Воздушные десанты Второй мировой войны - Владислав Львович Гончаров
Когда в самолете на человека действует большая перегрузка; он становится беспомощным. В момент раскрытия парашюта перегрузка достигает примерно шести-, а иногда и десятикратной величины. Человек выдерживает такую перегрузку только благодаря тому, что она действует кратковременно. Иногда человеку, летящему в самолете, который попал в сильную болтанку, очень трудно подготовиться к прыжку. Его то с силой прижимает к сиденью, то отрывает от него. В такие минуты очень трудно выбраться через люк из самолета и отделиться от него для прыжка с парашютом. Мы сидели в кабине, пристегнувшись ремнями в целях безопасности.
К счастью, над Касима мы попали в зону затишья, постепенно самолет перестал проваливаться, болтанка прекратилась.
Самолет делает большой круг над полигоном Касима; наблюдаем за землей. Высланный вперед отряд аэродромного обслуживания зажигает дымовые шашки. По отклонению дыма можно судить о скорости и направлении ветра. Дым плавно стелется над землей. Я громко кричу ребятам:
— Скорость ветра вполне нормальная!
— Хорошо; начнем!— отвечают они.
Испытатели приободрились и по одному направились к люку, готовясь к прыжку.
Мне в этот день предстояло прыгнуть с высоты 1 000 м, проверить раскрытие запасного парашюта, а до этого руководить групповым прыжком.
Прыгают по 10 человек. Натренированные испытатели парашютов по сигналу зуммера отталкиваются от края люка и устремляются вниз. Один, два, три... Уходящая под крылом земля как бы притягивает к себе черные фигурки парашютистов. На миг над такой фигуркой сверкнет белая шелковая лента и тут же превратится в огромный купол парашюта, и он, медленно покачиваясь, плывет среди облаков.
Смело оттолкнулся от самолета самый молодой из нас матрос 3-го класса Цутитама. Он прыгал самым последним. Я, высунувшись из люка, наблюдаю за его падением, про себя отсчитывая секунды: одна, две, три... Показывается белое полотнище парашюта, вот оно отклоняется в сторону, купола нет, и Цутитама продолжает падать. Я невольно весь как-то съеживаюсь от волнения и кричу:
— Раскрывай! Цутитама!
Вот до земли остается 50,30,20 метров... О ужас! Я зажмуриваюсь, но через секунду открываю глаза и вижу, как по земле стелется белое полотнище парашюта, прикрывая, словно саваном, матроса Цутитама.
«Неужели разбился?» — с ужасом думаю я. Но с самолета точно это определить невозможно. Тяжелое, удручающее чувство сжимает сердце.
Остался мой последний и самый ответственный прыжок. Самолет делает разворот, набирает высоту 1000 м. Перед глазами стремительно проносятся рваные облака, трудно различать наземные ориентиры. Сегодня у меня два парашюта: один — на спине, другой — на груди. Нагрудный считается запасным. Если не раскроется основной, то необходимо прибегнуть к запасному.
Мне необходимо было проверить, откроется ли запасной парашют на спуске при раскрытом уже основном парашюте.
Вот самолет ложится на курс и приближается к расчетной точке сбрасывания; летнаб подходит к люку и кричит:
— Лейтенант Ямабэ, прыгать будете?
— Конечно! — отвечаю я.
В то время я не знал, что по радио с земли уже был передан приказ командира Уэно о прекращении прыжков.
Я прыгаю в белую пучину облаков. Раскрывается основной парашют, и начинается спуск. Меня сильно болтает. Я попал в сильный воздушный поток. Меня бросает то вниз, то вверх примерно метров на 30. Ощущение от болтанки при спуске на парашюте почти такое же, как в самолете. В такую сильную болтанку я попал впервые.
Воздушный поток продолжает относить меня в сторону моря. Отчетливо вижу берег. Подо мной медленно проплывает сосновая аллея. Скоро я окажусь над самым берегом. Вот я уже вижу огромные сердитые волны с белыми барашками. От непрерывного раскачивания меня тошнит. Стиснув зубы и обливаясь холодным потом от напряжения, я креплюсь.
Наконец делаю над собой усилие и выдергиваю шнур запасного парашюта. Полотнище купола вырывается из ранца, но стропы зацепились за ногу, и парашют не наполняется воздухом. Запасной парашют не сработал.
Скорость спуска с парашютом практически составляет примерно 6 м/сек. Таким образом, с высоты 1000 м я должен был пробыть в воздухе примерно 2 мин. 50 сек.
Приземлился я на песчаной отмели Мацухара, в километре от намеченного пункта приземления. Пришлось управлять парашютом путем подтягивания строп, чтобы не попасть на сосны. Оказавшись на земле, я заметил, что на одной ноге нет ботинка: я его потерял во время рывка при раскрытии парашюта. Припадая на босую ногу, с парашютом под мышкой, я побрел к командному пункту, возле которого собралось начальство.
Меня встретили пять-шесть человек испытателей, которые очень беспокоились за меня, наблюдая с земли за прыжком.
— Командир!...— обратился было ко мне старший, но внезапно хлынувшие из глаз слезы не дали ему говорить. Однако он тут же взял себя в руки и доложил мне, что матрос 3-го класса Цутитама разбился.
Сдерживая слезы, молча выслушал я это сообщение. Сердце мне подсказывало: «Здесь, перед подчиненными, ты не должен плакать». И я крепился. Я живо себе представил образ матроса Цутитама — бледнолицего двадцатилетнего юноши, который сидел рядом со мной в кабине, когда мы, поднявшись с аэродрома Йокосука, пролетали над Касима и любовались видами, открывавшимися под крыльями самолета. «Почему погиб самый молодой из нас? Почему не меня постигла его участь?» — спрашивал я самого себя.
— Бегом туда, где лежит Цутитама! — приказал я испытателям, и мы поспешили к месту катастрофы.
На широком полигоне Касима, в самом центре, в рыхлом песчаном грунте образовалось углубление шириной 1,5 м, из которого выглядывало тело Цутитама, наполовину засыпанное песком. Изо рта погибшего, который был раскрыт, словно в улыбке, сочилась алая кровь.
— Эх, Цутитама, Цутитама...— прошептал я, обращаясь к безжизненному телу. Увидев меня на месте катастрофы, ответственный за испытательные прыжки капитан 3-го ранга Сумида приказал испытателям очистить тело Цутитама от песка. Они аккуратно смахнули песок с лица и одежды погибшего.
В случае аварии никто не имел права ни к чему прикасаться до тех пор, пока я не прибуду на место происшествия, так как на мне лежала обязанность тщательно устанавливать причину каждого несчастного случая и немедленно принимать меры к тому, чтобы подобные случаи больше не повторялись.
Прыжки не возобновлялись до тех пор, пока не устанавливали причину аварии и не находили меры к устранению ее в будущем. Я немедленно приступил к осмотру парашюта. Причину катастрофы установить удалось быстро. Большая часть полотнища основного парашюта вышла из ранца полностью, однако край вытяжного парашюта защемило между спиной парашютиста и ранцем парашюта. Вот почему купол основного парашюта переломился пополам и не мог наполниться воздухом.
Врач осмотрел труп,
