Александр Пинченков - Ржевская дуга генерала Белова
Захваченные склады с продовольствием и фуражом, конечно, никто и не думал перемещать в Коптево, все проще: «…конногвардейцам партизаны также передали захваченные склады с продовольствием и фуражом…»{116}. Не имущество со складов, а склады передали — в Дорогобужс. Попробуй не передай, если комполка П.И. Зубов на 3-й день в Дорогобуже оказался вдруг «уполномоченным от командующего Западным фронтом»! Причем по бумаге партизанам от П.А.Белова «…предписываю вам …выполнять его …распоряжения». Как брать город, так партизаны, как часовых у складов расставить — тут и Красная армия выискалась! Уж не это ли «участие во взятии Дорогобужа» своих войск подразумевал в послевоенных воспоминаниях Г.К. Жуков:
«…партизаны активно помогали …Белову в снабжении …войск продовольствием и фуражом. Вместе с воинскими частями партизаны захватили Дорогобуж»{117}.
«Воинских частей» жуковского фронта при освобождении Дорогобужа, как мы выше указывали (гл. II), набралось 62 человека собранных партизанами парашютистов. Но здесь мы о другом: после снабжения беловских войск продовольствием и фуражом Жуков странным образом сразу же вспоминает захват Дорогобужа (партизанами! — правда, озвучить это Жукову не хочется, и потому тут же вслух дополнение: …партизаны захватили Дорогобуж …Вместе с воинскими частями…). В общем, вспомнил Г.К. Жуков не что иное, как спасение партизанами кавкорпуса П.А. Белова от голодной гибели.
Однако вернемся к Белову с его предписанием партизанам выполнять распоряжения Зубова. В чем заключалось выполнение дорогобужцами зубовских, а позже и генерала В.К. Баранова распоряжений, видно из следующих цифр:
— на пополнение подразделений 1-й гв. кавдивизии срочно передается 700 человек партизан с личным вооружением, а также артиллерией;
— на восстановление конского состава у населения района и партизан «конногвардейцам» дивизии В.К. Баранова забрано 1488 лошадей (полторы тысячи!);
— беловцам передано 197 ящиков тола, сотни тысяч патронов, 65 станковых пулеметов, 5249 винтовок, 60 693 снаряда{118}.
А теперь представим появившуюся под Дорогобужем кавдивизию Баранова (1-ю гвардейскую) без всего выше перечисленного. Как насчет хотя бы намека на боеспособность? Хороша же была бы жуковско-беловская гвардия, пожелай она своими «силами» захватить город!
Дальше — больше. Мясо, картофель, рожь, овес и ячмень, солома и сено: с февраля по апрель 1942-го дорогобужцы передают армии 300 тонн мяса, 689 тонн ржи, 1113 тонн картофеля, 270 тонн овса, 39 тонн ячменя, сена и соломы 1447 тонн, — и все очень законно (по советским, естественно, законам), «в порядке государственных поставок»! Восточные, твердо отвоеванные территории Смоленской области на основании Постановления правительства были от бремени госпоставок временно освобождены: там совпартлица воочию видели картину на местах, и подобие вины государства за допущенное разорение требовало компенсации. Так сказать, …в ответе за тех, кого приручили. А в тылах группы армий «Центр» навязываемая реалиями войны, а не тыловой конъюнктурой, аксиома была иная: спасение утопающих — дело рук самих утопающих! Так что, дорогие крестьяне, отдайте последнее сегодня, чтобы не отведать германского штыка завтра. И не партизанам отдайте (это уж ваше дело), а родной, горячо любимой Рабоче-Крестьянской Красной армии, — беловцам. Не оправдалось… Но то предмет иного повествования.
Через восстановленные в партизанской местности сельисполкомы и партийно-советские административные рычаги районного, окружного уровня руководство группировки Белова наладило систематическое продфуражное снабжение своих частей. Точнее говоря, разбросанность дивизий и частей группы П.Л. Белова по территории часто предполагала инициативу не руководства группировки, а (в современной терминологии) «полевых командиров». И второе уточнение: систему-то отстаивали местные хозяйственники. Ведь бессистемность и бесконтрольность, иными словами — анархия в деле снабжения частей неизбежно влекли с собой массу злоупотреблений. Так было не только первое время, но и в течение всей весны 1942 г. Вот один из обычнейших документов того периода, кстати, уже конца весны, 22 мая 1942 г., перед самым немецким наступлением «Ганновер»{119}:
«Вашему сельсовету утвержден план сдачи сельскохозяйственных продуктов для воинских частей, которые вы обязаны заготовить в своем сельсовете. Выдачу таковых производить только по нарядам Уполнаркомзага, выдача без которых категорически запрещается кому бы то ни было».
Понятно, что процитированное предписание председателя Глинковского райсовета и райуполнаркомзага председателю Бородинского сельсовета направлено против самовольства командиров тех самых воинских частей группы Белова и высылаемых ими заготовителей. Показательно, что Бородинский сельсовет — наиболее отдаленная окраина Дорогобужского партизанского края. Державших здесь фронт партизан 2-го батальона глинковцев «воинскими частями» уж никак бы в райсовете не величали (части в военной терминологии наиболее употребительно — полки). Выходит, «воинские части» Белова, не имея прежних возможностей «заготовок» под Дорогобужем и Ельней, к концу весны «дотянулись» аж до юго-западных деревень Глинковского района.
Позже, в рамках советской военной апологии, с ее лозунгами «Единым фронтом», «Все для фронта, все для победы», «Народ и армия едины», описание снабжения регулярных частей П.А. Белова из местных ресурсов обычно преподносилось читателю как иллюстрация чуть ли не восторженной поддержки населением (причем в оккупированных областях!) армии, а значит, и стоящего за ней сталинского государства. Так ли это?.. С одной стороны, да — люди готовы были отдать последнее, лишь бы фронт скорее ушел на запад. Однако с другой стороны, со стороны облеченных властью, допустить такой примитивно-потребительский подход к населению полуразоренной, изолированной в немецком тылу местности для командования корпуса было равнозначно политическому банкротству. Но это в среднесрочной перспективе — более чем через месяц-два… Белов так далеко не загадывал. На уровне же командования фронтом и Западным направлением о том вообще вряд ли задумывались: среднесрочные перспективы большевиков жуковского пошиба не интересовали. Ни по Белову, ни по Ефремову, ни по группировке войск Калининского фронта в холм-жирковском «вензеле».
Весной группировку Белова (и даже партизанские полки) начали снабжать по воздуху военными грузами. Эти поставки, по мемуарному свидетельству самого П.А. Белова, были «каплей в море», а вернее бы стоило сказать — каплей от требуемого моря. Остальное — по-прежнему на плечах народа. Нет, конечно, это не тягловые повинности, не оброки и подати, это родная, горячо любимая советская власть, ее армия. Рабоче-Крестьянская Красная армия, присоседившаяся к армии народного партизанского ополчения. Народ неделями и месяцами кормил псевдоармию Белова, но результат (не попавший в советские книжки результат) этот самый народ вовсе не радовал…
«…Беловцы здесь жрали хлеб, появились с шашками, а драться не умели. Над ними выше стояли даже наши бабы. Хлеб-соль ешь, правду — режь! Я бы сказал в лицо Белову и Жукову: беловцы не дрались с немцами. Даже в лагерях в Рославле большая часть беловцев ушла во Власовскую армию — одела немецкие мундиры. В лагерях партизан уничтожали, а беловцев не били, многие скрывались под видом беловцев. Слепцы оставляли, и партизаны заняли снова. Немцы на эту деревню не пошли. Беловцы все находились в центре партизанского края, а не воевали с немцами. Они знали только забирать хлеб, фураж и коней. Они же были без обоза, только кони да клинки»[20] — это сказано прошедшим ад беловщины М.П. Мельниковым, с 1933 г. семь с половиной лет до войны работавшим председателем колхоза. Не подумайте, что из кулачества. А что сказали бы в лицо Белову и Жукову не советские активисты, а обычные крестьяне, потерявшие все — и скарб, и кров, и здоровье, и родных?!
Впрочем, П.А. Белов и сам был «тяглым», сам был скован. Эти оковы — служебная субординация РККА, причем довоенного образца. И это в немыслимом-то здешнем узле обстоятельств начала 1942-го. Белов оказался на Смоленщине в очень опасном положении: «винтик» в механизме Запфронта, но крепящий все надежды весенне-летней военной компании на Западном стратегическом направлении. Очень неплохо понимая важность своей (плюс партизанской) группировки, П.А. Белов был обречен на негласную конфронтацию с вышестоящим командованием. Ясно, что военные и сопряженные с ними правомочия П.А. Белову на Смоленщине требовались исключительные, совершенно более широкие, чем у командира корпуса где-то на основной советской территории. А как же общеармейская схема субординации, принятые в РККА механизмы администрирования, наконец, личность Г.К. Жукова? Грань дозволенного очень зыбкая, и субъективно, психологически ее трудно было месяц за месяцем не перейти. Но упаси бог сделать подобное публично, другое дело наедине со своими мыслями, в дневнике. Показательна запись, произведенная П.А. Беловым 11 апреля 1942 г. в своей записной книжке, ныне опубликованная среди текста т.н. походного дневника Белова:
