Ричард Португальский - 1945. Блицкриг Красной Армии

Ошибкой командующего войсками 4 го Украинского фронта генерала армии И.Е. Петрова считает маршал К.С. Москаленко (в то время командующий 38-й армией) принятое им решение на ввод армий в сражение не 12 января (как предлагал Москаленко), а 15 января, «Сколь ни было стремительным наше наступление, — пишет К.С. Москаленко, — мы все же никак не могли наверстать то время, которое потеряли, начав операцию лишь 15 января. В результате, как я и ожидал, мы еще только прошли около половины пути до Кракова, а войска левого фланга 59-й и правого фланга 60-й армий 1-го Украинского фронта, наступавшие с 12 января, уже завязали бои за этот город. Но дело было отнюдь не в том, какой из наших армий достанется честь освобождения Кракова. Речь идет о другом.

Войска противника, продолжавшие обороняться перед левым флангом 60-й армии и обойденные с обоих флангов наступлением частей последней, а также нашей армии, под угрозой окружения начали отходить на запад. Замкнуть же кольцо вокруг них нельзя было как раз из-за того, что наступление 60-й и 38-й армий началось не одновременно, с разрывом в три дня, в результате чего и глубина проникновения во вражескую оборону оказалась неодинаковой. Группировка противника смогла уйти из мешка, причем отступала она в полосу нашей армии. Уже 17 января мы обнаружили перед своим правым флангом части 78-й и 544-й пехотных дивизий, отходившие из полосы 60-й армии. Впрочем, под воздействием наших войск они так же поспешно отступали.

В немалой степени притормаживало наше продвижение, особенно на левом фланге, и то, что 1-я гвардейская армия по приказу командующего фронтом начала наступление еще на три дня позднее нас. Вообще я до сих пор не вижу ясного смысла в определении сроков нанесения ударов войсками 4-го Украинского фронта: 18-й армии — 12 января, 38 й армии — 15 го, 1-й гвардейской — 18-го. Несколько неопределенным оказалось и направление главного удара фронта, так как наши 38-я и 1-я гвардейская армии наступали по расходящимся направлениям, В результате нам все первые дни операции приходилось выделять много сил, в том числе и значительную часть подвижной группы, для обеспечения левого фланга армии в районе Новы Сонч. А ведь они могли способствовать еще более стремительному продвижению вперед, если бы наступали на главном направлении. Впоследствии этот пробел был восполнен выдвижением резервов фронта и части сил 1-й гвардейской армии в район ее стыка с нами. Но наверстать упущенное уже не удалось».

Неудачными были, по мнению маршала И.С. Конева, действия 4-й танковой и 3-й гвардейской армий в районе Лиса южнее Лешно. «4-я танковая армия Лелюшенко, — пишет он, — форсировала Одер и вышла в район Штейнау. Правее действовали 13-я армия Пухова и 3-я гвардейская армия Горлова, Дела там шли медленно. Войска вели ожесточенные бои с остатками 24-го танкового и 42-го армейского корпусов, а также с соединениями 9-й полевой армии противника. Все эти силы раньше противостояли войскам 1-го Белорусского фронта, а теперь под их ударами сместились к югу и вышли в район восточнее Лисса, в полосу действий армии Гордова.

Ввиду особой сложности обстановки мне пришлось выехать к Лелюшенко. Его командный пункт был уже на том берегу, за Одером. Добравшись туда и выслушав доклад командарма, я поставил ему задачу нанести удар на северо-западном направлении, наступая одновременно по обоим берегам Одера, чтобы помочь Гордову. Совместными усилиями эти две армии должны были окружить и уничтожить теснимую 1-м Белорусским фронтом группировку противника, чтобы не позволить ей перейти Одер.

Вспоминаю об этом с горечью, но необходимо признать, что выполнить эту задачу до конца войскам 3-й гвардейской и 4-й танковой армий не удалось. Фашисты сманеврировали и прошли севернее намеченного нами удара. Нашим войскам все же удалось сначала окружить, а потом уничтожить в районе Лисса около пятнадцати тысяч вражеских солдат, но остальные все же, хотя и с крупными потерями, переправились на западный берег Одера. И если на левом крыле фронта у нас все вышло именно так, как было задумано, то о действиях правого крыла этого сказать нельзя».

С точки зрения применения имевшихся сил и средств основные ошибки заключались в том, что иногда решения принимались не на основе всесторонней оценки обстановки и расчетных данных, а на интуиции командующего (командира). К сожалению, прослеживается к тому же довольно частое явление, когда принятое решение ввиду больших затрат времени на доведение его до исполнителей не отвечало реальной обстановке. Силы и средства нередко распылялись по отдельным очагам борьбы. В ряде случаев переоценивались возможности своих войск и недооценивались возможности противника, особенно маневренные и огневые. Немало претензий предъявлялось к организации разведки, особенно наземной, глубина которой ограничивалась чаще всего 10–12 км. Правда, в этом вопросе были и объективные причины — имевшиеся в то время радиостанции обеспечивали передачу информации максимально на 12–15 км.

Ряд серьезных недостатков прослеживается в организации тыла, в работе фронтовых и армейских тыловых учреждений, органов управления тылом. Один из них связан с подвозом горючего, особенно во второй половине января, когда танковые армии и передовые отряды общевойсковых армий выходили к Одеру (Одре), вели бои за захват плацдармов и их удержание. К этому времени тыл 2-й гвардейской танковой армии отстал на 300–470 км, 3-й гвардейской танковой армии — на 350–410 км. Плечо подвоза увеличилось со 140 км в начале операции до 500 км, В итоге 2-я гвардейская танковая армия из 16 дней наступления ожидала горючего в общей сложности 5 суток (30 процентов времени), 4-я танковая армия — 6 суток (с 19 по 24 января), то есть 33 процента времени от продолжительности операции, фактически лишившись на столь продолжительное время боеспособности. В почти аналогичном положении оказался передовой отряд 5-й ударной армии, прошедший с боями 379 км, и из-за отсутствия горючего вынужден был двое суток ожидать его подвоза.

Специалисты отмечают, что имелись случаи (в 47-й, 69-й, 52-й армиях) срыва в организации питания войск. Не в полной мере, особенно на 1-м Белорусском фронте, рационально использовались местные ресурсы. Не всегда квалифицированно решались вопросы технической разведки местности, в ряде случаев не выделялись головные дорожные отряды для восстановления разрушений на путях подвоза. Сложности в работе тыла усугублялись несвоевременным решением вопроса о перешивке главного железнодорожного направления на союзную колею. В документах по тылу отмечается неудовлетворительное решение задач сбора, учета и хранения трофеев, причиной чего стала непродуманность плана работы трофейных команд, недостаток людей и ограниченность транспортных средств, выделенных в распоряжение работников трофейных отделов. Не всегда удовлетворительно решались вопросы охраны тыловых частей и учреждений.

Существенные недостатки прослеживались в вопросах управления войсками.

Редко, например, применялся командующими (командирами) параллельный метод работы, не использовалась практика отдачи предварительных распоряжений, в результате чего тактическим инстанциям почти не оставалось времени на организацию боя. Так, командующий и штаб 3-й гвардейской танковой армии при получении вечером 20 января новой задачи затратили на принятие решения, оформление и доведение боевого приказа более 5 часов, командирам корпусов, бригад и батальонов осталось менее 3 часов (причем темного времени) на подготовку к ведению боевых действий. Мало внимания, как правило, уделялось при этом такому вопросу, как осуществление контроля за выполнением отданных распоряжений и оказание помощи подчиненным.

Из архивных документов следует, что не во всех армиях, корпусах и дивизиях разрабатывались схемы перемещения пунктов управления, прежде всего командных пунктов, В результате новые районы их расположения оказывались неподготовленными в отношении связи (в частности, проводной), Время же на перемещение затрачивалось значительное: 18 января на развертывание и свертывание командного пункта 1-й гвардейской танковой армии потребовалось около 4 часов, на выдвижение — 8,5 часа, что создавало определенные сложности в поддержании устойчивой связи. Понижалась устойчивость управления и при значительном удалении командных пунктов от подчиненных. К 25 января командный пункт 3-й гвардейской танковой армии находился в 65–80 км от командных пунктов корпусов. Прохождение информации резко осложнилось. Лишь к 27 января за счет создания резервных групп сил и средств связи положение было выправлено.