Николай Лыков - Охота на Бандеру. Как боролись с «майданом» в СССР
Необходимость сочетания агентурно-оперативных и следственных мероприятий вытекает из особенностей тактики украинских националистов. Дело в том, что украинские националисты проводят свою подрывную деятельность очень конспиративно. Каждый участник группы знает только нескольких других участников, не имея никакого представления об остальных, знает только о тех действиях, к выполнению которых он привлекался. Во многих случаях националисты не оставляют материальных доказательств преступной деятельности, встречи часто проводятся один на один.
Все это значительно осложняет и агентурную разработку, и проведение расследования.
Почти во всех случаях, когда разрабатывались группы украинских националистов, до реализации дела агентурной разработки не удавалось выявить всех участников группы.
Поэтому в ходе следствия нельзя ограничиться только расследованием преступной деятельности тех лиц и в объеме тех материалов, которые были выявлены в результате агентурной разработки. Нередко с момента реализации и начала следствия открываются возможности для выявления соучастников, раскрытия неизвестных ранее преступлений.
В отношении многих групп украинских националистов органы госбезопасности прибегали к сочетанию агентурнооперативных и следственных мероприятий, организовывали внутрикамерную агентурную разработку, контролируемую литерной службой, практиковали оперативные игры с участием арестованных и их связей, оставшихся на воле.
Действенность такого сочетания хорошо видна на примере разработки участников националистической организации «Объединение».
Полтора года органы госбезопасности занимались розыском авторов и распространителей антисоветских листовок в Кировоградской области. Были установлены распространители этих листовок, исследовался вопрос о том, кто, где и как их изготовлял.
Один из распространителей листовок, Булавский, арестованный в феврале 1959 года, показал, что листовки привез ему Банацкий, который к моменту расследования данного дела находился в лагере. Банацкий был этапирован в следственный изолятор Комитета госбезопасности Украины, но на допросах вел себя дерзко, никаких показаний давать не желал, показания Булавского категорически отрицал. С Банацким была проведена большая идейно-воспитательная работа. Особенно много внимания было уделено разъяснению антисоветской сущности украинского национализма. Банацкому систематически давали читать газеты, а также знакомили с выступлениями в печати бывших украинских националистов и главарей ОУН.
Через некоторое время Банацкий решился на откровенные показании и сообщил, что после освобождения из заключения в 1957 году, проживая в г. Инте Коми АССР, он поддерживал контакт с солагерниками Леонюком, Христиничем, Затварским и Булавским. Тогда же от Леонюка он узнал о существовании там организации, в которую входили освобожденные из заключения украинские националисты, и давал деньги на расходы, связанные с оборудованием подпольной типографии. Перед выездом на Украину Леонюк вручил ему более 1000 антисоветских листовок для передачи Булавскому.
Более половины привезенных листовок Банацкий передал Булавскому, часть вручил своему родственнику в Ровен-ской области, остальные спрятал в г. Белая Церковь Киевской области на чердаке дома, в котором проживал до вторичного ареста. Листовки были изъяты; Леонюк, на которого дали показания Банацкий и Булавский, был арестован. На следствии Леонюк не признал себя виновным и заявил, что Булавского и Банацкого он вообще не знает.
Обыск, проведенный в его квартире, ничего не дал. Несмотря на то, что Леонюку была предъявлена групповая фотография, на которой он изображен вместе с Банацким и Булевским, на протяжении б месяцев он не давал никаких показаний.
Был допрошен находившийся в это время в лагере националист Винтонив, который, как явствовало из агентурных данных, до 1957 года был близко связан с Леонюком и другими.
Винтонив показал, что знал по лагерю Затварского, Христинина, что Затварский вручал ему для изучения текст клятвы члена организации «Объединение».
Был арестован и Затварский, который тоже стал категорически отрицать предъявленные обвинения.
После этого была организована внутрикамерная агентурная разработка Затварского при помощи таких агентов, которые склоняли его дать откровенные показания. Под влиянием агентов он в конечном итоге рассказал о наличии организации в Инте и назвал как соучастника Христинина, которого тоже арестовали. Христинин отрицал свою причастность к организации, заявив, что его оговаривают.
Несмотря на произведенные аресты, основные вопросы по делу оставались неясными. Не был известен состав и руководители организации, отсутствовали данные о местонахождении подпольной типографии.
Тогда было принято решение организовать оперативную игру путем контролируемой переписки между арестованными с использованием прогулочного двора следственного изолятора. Учитывалось, что обвиняемые не знают, кто из участников «Объединения» арестован, какие вещественные доказательства добыты, и стремятся к установлению контакта между собой.
В результате комбинаций, проведенных с помощью трех внутрикамерных агентов, были созданы предпосылки для начала переписки Затварского с Леонюком. Записки, представляющие интерес, изымались, а вместо них почерком Затварского и Леонюка изготовлялись записки другого содержания. Для создания у разрабатываемых уверенности, что это ответы их соучастников, в тексте употреблялись специфические выражения, присущие тому, от чьего имени изготовлялась записка. При благоприятно сложившихся обстоятельствах Затварскому от имени Леонюка направили записку, в которой рекомендовалось войти в доверие к органам КГБ и в интересах организации попытаться выйти на свободу. Затварский ответил, что он согласен, но для этого надо или стать агентом, на что ему трудно решиться, или отдать типографию, и просил Леонюка сообщить, где находится типография.
В ходе оперативной игры было выявлено два тайника с организационными документами, с изготовленной националистической литературой и пишущей машинкой.
В одной из записок от имени Леонюка Затварскому написали: «Меня больше всего интересует человек, который остался после моего ареста». Затварский ответил: «Этот человек есть, вернулся из отпуска».
Речь шла о руководителе группы. Проверкой установлены три человека из близких связей арестованных, которые в указанное время возвратились из отпуска. Путем проведения дальнейших мероприятий было уточнено положение каждого из них в организации. И только после ареста в начале 1960 года руководителя группы Гасюка в результате активного идейного воздействия на него удалось добыть данные о местонахождении подпольной типографии.
Можно с полным основанием утверждать, что без сочетания следственных и агентурно-оперативных действий раскрыть группу «Объединение» было бы невозможно.
В результате сочетания следственных и агентурно-оперативных мероприятий были выявлены основные участники ранее упоминавшейся группы «Украинский национальный комитет». Реализации этого дела начиналась арестом трех участников организации: Грицыны, Коваля и Гнота. К моменту реализации было известно о сооружении ими бункера и о замыслах убить на явочной квартире агента, содержателя квартиры, и оперативного работника, о наличии у националистов нескольких стволов оружия.
К реализации дела решено было приступить после того, как Коваль и Гнот 18 июля 1961 года конспиративно съездили из Львова в пригородное село и привезли оттуда в хозяйственной сумке что-то тяжелое, вероятно типографский шрифт или оружие. 19 июля были арестованы трое известных по разработке участников группы. Во время арестов и обысков изъято около 10 кг. типографского шрифта, цифровой шифр организации, два пистолета, шесть патронов, четыре бланка учетных карточек участников организации.
Уже в ходе следствия, благодаря хорошо организованной внутрикамерной агентурной разработке, активно проводимому следствию в сочетании с агентурно-оперативной работой среди связей арестованных, удалось выявить еще более 50 человек, причастных к «Украинскому национальному комитету», 17 из которых были арестованы.
В числе выявленных уже в ходе следствия участников организации, неизвестных КГБ по делу агентурной разработки, оказался Сорока, который в 1945–1946 годах был районным проводником ОУН, но в связи с болезнью явился с повинной и теперь решил «искупить» свою вину перед организацией, активно включившись в ее работу.
Сорока, как установлено, являлся одним из организаторов «Украинского национального комитета». Он же добыл шрифт, с помощью которого предполагалось организовать печатание нелегальной националистической газеты «Робитныче слово».
