Николай Гродеков - Хивинский поход 1873 года. Действия кавказских отрядов
Вечером 6 числа колонна Гродекова прибыла в Алан. где таким образом собрались все колонны, за исключением первой, подполковника Скобелева. На пути от Табан-су к Алану какой то туркмен распространил в колонне Гродекова слух о том, что красноводский отряд наполовину погиб от жажды в пустыне, и что другая его половина, оставшаяся в живых, возвратилась в Красноводск. Не смотря на розыски, нельзя было найти источника этого слуха. Это было первое известие, которое мангишлакский отряд получил о красноводском.
От Табан-су до Алана, на протяжении 13 1/2 верст, дорога пролегает частью по бугристым пескам, частью по твердому глинистому грунту. На полпути встречаются небольшие холмики, с которых к востоку виден огромный солончак Барса-кильмас, который во время дождей совершенно непроходим, так как солонцеватая почва чрезвычайно размокает и превращается в жидкую, топкую грязь. Самое название солончака означает в переводе: «пойдешь не вернешься». У Алана, куда Гродеков пришел ночью, находится несколько больших провалов в каменистом грунте; диаметр их до 6 сажень, глубина до воды 4 саж., а глубина самой воды сажень 5, следовательно ее весьма много. Цвет воды мутно-зеленоватый, какого не встречалось до сих пор ни в одном колодце. Вода довольно пресная, но сильно расстраивает желудки как у людей, так и у всех животных. У одного из таких провалов находятся развалины каменного укрепления. Фасы его имеют 20 сажень длины; по углам выступы в роде башен; толщина стен более аршина.
7 мая, утром, прибыл из Итыбая начальник отряда и привез подробные Сведения о деле Скобелева 5 мая. В этот день, в 3 часа утра, колонна его выступила от колодцев Мендали к колодцам Итыбай. Пройдя семь верст от ночлега, заметили в стороне от дороги караван верблюдов в 30. Скобелев с 10 казаками подъехал к нему и заставил его сдаться. Из расспросов пленных оказалось, что у колодцев Итыбай собралось значительное число кибиток Кафара Караджигитова и остановился караван, в котором находится более 100 мужчин; в караване этом везутся на Устюрт разные товары и продовольствие. Предполагая, что кочевники уже извещены о движении русского отряда, и не желая упустить из вида изменников, Скобелев взял с собою семь казаков и трех офицеров и направился с ними к Итыбаю, отдельно от своей колонны. Около полудня, вы ехав на возвышенность, окружающую колодцы Итыбай, Скобелев увидел кочевников, расположившихся группами около колодцев, и часть верблюдов, уже навьюченных для следования. Мешкать было нечего; все поскакали к первому колодцу. Один из толпы, выстрелив в подъезжавших, поскакал по направлению к Айбугиру. Предполагая, что кочевники хотят сдаться, так как это был единственный выстрел, сделанный с их стороны, разъезд оставил их и бросился за ускакавшим киргизом. Когда Скобелев выехал на противоположную возвышенность, то встретил здесь другой караван, который подходил к Итыбаю. Он сдался без сопротивления и был направлен к колодцам, куда по ехал и разъезд. Во время отсутствия разъезда из Итыбая кочевники успели собрать верблюдов и, оставив на месте часть груза, начали уходить. Несколько раз обращались к ним с требованием сдаться, но они продолжали уходить. Мало того: видя горсть русских, они выставили вперед не сколько человек с ружьями. Так как переговоры не привели ни к какому результату, а наоборот со стороны кочевников замечены были враждебные намерения, то Скобелев, послав приказание пехоте спешить на помощь, с бывшими при нем людьми бросился в шашки. Во время схватки Скобелев получил семь ран пиками и шашками, артиллерии штабс-капитан Кедрин ранен пикою в бок, один казак кизляро-гребенской сотни и один всадник дагестанского конно-иррегулярного полка ранены пулями; контужены: двое остальных офицеров и 4 казака; лошадей убито 4, ранено 2. Неприятель потерял 10 человек убитыми и ранеными.
Получив приказание Скобелева, старший после него штаб офицер, апшеронского полка майор Аварский, взял роту этого полка и взвод роты самурского полка и на-легках бросился бегом (за четыре версты) к месту схватки. Прибежав к колодцам, Аварский увидел, что киргизы на самых лучших верблюдах уходят в солончак Барса-кильмас. Тогда он с одними казаками, которым розданы были игольчатые ружья, бросился в погоню за убегавшими; нагнав одну партию киргиз и положив из нее на месте трех человек, он отбил пять лошадей, и затем возвратился к колодцам. Результатом итыбайской стычки было отбитие 200 верблюдов с имуществом, кибитками, джугарою, пшеничной мукою и проч., 10 лошадей и значительное количество разного рода оружия. Из добычи роздано было, тотчас после дела, в роты к казакам: крупа, мука и котелки, а кибитки и прочее существо сожжено. Ломакин не решился преследовать партии, по незначительности ее; впрочем, времени уже было потеряно столько, что преследовать ее уже не стоило.
К полудню у Алана собралась колонна Скобелева, который, вместе с штабс-капитаном Кедриным, был привезен на арбе, принадлежавшей Тер-Асатурову[212].
У Алана начальник отряда решился ожидать дальнейших приказаний от начальника оренбургского отряда. По счастью, 7 же мая получено было собственноручное письмо Веревкина к Ломакину, в котором он приглашал его идти на Ургу; при чем выставил причины, заставляющая его предпочесть направление на этот пункт пред направлением на Айбугир или на Куня-ургенч, а именно: имея довольно достоверный сведения о том, что Кауфман должен быть уже на переправе чрез Аму-дарью[213] и по всей вероятности на днях, подойдя к Хиве, конечно, без больших затруднений овладеет ею, не ожидая уже запоздалого содействия прочих отрядов, прямое направление этих отрядов к Хиве будет даже излишним; между тем как в северной части ханства может образоваться новый центр сопротивления из каракалпаков, туркмен и бежавших из пределов империи киргиз. По этому направление на Кунград, как военно-административный центр северной части ханства и как город, имеющий особое значение в глазах киргиз и туркмен, едва ли не будет наиболее соответственным; при том же, если бы и потребовалось потом идти к Хиве, то потери времени почти не будет, а между тем двигаться придется по путям, более населенным и лучшим, и самое довольствие, в котором может нуждаться мангишлакский отряд, в Кунграде заготовить легче, чем где либо в ханстве. В заключение Веревкин, сообщая, что в непродолжительном времени он сосредоточится против Ургу и предпримет атаку против крепостцы, существующей там (Джан-кала), выражал, что «было бы очень приятно и лестно для нас, если бы славная кавказские войска могли оказать при этом содействие»[214].
Как уже сказано было выше, войска израсходовали почти все довольствие. Дело под Итыбаем, где было отбито до 800 пудов крупы, дозволило эту пропорцию раздать в войска тем дать им возможность дойти до оазиса.
Послав начальнику мангишлакского отряда первое приказание идти на Ургу еще 21 апреля, т. е. в то время, когда мангишлакский отряд не выходил из Биш-акты, а Оренбургский отряд только что подошел к Аральскому морю, и рассчитав, по всей вероятности, что когда получится это приказание, обстоятельства могут так сложиться, что исполнить это приказание уже будет невозможно, Веревкин 3 мая, из Ургу, послал начальнику мангишлакского отряда уже не безусловное приказание, а следующего содержания: если предписание от 21 апреля и письмо от 28 апреля, которыми он просил направить мангишлакский отряд на Ургу, не получены свое временно, и потому, или же по другим каким либо уважительным причинам, мангишлакский отряд двинут на Айбугир, то по прибытии на это урочище, он должен или остановиться там, выслав сильный разъезд по высохшему руслу Лаудана до кунградо-ургенчской дороге и до встречи с разъездами, которые будут высланы оренбургским отрядом, или же двинуться на Куня-ургенч и, заняв этот город, выслать самостоятельной силы отряд по дороге на Кунград. Предписание это не дошло по назначения. Но 5 мая из Ургу Веревкиным посылается другое приказание в том же духе в случае прибытия мангишлакского отряда на Ургу, в возможной скорости двигаться вслед за оренбургскими отрядом по направлении на Кунград. Наконец, в одном переходе от Кунграда, 7 мая, он писал: по занятии Кунграда, оренбургский отряд пойдет на Ходжейли, где собрались хивинцы, было бы весьма полезно, если бы в то самое время, как хивинцы будут атакованы им с фронта, мангишлакский отряд вышел бы им в тыл или во фланг. «Это единственный способ нанести им серьезное поражение, иначе они могут уйти до стычки с нами». Согласно с этим, если мангишлакский отряд направится к Куня-ургенчу, то Ломакин должен двинуть оттуда, а еще лучше — кратчайшим путем чрез высохший Айбугир, хотя часть отряда прямо на Ходжейли, для единовременного действия с войсками оренбургского округа в указанном смысле. Во всяком случае, сосредоточится ли мангишлакский отряд в Куня-ургенче или в Ургу, Веревкин признавал наиболее удобным пунктом для соединения оренбургских войск с кавказскими город Ходжейли.
