Александр Пинченков - Ржевская дуга генерала Белова
Достоверно известное место, где находился командарм М.Г. Ефремов 15 апреля 1942 года — лес севернее Новой Михайловки (район в 4—5 км северо-восточнее крупного поныне существующего села Слободка). Здесь же, около километра к северо-востоку от Нов. Михайловки — существовавшая в 1942-м деревушка Ключик. Так вот, направление дальнейшего движения группы командарма М.Г. Ефремова — единственное, что может свидетельствовать о намерении командарма. От Нов. Михайловки часть группировки попыталась пройти на северо-восток через Угру в районе Костюково. Безотносительно к тому, был или не был сам командарм здесь, на берегу Угры, важно, что этот вариант не сработал, вражеский огонь и разлившаяся Угра сорвали этот замысел окруженных. Осталось ли после этой неудачи намерение прорваться на «Большую землю»? Если да, то и к чему сводилось соответствующее решение? Здесь приходится разбить весь полусферический участок от Нов. Михайловки (северо-восток/восток/юг/юго-запад) на сегменты. Разбивка — по занятым противником тогдашним населенным пунктам, отделяющим группу от советских войск основного фронта. Ясно, брать деревни в последнем рывке незачем, предпочтительнее идти между ними. Вариантов для планомерного выхода М.Г. Ефремова к советскому переднему краю оставалось всего два:
— удар на восток лесным районом в дефиле деревень Хохловка, Жары: выход к 43-й армии на ее плацдарм у д. Бол. Устье;
— удар на юго-восток в дефиле деревень Жары, Тарасовка: выход к 49-й армии на ее плацдарм у д. Павлове
Любые другие направления удара — южное, юго-западное — к советским позициям основного фронта не выводили, более того, были гибельны в связи с прохождением именно здесь самого густозаселенного участка вяземско-юхновского большака. Именно здесь вплотную друг к другу два крупнейших местных села: Слободка и Климов Завод. М.Г. Ефремов и прежде-то отверг прорыв на юг к партизанам через этот большак в более лесном районе западнее. Три километра между крупнейшими селами, а прежде — прикрывающая этот отрезок выхода к большаку деревня Горнево. И что же? Ефремов идет именно сюда!
Исследователи истории ефремовской катастрофы, подходя к необходимости описания этого последнего рывка группы командарма, либо скромненько умолкают, либо вдруг теряют способность ко внятным объяснениям:
— В.Д. Шерстнев, книга «Командармы» (2006), с. 207— 208, полностью избегает описания скользкого момента: никакого поворота от Угры, от участка Рупасово — Бол. Виселево на юг решительно не описывается, и точка!
— С.Е. Михеенков, книга «Армия, которую предали» (2010), с. 242: «После неудачной попытки переправиться через реку Угру у деревни Костюково группа командарма отошла к деревне Жары. Здесь-то, в сосняке, и произошел тот последний бой, который провел генерал Ефремов…» Наблюдаем искажения. Во-первых, не к Горнево, не к Тарасовке, а именно «к деревне Жары», то есть якобы гораздо восточнее, к самой восточной, последней вражеской деревне перед линией фронта. Вроде как к фронту, не от него. В три километра «неточность», а в результате — вместо южного восточное направление, полное искажение значения действительного маршрута. Во-вторых, формулировка предполагает как бы временный отход («…отошла…», и все тут), а не смену направления маршрута. Это к вражескому большаку-то «отошла»? Зачем «отошла», исследователь не уточняет. Может, для отдыха, к вражеским гарнизонам под бок? Улыбаться не приходится. Все проще: «отошла» — единственный способ не сказать направилась. Иначе пришлось бы отвечать — зачем направилась. А это уже вопрос не для ответа.
Попытка пройти на восток была, правда, не к деревне Жары, а от д. Ключик на Городец. Согласно воспоминаниям в одном из писем С.Д. Митягину бывшего офицера связи штаба 113-й СД А.П. Ахромкина, группа командарма следовала из района д. Ключик на северо-восток 600—700 м до некоего поля, а далее 200—300 м этим полем. Если ориентировались верно и пройденное расстояние передано А.П. Ахромкиным верно, то отсюда М.Г. Ефремову до линии фронта оставалось лишь 2 километра! Никакой тут немецкой системы обороны на пути прорывавшихся не было, ни отдельных хотя бы огневых точек, кроме как в самом Ключике. Но неподалеку оказались три вражеских танка.
И что? И побежали …не вперед, а к ближайшим кустам, к речке.
Получается, бежали от трех танков не на восток, не продолжив любой ценой выполнение задачи, — а куда угодно, лишь бы подальше от этих танков. Вряд ли это паническое бегство происходило по приказанию М.Г. Ефремова. Последовавшее показывает, что от попытки выхода на восток не отказались. Но, не остыв и суетясь, решили безотлагательно искать другой участок. И как следствие — самоубийственный крюк на Горнево. И это привело Ефремова к гибели.
НА ДВУХ ТАБУРЕТКАХ
Правда одна. Патриотизм в душах тоже — один. Но покуда историю войны подменивают ее мифографией, святую силу патриотизма будут пытаться направлять «в нужное русло». И как следствие, есть два патриотизма: один — в грязном, простреленном и прогоревшем местами фронтовом бушлате. Второй — брякающий небоевыми, с фальшивой позолотой медальками. Возлагающий раз в год цветы под прицелом телекамер. Пишущий красивые книги о красивой истории. В советские годы это годилось. Но наше время среди множества «завоеваний демократии» имеется-таки плюсик: появилась возможность увидеть часть документов недавней истории. То есть появилась правда фронта, и не зарисованная, как в советской литературе. И на Форуме Истории в рассмотрении дел Второй мировой войны «свидетелям» прежней версии на двух табуретках уже усидеть сложновато. Ведь появилась и требует своего места особая и, видимо, ключевая свидетельница — Правда Фронта. И мало дать ей слово, ее свидетельство надо вдумчиво и объективно оценить. Вот здесь приходится оставить игру в красивый патриотизм.
С ефремовцами, с их святой жертвенностью, обреченностью и последовавшим поражением — с ними более-менее понятно, выработана схема популярного объяснения. Голод, полевые условия месяцами, причем зимой и ранней весной, недостаток обеспечения, сильный и грамотный противник. Но… героизм, мужество, несгибаемость, верность долгу ефремовцев и самого командарма. Плюс в последнее десятилетие добавлено: жаль, безграмотность (или как еще назвать?) и равнодушие (жуковская жесткость) высшего командования. И все? Исследователи тех событий, ныряя в анализ произошедшего, неизбежно выявляют полное бессилие армий основной линии Запфронта. И это умолчать нельзя, приходится пытаться как-то объяснить. С позиций традиционно-советского псевдопатриотического трамплина удается, мягко говоря, слабо. А других объяснений нет, ведь пришлось бы говорить правду. Вот и выдвигают полуобъяснения, например, Владимир Мельников в книге «Их послал на смерть Жуков? Гибель армии генерала Ефремова», при рассмотрении двухмесячного топтания на Угре 43-й армии:
«Как могло такое получиться? Два месяца целая армия, при поддержке авиации и артиллерии, пыталась пробиться к окруженным и не смогла. А голодные, с одними винтовками и автоматами, почти без боеприпасов, бойцы и командиры 33-й армии десятками проходят к своим войскам через насыщенную оборону противника!
Сложно, очень сложно ответить на этот вопрос.
Сказать о том, что армия не вела здесь активных боевых действий, — ни в коем случае нельзя… Жесточайшие бои, очень большие потери, а результата нет никакого. И причина здесь одна: не умели мы как следует воевать, не умели»{106}.
Не умели-то — конечно, не умели. Но смущает мельниковское словечко «мы». Кто это — «мы»? Сам же автор цитаты противопоставляет успех прорывавшихся из окружения ефремовцев топтанию 43-й армии, сам же сгрудил и тех и других в одну кучу, в «мы». Это как и со знаком вопроса о Жукове в заглавии этой книги В. Мельникова. Сказал бы прямо: да, есть такая профессия — посылать других на смерть. На то и пятиконечные пентаграммы — печати Сатаны — в петлицах и на погонах. Жуков — не исключение. И никаких вопросов.
Юлия Капусто приводит свидетельство ефремовского подполковника П.К. Кириллова о том, что «мы» там были разные, были и умевшие воевать:
«Позже Кириллов скажет: “Сорок третья к нам пробивалась. Шли напрямик — не прошли, а потери большие. Зато лыжники — батальон целый — поискали брешь и проскользнули в кольцо, не потеряв ни одного человека“»{107}.
В завершении своей книги В.М. Мельников почти буквально повторяет фразу из концовки данной книги Ю. Капусто:
— Капусто (1992 г.) — помните …особенно тех, о ком не сказано здесь ни слова.
— Мельников (2009 г.) тоже — …помнить …в первую очередь тех, о ком здесь не сказано ни единого слова. Вот мы и помним, что были не какие-то (по Мельникову) неумелые «мы», а те прошедшие к группе Ефремова лыжники, о коих В. Мельниковым — в отличие от Ю. Капусто — в объемной и детальнейшей, специально посвященной ефремовцам книжище не сказано ни единого слова.
