Большая игра. Война СССР в Афганистане - Фейфер Грегори
С наступлением темноты восемь штурмовиков Су-25 и четыре истребителя сопровождения МиГ-23 попарно взлетели с авиабазы в Ваграме и направились в сторону границы с Пакистаном. Свидетельство Руцкого о том, что случилось после, отличается из других показаний. Он утверждает, что советские самолеты были перехвачены пакистанскими истребителями F-16 после того, как они пересекли границу. По его словам, он позднее узнал, что один из его летчиков был шпионом, он то и помог провалить всю операцию. Тем временем, радарная система на его собственном истребителе начала подавать звуковой сигнал — предупреждение о приближающейся ракете.
Эта ракета угодила в правый двигатель, который загорелся. Когда звуковой сигнал раздался снова, уже ничего нельзя было сделать, чтобы отвести самолет в сторону. Он катапультировался за секунды до взрыва следующей ракеты. Уже в момент катапультирования он успел бросить последний взгляд на свой исчезающий внизу самолет, прежде чем вторая ракета угодила прямо в его кабину.
Его парашют открылся, и теперь он плавно опускался вниз, обожженный взрывом еще от первой ракеты и даже чувствуя запах своих обожженных усов, одновременно глядя на расстилавшуюся внизу пакистанскую территорию. «Черт! — подумал он. — Мы снова здесь, чего я и хотел».
Он видел деревья. Это было хорошо: значит, его приземление не будет жестким. И действительно, парашют, попал в какие-то заросли, треснувшие при падении. Обрезав стропы и приземлившись, он изучил запасы, оставшиеся в коробке под сиденьем — курносый автомат АКСУ,[105] пистолет Макарова, две гранаты, две плитки шоколада и четыре шприца с морфином.
Земля была покрыта холмами и засажена деревьями. Поблизости протекала река, тянувшаяся на северо-запад к Хосту, через границу в сторону Афганистана. Погрузившись в воду, он позволил потоку свободно нести его километра четыре. Когда рассвело, и его раны начало жечь от солнца, он спрятался в каком-то подлеске, где быстро использовал весь запас морфина. Так как риск быть замеченным пакистанцами был слишком велик, он пережидал день, а затем повторил путешествие по реке следующей ночью, пока не увидел, что советские вертолеты ищут его, время от времени сбрасывая на некотором расстоянии друг от друга сигнальные ракеты. Это было плохо, так как могло насторожить врага, дав ему понять, что был сбит не обычный пилот.
На следующий день Руцкой был уже в пределах мили от границы, когда увидел женщину и маленького ребенка, ведущих двух коров. Ребенок заметил его и указал в его сторону. Нацелив на них автомат, Руцкой не стал стрелять, а вместо этого бросился назад в воду. Он был уверен, что скоро его найдут, тем более, что широкий изгиб реки уводил его в сторону от границы. Разумеется, так оно и случилось: уже после наступления темноты его обнаружила группа моджахедов. Он отстреливался из автомата и пистолета до последнего патрона, который решил оставить для себя. Но прежде чем он в последний раз успел нажать на спусковой крючок, он услышал, по его словам, как совсем рядом с ним разорвалась граната. Один из осколков ранил его в голову, сорвав с нее кусок кожи, после чего он упал без сознания.
Очнувшись, он почувствовал, что привязан к шесту, который несли двое мужчин, в то время как третий что-то скандировал. Его руки и ноги были связаны; лучшее, на что он мог надеяться в будущем, это быстрая смерть после короткой пытки. Боевики-моджахеды — как он понял, они были из группировки Хекматьяра — доставили его к своей базе, вырубленной в основании горы, где на него надели наручники и начали допрашивать. Искусанный мухами и комарами, которые так и липли к его ожогам, он назвал себя «капитан Иванов», но это привело лишь к новым пыткам. Его руки были связаны за спиной и привязаны к веревке, которая крепилась к потолку. Он снова потерял сознание от боли.
Руцкой все еще висел, подвешенный к потолку, когда вдруг очнулся от громкого шума. Он увидел, как неподалеку от пещеры приземлились американские вертолеты «Кобра».[106] Из них выскочили солдаты в униформе и начали кричать на мятежников, а офицер даже ударил одного из моджахедов, который даже не пытался ответить. Войдя в пещеру, прибывшие военные отвязали Руцкого и дали ему воды. Затем его завернули в простыню, уложили на носилки и погрузили в вертолет.
Не имея понятия, кто его спас, Руцкой был доставлен на какую-то военную базу, где его снова допрашивали на английском и на ломаном русском языках. Он отказался отвечать, за что подвергся наказанию. Его поместили в бетонную яму в земле, дно которой было заполнено водой, а над его головой находилась металлическая решетка. Он оставался там неделю, после чего его, наконец, подняли из ямы, оказали медицинскую помощь и перевели в маленькое бунгало. К тому времени он пришел к выводу, что находится в руках пакистанской разведки ИСИ. Однако, в любом случае, здесь его держали в гораздо лучших условиях. Хотя в дверях и снаружи у каждого окна стояла охрана, он был переодет в чистый пакистанский шальвар-камиз, на него смотрели с уважением и даже показывали по видеомагнитофону боевики и порнографию, которой он никогда не видел в Советском Союзе. Руцкой полагал, что пакистанцы догадались, кем он был на самом деле. «Все, что Вы видите, — говорили ему о красотках из порнофильмов, — Вы может иметь — азиатку, европейку, только скажите». Но он больше интересовался продуктами питания, которых здесь тоже был большой выбор. Обходясь почти без еды в течение двух недель, он был несколько ошарашен, когда ему предложили выбрать из меню то, что ему хочется.
Все это было подготовкой к его вербовке, которая теперь началась всерьез. Хотя Руцкой никогда не знал точно, кто именно его допрашивал, некоторые из его следователей, говорившие по-английски и пользовавшиеся услугами переводчиков с русского языка, явно не были пакистанцами. Вручив ему фломастер и карту Афганистана, они говорили: «Только отметьте, где находятся советские зенитные точки». Его спрашивали, где находятся основные афганские базы и секретные склады с оружием, а также о деталях графика вывода советских войск, предлагая ему за это 3 миллиона долларов, канадский паспорт, работу летчика-инструктора и звание генерала. Когда это не сработало, следователи попытались втянуть его в безобидный на первый взгляд спор о превосходстве американской авиации. Это еще больше укрепило его подозрения, что перед ним на самом деле американцы. По его словам, он не попался на эту последнюю приманку, поскольку знал, что практически любое его возражение уже скажет им достаточно о советских вооруженных силах.
Один следователь, который обычно говорил по-английски, вдруг неожиданно перешел на русский. «Почему вы думаете, будто мы не знаем о вашем положении? — спросил он Руцкого. — Вы же знаете, что вашей карьере пришел конец. Вы знаете, что вас отправят в Сибирь, если вы вернетесь». Это было попыткой напомнить о старой советской традиции подозревать всех попавших в плен солдат в том, что они якобы были завербованы врагом и стали шпионами, даже если они на самом деле не были предателями.
16 августа Руцкому завязали глаза и отвели в невзрачное бетонное здание. Развязав глаза, ему показали чемодан — как он догадывался, с деньгами, в то время как кто-то вручил ему канадский паспорт. «Мы понимаем ваши опасения, — сказали ему. — Вы не должны нам теперь ничего говорить. Только подпишите эту бумагу, и мы обсудим все позже». После того, как он опять отказался, ему снова завязали глаза и куда-то увезли. Вскоре повязку с глаз снова сняли. Моргая от яркого света, он увидел, что находится на шумной городской улице. Он был в Исламабаде и с того места, где находился, мог видеть красный флаг, развевавшийся над зданием советского посольства. Недели страхов и опасений наконец закончились освобождением.
В посольстве Руцкой оказался в комнате лицом к лицу с каким-то иностранцем — как он решил, американским офицером разведки, на которого, как ему сказали, он будет обменян. После того, как им дали сигнал пересечь комнату, по обе стороны которой находились представители их державы, они с американцем обменялись рукопожатием, проходя мимо друг друга. Затем советские сотрудники вылетели с Руцким в Карачи. Там его спрятали на борту пассажирского самолета в каком-то чулане, где он и находился до тех пор, пока самолет не пересек воздушное пространство СССР. Когда он приземлился в аэропорту Шереметьево в Москве, его ждала встреча с ожидавшей его там женой. Правда, долгожданная встреча чуть задержалась, поскольку она не сразу смогла узнать своего мужа в этом истощенном человеке, похудевшем на несколько килограммов.
