалатинск.
Общее собрание поручает заверить это ходатайство президиуму данного собрания и местному комитету союза водников{239}.
Через полтора месяца, в пятницу 15 июня, в «Правде» была опубликована большая статья под названием «Генерал Анненков и его сподвижники» с прекрасной фотографией атамана, в которой до сведения читателей России, большинству из которых имя Бориса Анненкова ничего не говорило, сообщались основные вехи его биографии, относящиеся к 1917–1926 годам, а среди сподвижников назывались русские монархисты, китайский милитарист Чжан Цзолин и, конечно же, английские и французские империалисты. В сноске к статье сообщалось, что дело Анненкова и Денисова в 20-х числах июля будет слушаться в Семипалатинске выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР. Весть о том, что суд будет происходить в Семипалатинске, всколыхнула Семиречье. Именно на это и рассчитывали большевики, хорошо зная, что здесь успех судилищу будет обеспечен, потому что население региона, где проходили основные действия войск Анненкова, активно будет содействовать осуществлению стратегического замысла власти — уничтожению атамана. И Москва не ошиблась. По ее указанию в прокуратуру Семипалатинска было организовано поступление десятков заявлений от граждан, желающих выступить на суде в качестве свидетелей зверств Анненкова. На всех предприятиях и в учреждениях города, в других городах, деревнях и селах проходили митинги с требованиями применить к обвиняемым высшую меру социальной защиты.
