Вадим Гольцев - Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова
Атаману было объявлено, что необходимо поехать в Урумчи для личных переговоров с генерал-губернатором. Атаман согласился и 30 марта уехал в Урумчи, где находится по настоящее время. Я как старший остался за атамана отряда. Несколько раз опротестовывал незаконное лишение его свободы, но все напрасно. Ответом на все мои протесты было гробовое молчание. Атаман посажен в тюрьму и охраняется китайскими властями.
К моменту моего Вам доклада обстановка такова: 500 человек нашего отряда ушли <…> на Пекин и где они — мне в настоящее время ничего не известно. У них мало денег, совершенно нет медикаментов и на них плохое обмундирование. Со мной в Гучэне 150 человек.
Сообщая Вам, Почтенный Посланник, обо всем этом деле, я усердно прошу обратить Ваше благосклонное внимание на такой произвол и прошу принять зависящие от Вас меры воздействия на китайские власти к защите отряда атамана Анненкова от столь незаконных действий и издевательств, а что касается лишения свободы атамана Анненкова, командующего отдельной Семиреченской армией, то нет слов выразить негодование на бумаге. Я надеюсь, что Вы, Ваше Превосходительство, представитель благородной и прекрасной нашей союзницы Франции, поможете и выручите нас. Податель сей бумаги в беседе с Вами дополнит все мною сказанное и лично подтвердит.
Остаюсь искренне Ваш, уважающий и готовый к услугам, начальник штаба атамана Анненкова, ныне командующий его отрядом Генерального штаба полковник Денисов»{213}.
20 октября 1920 года Денисов шлет в Шанхай обращение к Генеральному консулу Сербии. Cодержание этого послания почти аналогично приведенному выше, но, в отличие от него, в нем содержится просьба о доведении факта нарушения китайцами международного права, творимого ими здесь произвола в связи с изменническим способом ареста атамана до западной русской эмиграции в надежде поднять ее на его защиту:
«…он заключен в Урумчинскую тюрьму, где и содержится уже 20 месяцев, — писал Денисов. — Прошу принять все зависящие от Вас меры, оповестить об этом деле правительство Югославии и через него сообщить генералу Врангелю. Все мы будем Вашими неоплатными должниками, и, если понадобится наша помощь в борьбе за идею славянства и в борьбе с большевиками, мы всегда к Вашим услугам.
Начальник штаба атамана Анненкова Денисов»{214}.
Одновременно Денисов обращался и к бывшим подчиненным Анненкова — начальнику медицинской части, ставшему главой эмигрантского общества «Богоявленское братство», полковнику Казакову, к бывшему анненковскому офицеру, ставшему в Китае доверенным английской фирмы Кукуранову, и другим лицам, но все было тщетно.
— В тюрьме сидели еще полковник Савин, есаул Шишкин и войсковой старшина Остроухов, все колчаковцы, — говорит Анненков. — За них хлопотали иностранцы, и их освободили. За меня иностранцы не хлопотали, так как я отрицательно относился к ним в Гражданскую войну и в своей армии представителей иностранных миссий не имел.
…Чтобы ослабить меня морально и физически, китайцы посоветовали мне курить опий, говоря, что это может ускорить мое освобождение. И только потому, что я курил опиум, я просидел только три года, вместо определенных мне десяти, — полагает он.
Однако помогли ему все-таки иностранцы.
Обращение Денисова к представителям иностранных государств для вызволения Анненкова из тюрьмы было его гениальной находкой. Если бы не эти обращения, Анненков сгинул бы в китайском застенке или бы вышел из него инвалидом-наркоманом. Обращения Денисова пробудили интерес к личности совершенно неизвестного в широких международных кругах Анненкова, и вот по каким причинам.
Генеральные штабы и разведки ведущих империалистических государств продолжали вынашивать и разрабатывать планы очередных походов на Советскую Россию, отводя в них первую ударную роль белой эмиграции, которая, однако, к тому времени начала деградировать. Часть ее, в основном интеллигенция, инженеры и техники, устремилась в коммерцию и на службу, другая, убедившись в бесперспективности борьбы с советской властью и не веря в ее успех, выходила из белоэмигрантских обществ и союзов и даже возвращалась в СССР. Однако убежденные враги большевизма составляли еще значительную силу, но эта сила от безделья спивалась, деклассировалась, криминализировалась. Нужно было срочно спасать положение, остановить распад белой эмиграции, восстановить ее боевой дух и создать из нее воинские формирования. Взоры руководителей иностранных спецслужб и вождей русской эмиграции обратились на Китай. Здесь еле сводила концы с концами самая многочисленная (более 300 тысяч) эмиграция, большинство которой было военизировано. По сравнению с западной, эта эмиграция была более сплочена, проживала компактно и непосредственно у границ Советского Союза.
Парижский центр белой эмиграции и его иностранные опекуны лихорадочно ищут кандидата в военачальники, способного сплотить белоэмигрантов и сформировать боеспособную силу, которая вначале поможет китайским милитаристам подавить революционное движение в стране, а затем, вместе с японцами, вторгнется в СССР. Кандидатуры Семенова, Меркулова, Шильникова, Глебова и других забайкальских и дальневосточных атаманов были сразу же отвергнуты как скомпрометировавшие себя бездарностью, грабежами и насилиями над местным населением в годы Гражданской войны, пьянством, мошенничеством, развратом — в период эмиграции. И тут подвернулся Анненков!
П. Н. Краснов вспоминает: однажды вечером в Шуаньи Великий князь Николай Николаевич[83] спросил меня:
— Вы ведь, Петр Николаевич, знали атамана Анненкова?
— Да, Ваше Императорское Величество, знал и даже хорошо знал.
— Что это был за человек?
После того как Краснов дал атаману лестную характеристику, Великий князь сказал:
— Я получил телеграмму. Анненков томится в китайской тюрьме. Просит помочь. Что вы скажете?
— Анненков несомненно много напутал в дни своей партизанщины, — сказал я, — но ведь надо сознаться, что обстановка в том краю была такая, что молодому и неопытному политически человеку трудно было в ней разобраться.
— Но Анненков был против большевиков?
— Несомненно против, Ваше Императорское Величество.
— И он в прошлом, при вас, и потом на войне был хороший офицер?
— Прекрасный офицер, Ваше Императорское Величество.
— Надо ему помочь.
Великий князь поручил состоявшему при нем генерал-лейтенанту барону Сталь съездить к Михаилу Николаевичу Гирсу, состоявшему в Париже во главе русских послов, и просить его ходатайствовать перед китайским посланником в Париже об освобождении Анненкова. Анненков был освобожден{215}.
Зимой 1924–1925 годов из Парижа в Китай по поручению Великого князя Николая Николаевича Романова пожаловал генерал А. С. Лукомский, активный участник Корниловского мятежа, начальник военного управления Особого совещания (деникинского правительства), помощник Главнокомандующего всеми Вооруженными Силами на Юге России генерал-лейтенанта А. И. Деникина. Он изучал обстановку в эмигрантской среде, встречался с наиболее подходящими кандидатами на пост главнокомандующего будущей Белой армией и остановил выбор на Анненкове. Тот был молод, энергичен, принадлежал к старинному дворянскому роду, одним из первых с оружием в руках выступил против советской власти, имел боевой опыт вооруженной борьбы с нею, наконец, он умел ладить и с буржуазно-националистическими кругами Казахстана и Средней Азии. Анненков хорошо знал театр предстоящих боевых действий от Алтая до Тяньшаня, который белые стратеги рассматривали главным и наиболее перспективным для вторжения ввиду слабого прикрытия этого направления советскими войсками.
Остановив свой выбор на Анненкове, представители иностранных государств начали бомбардировать китайское правительство просьбами об освобождении атамана из тюрьмы. Об этом хлопотали также Американский христианский союз молодежи, Совет посланников в Париже, англичане, японцы и другие просители. Китайские церемонии не помогли, и в феврале 1924 года Анненков был освобожден.
Освобождение было для Анненкова неожиданностью.
— Освобожден я внезапно, — говорит он. — В ноябре 1923 года явился тот же Чан Далей и объявил мне решение губернатора меня освободить, при условии, что я не буду иметь никаких претензий к губернатору и остатки моего отряда в 12 человек с Денисовым перейдут из Гучэна в Турфан. Я согласился. Переписка с Денисовым тянулась до февраля 1924 года.
После освобождения Анненков в сопровождении конвоя был направлен по дороге на Пекин.
Получив известие об освобождении Анненкова, Денисов с двумя казаками выехал к нему навстречу. Встреча произошла в Турфане — окружном городе в северной части Синьцзяна, оазисе с прекрасным виноградом и винами. Отсюда, также верхом, отправились в Ланьчжоу — главный город провинции Ганьсу, расположенный в широкой долине реки Хуанхэ и резиденцию губернатора, куда прибыли 2 мая. Полумиллионный город поразил отвыкшего от людей Анненкова не только обширным базаром, но и товарами, которые были выложены на прилавки: сукна и шелка, изделия из овечьей и верблюжьей шерсти, предметы роскоши из серебра, нефрита, драгоценных камней. Анненков был приятно удивлен, что в городе льют пушки и делают предметы военного обмундирования, а сам город является важной военной базой. В Ланьчжоу Анненков нанес визит генерал-губернатору Лу Хонтау и очаровал его. Здесь с его разрешения Анненков и его люди обосновались на жительство. Причина поселения здесь — нежелание участвовать в какой-либо эмигрантской группировке.
