Владимир Шигин - Гангут. Первая победа российского флота
На этом все военные действия Северной войны, собственно, и закончились. Стокгольм, окончательно поняв, что любое промедление с заключением мира с Россией лишь ухудшит его положение, принял решение начать мирные переговоры.
Ну а чтобы шведы стали сговорчивее, в мае 1721 года к берегам Швеции был направлен отряд генерала Петра Ласси из 30 галер, 40 других судов и 5 тысяч десанта.
Миновав Ботнический залив, Ласси приблизился к крепости Евле и произвел высадку десанта. Шведские войска, не приняв боя, постыдно бежали. Десант начал успешно продвигаться вдоль побережья, когда Ласси пришло известие о начале мирных переговоров и приказ прекратить всякие военные действия.
Тогда же генералу Михаилу Голицыну вручили и приказ Петра: «Галерному флоту принять десант, следовать к Ништадту и действовать по указанию русских уполномоченных на переговорах». Сто тридцать русских галер устремились к бухте Ништадта. Русская эскадра, направлявшаяся к шведским берегам, выглядела более чем внушительно — это был весьма серьезный аргумент для прибывших в Ништадт на переговоры шведских дипломатов.
30 августа 1721 года Россия и Швеция подписали долгожданный мирный договор, «вечный, истинный и нерушимый мир на земле и на воде». Отныне Россия навсегда утверждалась на берегах Балтийского моря.
Глава семнадцатая.
НИШТАДТСКИЙ МИР
Итак, к 1721 году Россия держала в своих руках завоеванные у шведов Финляндию, Ингерманландию, Эстляндию и Лифляндию. Очередной разгром шведов у острова Гренгам и три успешных десантных операции на территории Швеции вынудили шведов возобновить переговоры о мире. Чтобы выяснить позицию царя Петра, в Петербург отправился в качестве посредника французский посланник в Швеции Кампредоне.
Приняв его, Петр заявил коротко и ясно:
— В виде доброй воли соглашусь лишь на возвращение шведам Финляндии, все остальные территории, занятые русским оружием, однозначно оставляю за собой.
После дальнейших переговоров Петр с министрами согласились в качестве уступки отказаться от поддержки притязаний голштинского герцога на шведский престол и предоставить Швеции некоторую денежную компенсацию за Лифляндию. Все старания Кампредоне смягчить эти условия были безрезультатны. Французскому посреднику ничего не оставалось, как вернуться в Швецию.
Королю Фредрику он сказал, разводя руками:
— Видит Бог, ваше величество, что я сделал все, что только было в человеческих силах. Но, увы, победы русских столь грандиозны, что они, а не мы диктуют сегодня условия.
— Так что же мне делать? — воскликнул в отчаянии Фредрик.
Только что взошедший на шведский трон, он понимал, что, заключая столь невыгодный и позорный для Швеции мир, еще больше ухудшит собственное положение.
— Могу лишь рекомендовать вашему величеству согласиться на предложенные условия, ибо продолжение войны грозит вам полным разорением и последующие претензии русских будут еще больше. С царем Петром шутки плохи.
— Вы меня ставите на колени! — ударил кулаком по столешнице Фредрик.
— Соглашайтесь, ваше величество, и как можно скорее! — согнулся в поклоне французский посол.
Некоторое время король сидел, обхватив голову руками, затем произнес
— Что ж, я принимаю все условия царя Петра.
А 30 августа (по ст. стилю) в городке Ништадте был подписан «вечный истинный и ненарушимый мир на земле и на воде» между двумя державами, вошедший в историю как Ништадтский мир.
Мирный договор, состоявший из преамбулы и 25 статей, был заключен на конгрессе в Ништадте уполномоченными министрами. С российской стороны его подписали генерал-фельдцейгмейстер граф Брюс и канцелярии советник Остерман, а со шведской стороны — барон Лилиенштет и барон Штремфельт.
Согласно мирному договору, шведский король уступал: «…за себя и своих потомков и наследников свейского престола и королевство Свейское Его Царскому Величеству и Его потомкам и наследникам Российского государства в совершенное и непрекословное вечное владение и собственность в сей войне, чрез Его Царского Величества оружие от короны свейской завоеванные провинции: Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и часть Карелии с дистриктом Выборгского лена, который ниже сего в артикуле разграничения означен, и описан с городами и крепостями: Ригою, Дюна-миндом, Пернавою, Ревелем, Дерптом, Нарвою, Выборгом, Кексгольмом, и всеми прочими к помянутым провинциям надлежащими городами, крепостями, гавенями, местами, дистриктами, берегами с островами: Эзель, Даго и Меном и всеми другими от Курляндской границы по Лифляндским, Эстляндским и Ингерманландским берегам и на стороне оста от Ревеля в фарвате и Выборгу на стороне зюйда и оста лежащими островами со всеми так на сих островах, как в вышепомянутых провинциях, городах и местах обретающимися жителями и поселениями…»
От нас Швеции возвращалась Финляндия, кроме этого ей предоставлялось право ежегодно «на вечные времена» закупать хлеб на 50 тысяч рублей в Риге и Ревеле и беспошлинно вывозить это зерно в Швецию. Предусматривался обмен пленными, амнистия «преступникам и перебежчикам», кроме подельников изменника гетмана Мазепы.
Условия Ништадтского мира полностью отвечали интересам России, которая возвратила себе берега Балтийского моря.
Петра Алексеевича известие о подписании долгожданного мира застало на переходе с отрядом судов в Выборг.
— В том, что мир заключен на второй день после праздника Сретения Владимирской иконы Божией Матери в память о спасении Москвы от полчищ тамерлановых, вижу я руку Провидения! — сказал Петр, получив известие о подписании мирных параграфов. — Мы от тьмы к свету вышли, и которых не знали в свете, ныне почитают.
— Никогда наша Россия такого выгодного мира еще не получала! — радовались бывшие рядом с ним офицеры.
Обратившись, к стоявшему рядом генеральс-адъютанту Зиновию Мишукову, Петр приказал:
— Изготовить к плаванию бригантину, на коей я немедля отправлюсь в Петербург.
* * *Следующим утром бригантина уже входила в Неву. Надев парадный мундир, царь встал у бушприта
— Трубачам трубить, из пушек салютовать! — велел он. Едва же грохнул первый залп, Петр обнажил голову.
Хлесткий ветер развевал черно-желтый штандарт над головой царя. На штандарте двуглавый орел крепко сжимал в своих лапах и клювах карты морей: Белого и Каспийского, Азовского и Балтийского.
Скрестив руки на груди, Петр молча смотрел на пенные гребни волн, думая о чем-то своем. О чем? Может, о том долгом и многотрудном пути, который пришлось ему пройти вместе со всей Россией на пути к сегодняшнему триумфу, может, о друзьях-соратниках, не доживших до этого светлого дня…
— Ваше величество, разрешите епанчу накинуть, вон ведь какой ветрище! — подошел к нему заботливый Мишуков.
— Лишне! — отмахнулся царь. — Сей ветер — есть ветер нашей победы, и негоже в столь славный для нас час от него прятаться!
Вдоль петербургской набережной уже сбегался народ. Еще бы! По Неве плывет бригантина, с которой непрерывно палят из всех пушек, над судном царский штандарт, а сам царь стоит на носу и машет всем своей шляпой.
— Никак что-то важное приключилось! — переговаривались петербуржцы.
— Неужто снова напал на нас ктой-то! — запричитала какая-то баба, но ее вмиг приструнили.
— Цыть ты, дура неотесанная! Иль не видишь, что государь Петр Ляксеич приплыл с известием радостным, оттого и палит салютами, да в трубы трубит!
Высадившись на пристань, Петр направился на Троицкую площадь, где уже толпился столичный люд.
Стоявшая там Троицкая церковь была в ту пору главным собором столицы. Именно там в присутствии царя проходили все торжественные государственные богослужения.
С крыльца Троицкой церкви объявлялись царские указы, именно там проходили и торжественные молебны в честь полтавской, гангутской и гренгамской викторий.
Митрополит Стефан Яворский приветствовал царя:
— Вниди, победитель и миротворец!
Сначала зачитали трактат. После этого началось благодарственное молебствование в честь заключенного мира. Вслед за тем канцлер Головкин проговорил государю речь, после которой все бывшие тут сенаторы воскликнули:
— Виват, виват, Петр Великий, отец отечествия, император Всероссийский!
Гремел салют из Петропавловской крепости, палили из Адмиралтейства, со стоявших на Неве судов, стреляли в воздух из ружей солдаты всех бывших в тот момент в Петербурге двадцати трех полков.
Петр говорил:
— Зело желаю, чтоб наш весь народ прямо узнал, что Господь прошедшею войною и заключением мира нам сделал. Надлежит Бога всей крепостью благодарить; однако, надеясь на мир, не ослабевать в воинском деле, дабы с нами не так сталось, как с монархией греческой. Надлежит трудиться о пользе и прибытке общем, который нам Бог кладет перед очами как внутрь, так и вовне, отчего облегчен будет народ.
