Валентин Варенников - Парад Победы
На обратном пути немецкого парламентария сопровождал начальник разведки дивизии подполковник Г. Е. Городный с охраной. Мы опять наблюдали немецкого посланца. Он вернулся к себе точно тем же маршрутом и тем же методом. Мы уже знали, что переговоры состоятся.
Началось томительное ожидание продолжения встречи.
1 мая 1945 года в 3 часа ночи на том же участке фронта по громкоговорящим средствам немцы передали: «Не стреляйте! Идут парламентеры!» Это объявление было повторено на русском и немецком языках несколько раз. Затем появились четыре человека. Первый нес белый флаг. Остальные шли вместе. Все двигались по тому же маршруту, что прошел Зейферд. Парламентеров на переднем крае встречал начальник разведывательного отделения дивизии подполковник Городный, который после отправки Зейферда остался на наблюдательном пункте 102-го гвардейского стрелкового полка в ожидании главных визитеров. Проверив на месте встречи документы прибывших, Городный установил, что прибыл действительно начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал пехоты Г. Кребс. С ним вместе был полковник генерального штаба Дуффинг — начальник штаба 56-го танкового корпуса, командир которого отвечал за оборону Берлина. Их сопровождали переводчик и дородный солдат, который нес белый флаг.
В штабе 35-й гвардейской стрелковой дивизии парламентеров встретил заместитель командующего 8-й гвардейской армией генерал-лейтенант М. П. Духанов, который сопровождал Кребса и Дуффинга к Чуйкову. Предъявив свои документы, Кребс заявил: [403]
— Я, генерал Кребс, начальник генерального штаба сухопутных войск германской армии, уполномочен передать советскому командованию секретное, решающей важности сообщение.
Кребс дал понять В. И. Чуйкову, что он хотел бы вести переговоры только наедине с ним. Однако Чуйков подтвердил свои полномочия вести переговоры от имени советского командования по всему перечню вопросов в присутствии генералов и офицеров командования и штаба армии.
Учитывая такой оборот начавшейся встречи, Кребс вынужден был предъявить В. И. Чуйкову документы: полномочия на право ведения переговоров с командованием нашей армии (подписаны М. Борманом и скреплены печатью), обращение Геббельса и Бормана к И. В. Сталину, список нового имперского правительства и верховного командования вооруженных сил Германии.
Одновременно Кребс сообщил, что 30 апреля 1945 года в 15.30 по берлинскому времени Гитлер покончил жизнь самоубийством, оставив завещание о формировании имперского правительства, что и было выполнено. Рейхспрезидентом стал гросс-адмирал Дейниц, рейхсканцлером — Геббельс и министром по делам партии — Борман. Вся власть в стране по завещанию Гитлера переходит в основном в руки этой тройки, хотя перечислялись и другие члены правительства.
По поручению Г. К. Жукова на командный пункт 8-й гвардейской армии прибыл первый заместитель командующего фронтом генерал армии В. Д. Соколовский. Генерал Кребс от имени правительства Германии пытался склонить советское командование к временному прекращению огня и организации в это время переговоров сторон. Однако советское командование категорически отвергло эти условия и потребовало немедленной и безоговорочной капитуляции. При этом Соколовский предложил направить полковника Дуффинга и нашего [404] представителя к немецкому руководству с целью передать им эти требования, дождаться их возвращения с ответом, а затем действовать. Кребс согласился.
Но прежде чем приступить к описанию этой части переговоров, автор просит читателя обратить внимание на некоторые любопытные моменты.
На переговоры Соколовского и Чуйкова с одной стороны и Кребса — с другой подоспел драматург Всеволод Вишневский. Он сделал, по сути, стенографические записи разговора, которые впоследствии воспроизвел И. Падерин в своем очерке «Мы в Берлине» (Сб. «Надо отстоять Отчизну», с. 425).
Кребс вручил нашим генералам пакет, в котором было три документа. Один из них представлял особый исторический интерес.
Между сторонами произошел следующий разговор.
Кребс. Разрешите и помогите нам собрать новое правительство.
Чуйков. Мы можем вести переговоры только о полной капитуляции Германии перед союзниками по антигитлеровской коалиции: СССР, США и Англией. В этом вопросе мы едины.
Кребс. Я прошу… Нашему новому правительству надо собраться здесь, в Берлине. Дейниц в Мекленбурге…
Чуйков. Нам понятно, чего хочет новое правительство. Тем более нам известны попытки ваших друзей — Гиммлера и Геринга — зондировать почву у наших союзников. Разве вы об этом не знаете?
Кребс. Может, появится новое правительство на юге, но оно будет незаконным. Мы думаем, что СССР будет считаться с правительством в Берлине. Для обеих сторон это выгодно и удобно.
Чуйков. Вопрос о перемирии или капитуляции?
Кребс. Мы просим признать новое правительство Германии до полной капитуляции. [405]
Чуйков. У нас одно условие — капитуляция.
Пауза. Кребс роется в карманах, что-то ищет.
Чуйков уходит в соседнюю комнату к прямому проводу с маршалом Жуковым. Докладывает о ходе переговоров. Через десять минут возвращается, вызывает начальника оперативного отдела полковника Толконкжа и приказывает ему отправиться к маршалу Жукову с оперативной картой и пакетом, полученным из рук Кребса.
Полковник Толконюк через некоторое время представил документы Жукову. Тот переговорил со Сталиным и, пока Толконюк возвращался обратно, дал указания Соколовскому и Чуйкову, что Верховный Главнокомандующий принял однозначное решение: «Только безоговорочная капитуляция».
Переговоры продолжались с учетом этой позиции Верховного Главнокомандующего.
Соколовский. Когда вы объявите о Гитлере и Гиммлере?
Кребс. Тогда, когда мы придем к соглашению с вами о новом правительстве.
Соколовский. Сначала надо объявить Гиммлера изменником, чтобы помешать его планам.
Кребс (оживился). Очень умный совет. Это можно сделать сейчас же. Конечно, с разрешения доктора Геббельса. Я прошу послать к нему моего адъютанта.
Чуйков. Посылайте. Надо передать Геббельсу: до капитуляции не может быть нового правительства.
Кребс. Нет.
Соколовский. Сложите оружие, тогда мы будем говорить о дальнейшем.
Кребс объясняет, что по завещанию фюрера президентом назначен Дейниц, который находится в Меклен-бурге. До него четыреста километров. Он может прибыть в Берлин после перемирия. Пропустите его.
Соколовский. Капитулируйте — и мы пропустим его в Берлин. [406]
Кребс. Я не уполномочен это сделать…
Соколовский. Тогда, господин генерал, мне не понятна цель вашего визита сюда.
Кребс (пауза). Гитлер покончил с собой, чтобы сохранить уважение немецкого народа. Было несколько свидетелей: Геббельс, Борман и я. Он был облит бензином и сожжен. Мы отговаривали его, советовали ему прорваться на Запад…
Соколовский. Можете ехать к Геббельсу.
Кребс. Что нас ждет после капитуляции?
Чуйков. Вот наши условия о капитуляции Берлина.
(Чуйков передает Кребсу лист с текстом капитуляции Берлина.)
Переговоры с Кребсом шли, но одновременно на той стороне, у Геббельса и Бормана, тоже все бурлило. Ведь полковник Дуффинг, прибывший вначале вместе с Кребсом, был последним направлен, по предложению Соколовского и Чуйкова, к политическим руководителям Германии с сообщением о том, что советская сторона придерживается только одного условия — немедленной и безоговорочной капитуляции. Дуффинга сопровождали начальник разведки армии подполковник А. П. Гладкой и переводчик В. И. Журавлев, а когда они прибыли на НП нашей дивизии, то к ним присоединился заместитель начальника оперативного отделения дивизии майор И. Г. Белоусов.
Группа на переднем крае была обстреляна, и Белоусов погиб. Остальные успели укрыться за развалинами. Доложили о событии Чуйкову. Тот приказал отправить на ту сторону только полковника Дуффинга, а нашим передний край не переходить. Дуффинг, энергично размахивая белым флагом и постоянно громко выкрикивая по-немецки: «Не стрелять! Идет полковник генерального штаба немецкой армии Дуффинг!» — отправился на свою сторону. Встретился с Геббельсом и Борманом, доложил им сложившуюся [407] ситуацию и условия русских, а в 10.00 утра 1 мая вернулся обратно — уже с указанием своих вождей. Наблюдая эту картину, каждый из нас думал о том, что наконец-то мы дождались — война кончается и мы в 1945 году последний раз встречаем Первое мая хотя еще не по-настоящему, но уже по-праздничному.
