Владимир Шигин - Мятеж броненосца «Князь Потемкин-Таврический»
В 1937 году «революционная необходимость» добралась наконец-то до него самого. И Васильева-Южина расстреляли. Двадцать лет спустя Хрущев велел реабилитировать старого большевика, и напрасно. Все произошло именно так, как и должно было произойти, — революция просто сожрала одного из многих своих птенцов.
* * *По свидетельству Г. фон Гельмерсена, незадолго до начала ноябрьского восстания 1905 года в Севастополе во главе с лейтенантом Шмидтом группа арестованных потемкинцев содержалась на транспорте «Днепр» в ожидании суда. Когда на «Днепр» прибыли посланцы Шмидта, то арестованные неожиданно наотрез отказались освобождаться и попросту выгнали своих «освободителей». Гельмерсен в своих воспоминаниях пишет так: «На предложения Шмидта присоединиться к нему они (бывшие потемкинцы. — В.Ш.) ответили отказом, говоря, что хотят очиститься по суду и что им не годится участвовать в беспорядках». С пониманием власти отнеслись даже к тем потемкинцам, кто поверил Шмидту. Потемкинец Герасим Хаценко при обстреле «Очакова», к примеру, был тяжело ранен, ему оторвало ногу. Никто его не добивал, наоборот, прибывшие на горящий «Очаков» санитары оказали тяжелораненому мятежнику первую помощь и доставили в госпиталь. Там Хаценко лечился в течение 9 месяцев и как инвалид был помилован.
Поведение бывших матросов броненосца «Потемкин» было логичным и абсолютно правильным. Во-первых, под арестом на «Днепре» находились те матросы, которые после завершения потемкинской эпопеи добровольно вернулись в Россию. Среди них, по понятным причинам, не было ни зачинщиков мятежа, ни активных его участников. В Россию вернулись те, кто не чувствовал за собой особой вины и надеялся на снисхождение властей. И тут новый мятеж! Разумеется, сидевшие на «Днепре» потемкинцы (уже имея за плечами опыт предыдущей авантюры) прекрасно понимали, что очень скоро эйфория революционной безнаказанности пройдет, все вернется на круги своя и начнется новое разбирательство. Зачем же им снова наступать на грабли! Именно поэтому они и выставили недоумевающего Шмидта и его подельников с плавтюрьмы, оставшись добровольно сидеть под арестом. Как показали последующие события, опытные потемкинцы оказались совершенно правы. Кстати, во время судебного процесса по делу «Потемкина» их неприсоединение к севастопольскому мятежу было принято во внимание и серьезно облегчило их участь.
Как оказалось, российское законодательство оказалось совершенно не готово к такому событию, как мятеж команды крупного боевого корабля. Пришлось, что называется, «с колес» трансформировать судебное законодательство, чтобы дать в руки власти реальные рычаги воздействия на преступников. Уже в начале расследования над потемкинцами возникли серьезные разногласия между судебными инстанциями и командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Чухниным.
Дело в том, что Г.П. Чухнин настаивал, чтобы матросов судили по 109-й статье военно-морского устава о наказаниях, то есть судили за реально совершенное воинское преступление — вооруженный бунт. Судебные инстанции, наоборот, считали, что поскольку восстание на «Потемкине» имело «яркую революционную окраску», к матросам следует применить 100-ю статью Уголовного уложения, которая предусматривала наказание за попытку свержения существующей в стране власти.
При этом позиция Чухнина была более дальновидной и грамотной, так как в случае применения к мятежникам 100-й статьи Россия утрачивала формальное право требовать у Румынии выдачи восставших как «уголовных преступников», и потемкинцы сразу же получали статус «политических».
Тем временем по России множились слухи о том, что император Николая II якобы объявил о показательной казни потемкинцев перед эскадрой Черноморского флота и жителями опальной Одессы. Разумеется, ни о чем таком император не объявлял, но слухи множились и множились.
Всего, по свидетельству историка Ю.П. Кардашева, за двенадцать лет, с 1905 по 1917 год, по делу «Потемкина» было привлечено к суду 184 человека (примерно 24% команды). Из них один (Матюшенко) был приговорен к смертной казни, 12 человек получили от года до 15 лет каторги, 160 человек были отправлены в исправительно-арестантские отделения на срок от 6 месяцев до года и 11 человек были оправданы. Как мы видим, суд очень внимательно и скрупулезно рассматривал вину каждого из обвиняемых и определял наказание каждому не огульно, а с учетом реального участия каждого матроса в мятеже.
Совершенно не готово к реалиям «Потемкина» оказалось и Министерство иностранных дел. Застигнутые врасплох дипломаты не сумели обеспечить реальную поддержку в изоляции мятежников и выдаче их, как уголовных преступников, российскому правосудию. Наоборот, Турция воспользовалась историей с «Потемкиным», чтобы усилить оборону Босфора, поставив там дополнительные артиллерийские батареи. Это, в свою очередь, заставило Россию вносить коррективы в планы возможной атаки проливной зоны. Румыния отказалась выдать эмигрировавших матросов, демонстрируя, таким образом, демократичность и независимость своего политического курса. Что касается Болгарии, то великий князь Фердинанд выразил готовность арестовать и выдать мятежников в случае их высадки в Болгарии при условии, что это не будет предано огласке.
* * *Судьба основной массы потемкинцев была весьма заурядна. Необразованные матросы были абсолютно чужды по мыслям и духу экзальтированной политической эмиграции, а потому нужды в них не было никакой. Использовать их в своих интересах не было ни для одной из партий никакого смысла. «Потемкин» свою роль на исторической сцене уже отыграл.
К слежке и попыткам ареста сбежавших за границу матросов были привлечены серьезные силы — органы охранки, внутренняя и зарубежная агентура, дипломатические и военные представители России за границей, полицейский аппарат ряда иностранных государств. Однако за весь период сыска, с 1905 до 1917 года, Департаменту полиции удалось выследить и арестовать только десять человек, в том числе и Матюшенко. Впрочем, такой результат и понятен, так как самые активные мятежники, за которыми, прежде всего, и шла охота, постарались убраться от границ России как можно дальше — кто в Канаду, а кто даже и в Аргентину.
Со сдачей корабля румынским властям вчерашние герои стали сразу же совершенно ненужными политической российской эмиграции, т.к. они являлись пролетариями. По всем революционным теориям, пролетариям отводилась роль беспрекословных исполнителей приказов революционной элиты. Включать же в свои элитные ряды таких пролетариев, тем более включать массово, ни эсеры, ни социал-демократы, ни даже анархисты оказались не готовы. Поэтому судьба подавляющего большинства потемкинцев была сразу же предрешена — их ждала лишь унизительная тяжелая работа, прозябание и нищета. Когда ранее все вместе они составляли команду мятежного броненосца, то руководство любой из партий посчитало бы за счастье взять их под свое крыло, но вне своего корабля они уже не представляли никакой ценности — это был просто отработанный материал.
Весьма любопытное свидетельство о пребывании потемкинцев в Румынии оставил Лев Троцкий: «Отношения между разными группами матросов были к этому времени (к моменту прихода броненосца в Румынию. — В.Ш.) до последней степени обостренные, и каждую минуту могла вспыхнуть кровавая схватка Доктор Раковский отправился на броненосец и заявил матросам, что на румынской территории они останутся неприкосновенными. 700 человек высадилось в Констанце. Много они тут горя приняли, — в чужой стране, без языка! Работали на помещичьих полях, на нефтяных промыслах, на фабриках. Матюшенко пробовал устроить жизнь своих сотоварищей на коммунистических началах. Но это скоро расстроилось, особенно когда семейные стали выписывать из России жен и детей. Румынские власти первое время действительно не трогали матросов. Но после бурного крестьянского движения, прокатившегося в 1907 году по всей Румынии, началась бессмысленная полицейская травля матросов, которые к крестьянским волнениям не могли иметь никакого отношения, так как ни один из них тогда не говорил еще по-румынски. Большинство матросов потянулось в Америку, часть разбрелась по Европе, душ полтораста осталось в Румынии. Их все здесь очень ценят, как искусных и энергичных работников. Многие поженились на румынках и обзавелись домишками. В Плоештах один из матросов открыл пивную и назвал ее “Князь Потемкин”. Другой служил в вокзальном ресторане. Сильно “порумынился”, щеголевато одевается, носит желтые ботинки, в разговоре употребляет много чужих слов…»
Достаточно быстро никому не нужные матросы разъехались по всему белу свету, чтобы добывать себе пропитание тяжким трудом на чьих-то фермах и шахтах, проклиная тот день и час, когда дали уговорить себя принять участие в кровавом мятеже. Были умершие от голода, спившиеся и опустившиеся. Один из ближайших подручных Матюшенко матрос Демченко погиб, заблудившись в аргентинской степи, от голода и укусов гнуса.
