Роман Светлов - Войны античного мира: Походы Пирра
Битва при Дельфах означала конец самой страшного периода галатского нашествия. Пробившись на север через Фермопилы, Фессалию, Македонию, часть кельтов, нагруженная добычей, вернулась на берега Дуная. Другие направились на восток. Здесь они навсегда разрушили власть македонян: территория бывшего царства Лисимаха с тех пор ограничивалась прибрежными городами, переходившими то на сторону Антигонидов, то к Птолемеям. Некоторые племена переправились в Малую Азию и поселились в самой сердцевине ее. Лишь после долгих войн Селевкиды и цари Пергама оставят грабительские набеги галатов. А спустя два столетия с малоазиатскими кельтами будут воевать римляне, вновь столкнувшись с колесницами, длинными мечами, манерой идти в бой обнаженными и надев на шею «маниак» — особое золотое украшение, свидетельствующее о безумной храбрости носящего его человека.
Многочисленные отряды галатов между тем остались на северных границах Греции. Отдельные ватаги вновь доходят до Фермопил, пользуясь безвластием в Македонии, где в начале 277 г. умер Сосфен.
Тогда же, в 277 г, Антигону Гонату, овладевшему Лисимахией, удалось разгромить близ этого города одно из галатских племен. Вскоре после этого он был призван в Македонию, где за престол боролось несколько претендентов из боковых ветвей царских домов Кассандра и Лисимаха. Все они пользовались наемными отрядами галатов, которые временно стали главной ударной силой на Балканах.
Антигон также принял к себе на службу один из кельтских отрядов и быстро прогнал из Македонии ничтожных наследников погибших царств.
В 276 г. он уже полноправный царь Македонии. Поскольку в руках Гоната находился ряд крупных городов на северо-западе Малой Азии, в Геллеспонте, а также в Средней Греции (знаменитый «домен» Антигонидов с центром в Коринфе и Мегаре), этот правитель стал одной из важнейших фигур в Средиземноморье. Правда, в это же время господство на море окончательно переходит к Птолемеям, но зато Антигон мог заняться превращением Македонии в свое потомственное владение, реализовав дедовскую и отцовскую мечту.
Если бы у него было еще несколько спокойных лет, Эпир наверняка попал бы в сферу интересов нового царя македонян.
* * *Последние два года перед возвращением отца Птолемей Эпирский с трудом охранял границы царства Эакидов. На севере вместо союзных тавлантиев поселились отброшенные сюда кельтами дарданы. На юге отпала Акарнания, которая всегда имела тесные связи с Этолией, и Птолемей не рискнул начать военные действия по ее возвращению. Керкира также изгнала царский гарнизон, вернув себе независимость. Эпир миновали галаты, но не обошла чума, которая «отметилась» в Греции в самый разгар кельтского нашествия. Чтобы придать стране жизненный тонус, ей нужна была хорошая встряска.
Прибытие Пирра стало именно таковой встряской. Царь жаждал мести, у него не было денег, чтобы платить жалованье привезенным из Италии войскам. В конце концов, он просто не желал смириться с неудачей.
Пирру было только 44 года. Он по-прежнему ощущал себя полным сил, но теперь к ним прибавились опыт и практическое, весьма циничное, отношение к противникам и завоеванным народам. После того как цари, в том числе и Птолемей, отвернулись от него, Пирр был готов вести войну против всех, не чувствуя себя связанным Никакими обязательствами. Может, именно к этому времени и относится его знаменитая фраза: «Нужно перед войной убеждать врагов страхом, выгодой, сладкими речами, состраданием, благородством, законностью, видимостью правды, силой».
Последние походы Пирра кажутся триумфальным (вплоть до самой смерти царя), но беспорядочным метанием по Македонии и Греции. Пирру вновь улыбается удача, однако эпирский государь отчего-то оказывается не в состоянии воспользоваться ею. Именно про этот период его жизни Антигон Гонат сказал: «Он похож на игрока в кости, который умеет делать ловкий бросок, но не знает, как воспользоваться своей удачей».
Смеем утверждать, что в этом «метании» была определенная логика. Добившись успехов в Македонии, Пирр не побоялся перенести тяжесть своих усилий на юг, стремясь к созданию настоящей территориальной державы, которая в то время была невозможна на Балканах без твердой опоры на греческие города. Значительную часть своей жизни следовавший в кильватере Александрии Пирр теперь попытался создать собственную политическую стратегию.
Не теряя времени, Пирр уже в 274 г. предпринял несколько наступательных движений. В орбите его власти вновь оказалась Ахарнания — и старые союзники этоляне решили не ссорится с царем, более того, в последующей войне с Антигоном они явно держались дружественного по отношению к Эпиру нейтралитета.
Затем сын Пирра, Птолемей, высадился на Керкире и быстро привел этот острой к покорности. Вновь отворив морские врата своего царства, Пирр обратился к Македонии.
Его войскам нужна была добыча — так, начиная с Плутарха, историки объясняют поход 274 г. Но этому объяснению противоречит тот факт, что перед началом «набега» Пирр набрал большое число галльских наемников. Для грабительского рейда их было слишком много, а вот для настоящей войны — в самый раз. С армией в 15 000–18 000 человек он прошел через Лийконский массив и ворвался на территорию не ожидавшего нападения Антигона. С самого начала на его сторону стали переходить пограничные крепости. Полностью вошло в состав эпирской армии и одно из македонских подразделений численностью в 2000 человек.
Ситуация напоминала поход 287 г., и Пирр постарался извлечь из нее максимальную выгоду. Когда против вторгшейся армии выступил Антигон, эпирский царь не побоялся сразиться с ним.
Произошедшее столкновение стало еще одним примером полководческого искусства Пирра Ему удалось захватить войска Антигона в тот момент, когда они шли по некому узкому ущелью. Ущелья, горная местность указывают нам на Верхнюю Македонию: видимо, от Линкона Пирр двинулся на север, а Антигон попытался перекрыть ему дорогу где-то в Орестиде.
Однако Пирр обхитрил его и вышел противнику в тыл. Армия Антигона оказалась неповоротливой и совершенно не готовой к столкновению с врагом, использовавшим в горной местности лишь подвижные отряды — но в большом числе
Первым удару Пирра подверглись галатские наемники македонян. Они следовали в арьсгарде армии, прикрывая слонов. Хотя против них сражались такие же кельты, галаты Антигона сопротивлялись ожесточенно. Лишь когда большинство из них погибло, Пирр смог прорваться к слонам. Легкие отряды и вспомогательная кавалерия, шедшие обычно с боевыми животными, бежали, и Пирру не составляло труда окружить стадо. Увидя, что их положение безнадежно, погонщики перешли на сторону эпирского царя.
Следующими под удар эпирцев попали македонские педзетеры. Несмотря на горную местность, они сумели создать импровизированный строй, но гибель галатов и потеря слонов привели их в замешательство. Когда Пирр начал атаку, македоняне подались назад, всем своим видом показывая, что не хотят вступать в бой.
Почувствовав ситуацию, эпирский царь подъехал к фалангитам ближе и, протянув к ним руку, стал окликать командиров лохов и таксисов, которых он помнил еще по времени своего правления в Македонии. Растроганные этим и не ожидающие от предстоящей схватки ничего хорошего, педзетеры поспешили перейти на его сторону и тут же объявить Пирра своим государем.
После подобного конфуза Airroroiry оставалось только бежать и заняться укреплением городов Нижней Македонии, которые он хотел удержать, пока набирает новую армию.
Однако Пирр действовал настолько решительно, что к середине года в руках Антигона остались только приморские крепости. Эакид занял даже оба священных города македонян Эги и Пеллу. В очередной раз он стал настоящим македонским царем
На Пирра теперь смотрели как на птицу Феникс, умеющую воскресать из пепла. Желая еще более подчеркнуть значимость своей победы, Пирр щедро одарил Додонский храм и храм Афины Итонийской в Фессалии. Последнему досталась большая часть добычи, а также надпись, приписываемая самому царю:
«Пирр, молоссов владыка, повесил в храме АфиныДлинные эти щиты, дерзких галатов разбив.Он Антигона войска разгромил. Чему ж тут дивиться?В битвах и ныне, как встарь, род Эакидов могуч».
Хвастливость надписи показывает, что Пирр считал себя хозяином положения, а факт посвящения надписи фессалийскому храму — что под его контроль перешла и фессалия. Хотя Антигон не сложил оружия, эпирский государь был уверен в конечном успехе своей борьбы.
К сожалению, конец 274 и весь 273 г. источники описывают очень скупо. Опять события «схлопываются» и возникает ощущение, что чуть ли не сразу после захвата Верхней Македонии Пирр отправился в Пелопоннес. Однако между этими событиями прошло полтора года. Попробуем суммировать, что мы знаем о них.
