Юрий Лубченков - Нахимов. Гений морских баталий
Третий бастион («Большой Редан») штурмовали англичане. Им также вначале удалось прорваться на укрепления, но после контратаки также пришлось отступить. Ров перед бастионом был в несколько рядов заполнен трупами штурмующих. Вторая и последующие атаки англичан были вновь отбиты.
Французы и сардинцы атаковали и укрепления Городской стороны. В ряде мест им удалось захватить некоторые укрепления, но после кровавых схваток они были всюду выбиты и отступили.
На Малаховом кургане до конца сражалась отряд из 30 человек во главе с поручиком М.П. Юнием. В самом начале штурма они были окружены и засели в полуразрушенной башне Малахова кургана, начав оттуда обстрел врага. Их огонь наносил большой урон французам и Мак-Магон решил, что в башне находятся большие силы. Он не решился штурмовать ее и приказал обложить горючим материалом и поджечь. Однако затем отменил приказ, опасаясь взрыва пороховых погребов. Выстроив пленных впереди себя, французы двинулись в наступление на башню.
В ответ оттуда вновь раздались выстрелы. Противоборство продолжалось до вечера 27 августа. Только после того как у защитников башни кончились боеприпасы, а большинство их было ранено, они вышли из укрепления. «Французы, видя кучку всего человек около 30, не верили, чтобы такое ничтожное число людей могло держаться так долго против массы неприятеля, наводнившего Корниловский бастион; поэтому с угрозами требовали, чтобы выходили остальные. Но так как никто более не появлялся, то они бросились вовнутрь башни. Обежав ее и убедясь, что более никого там нет, они обратились к пленным храбрецам с выражениями удивления к их мужеству…»
Всего в ходе штурма 27 августа стороны потеряли по 10 тысяч убитых и раненых.
Союзное командование до конца не было уверено в прочности своего успеха на Малаховом кургане. Согласно легенде, Пелисье послал было к Мак-Магону приказ эвакуировать оттуда его солдат, но Мак-Магон сказал: «Я тут нахожусь — я тут останусь».
К вечеру 27 августа, несмотря на острую нехватку боеприпасов и большие разрушения, севастопольцы были готовы отбить у противника Малахов курган. Однако М.Д. Горчаков принял решение оставить Южную сторону, так как дальнейшее нахождение в ней севастопольского гарнизона означало колоссальные ежедневные потери. При том темпе огня, который вел противник последние дни и недели, он мог без всякого штурма и открытой атаки свести численность гарнизона к нулю в течение 15–20 суток.
Вечером 27 августа 1855 г. русские войска организованно перешли по мосту через бухту на Северную сторону Севастополя, где заняли подготовленные мощные укрепления.
Все укрепления Южной стороны и мосты после отхода войск были взорваны. 28–31 августа затопили последние остававшиеся в бухте корабли.
Вот как очевидец описывал Севастополь в те дни: «Горит необъятным пламенем многострадальный Севастополь. Зарево пожарища кроваво-красным светом отражается в тихой воде бухты и производит впечатление, как будто вода, земля и небо объяты общим огнем. Частые взрывы пороховых погребов на бастионах и батареях заставляют вздрагивать, как будто от ужаса, каменистую почву родного теперь всей России города, а оглушительный треск пороховых взрывов возвещает миру, что борьба не окончена, а возобновится вновь».
Союзники до конца войны так и не смогли использовать Севастопольский порт, поскольку он обстреливался русскими батареями Северной стороны Севастополя, а вход в него преграждали мачты затопленных кораблей. Войска союзников были обескровлены. Ни о каких дальнейших действиях, реализации далеко идущих планов захвата Крыма, Кавказа, юга России речь больше не шла. Пелисье тогда говорил, что «охотнее выйдет в отставку, чем втянется в маневренную войну». Общие потери союзников при осаде Севастополя составили 71 тысячу человек. Потери русских войск — около 102 тысяч человек.
Падение же Севастополя предопределило исход войны. И император Александр II начал с сентября 1855 г. переговоры о мире.
Лишь победоносные действия на Кавказе как-то уравновешивали общую картину. Назначенный в конце 1854 г. наместником и главнокомандующим на Кавказе генерал Н.Н. Муравьев это понимал, и решил положить свою лепту на общие весы.
* * *Биография
Муравьев-Карский Николай Николаевич
(1794–1866)
Николай Муравьев был в 17 лет выпущен по квартирмейстерской части прапорщиком ровно за год до Отечественной войны 1812 г. Молодой офицер с началом войны уходит из императорской свиты в армию Барклая де Толли. В ее рядах дерется с неприятелем под Бородино, Тарутином, Вязьмою, на Березине, а потом — и под Люценом, Бауценом, Дрезденом, Кульмом, Лейпцигом, Парижем…
Ар и после войны 1812 г. Николай Муравьев вместе со своим старшим братом Александром был организатором ряда преддекабристских кружков — «Юношеское братство», «Священная артель». Однако позже, поддерживая тесные дружеские связи со многими будущими декабристами, он в их организациях не состоял.
После Заграничных походов 1813–1814 гг. Н.Н. Муравьев служил на Кавказе, прежде под началом генерала главнокомандующего на Кавказе А.П. Ермолова, затем — И. Ф. Паскевича. В эти годы он побывал в Персии для исследования юго-восточного побережья Каспийского моря, затем в Хиве, Бухаре, куда ездил по приказу главнокомандующего для установления добрососедских отношений.
За боевые отличия Муравьев получил чин генерал-майора и Кавказскую резервную гренадерскую бригаду в период войны с Турцией 1828–1829 гг. Во главе этой бригады совершил во время этой войны поход на Каре и участвовал в его взятии. Наградой Муравьеву стал его первый орден Св. Георгия 4-й степени.
В кампании 1829 г. бригада Муравьева отличилась во время похода и взятия крепости Ахалцых, возведенной на левом берегу реки Поцхо, на высокой скале. Муравьев участвовал в переговорах с командованием гарнизона этой крепости, после которых крепость сдалась. За Ахалцых Муравьев стал кавалером ордена Св. Георгия уже 3-й степени.
Прошло много лет. В судьбе и карьере Муравьева были взлеты и падения: он, обидевшись на Николая I, уходил в отставку, затем — когда становился необходим — его вновь призывали послужить державе. Так в 1832–1833 гг. он совершил поездку в Египет и Турцию. Значительную роль Муравьев сыграл в заключении Ункяр-Искелесийского договора между Россией и Османской империей.
Накануне Крымской войны Н.Н. Муравьев служил в Варшаве в должности командира гренадерского корпуса. В конце 1854 г. он получил назначение командующим русскими войсками в Финляндии. В конце ноября генерал-от-инфантерии Н.Н. Муравьев по пути к новому месту службы находился в Петербурге. Там он был вызван императором в Зимний дворец.
Николай в это время искал кандидата на должность кавказского наместника, поскольку престарелый князь М.С. Воронцов уже давно просился в отставку. Однако любой из известных генералов или аристократов, которые обычно ставились на должность «проконсула» Кавказа, согласились бы на этот пост лишь при условии увеличения численности кавказской армии. Все понимали, что для решающих успехов на Кавказском театре военных действий. Отдельного кавказского корпуса сил было явно недостаточно. Незнатный Муравьев, хотя дважды робко попросил у царя подкреплений, однако согласился ехать на Кавказ, получив категорический отказ в них. Для Муравьева новое назначение было чрезвычайно лестно.
В конце 1854 г. Муравьев получил чин генерал-адъютанта и был назначен наместником Кавказа и командиром отдельного Кавказского корпуса. На этой должности он пребывал до 1856 г., когда вышел в отставку. До конца жизни он оставался членом Государственного совета.
Став наместником Кавказа, Н.Н. Муравьев был настроен на решительные действия. Он прекрасно понимал, что главной целью русских войск в Закавказье в 1855 г. должен стать Каре — завладев которым, можно уже думать и о дальнейших успехах, вплоть до похода на Стамбул!
Каре возводился с помощью лучших английских инженеров. Всю зиму 1854–1855 гг. турки при помощи англичан спешно продолжали совершенствовать оборонительную систему крепости. Крепость считалась неприступной — в том числе и потому, что Соганлугские горы, разделяющие Каре и Эрзерум, здесь образовывали весьма круто смотрящую в небо гору Карадаг, на вершине которой был возведен сильный редут, который и соединили весьма защищенным лагерем с крепостью. Каменный вал окружал предместье, сам же город защищали высокие стены с воротами и башнями. Со стороны Эрзерума близ города протекала река Каре. На хребте горы — цитадель, ощетинившаяся орудиями и спускающаяся к кромке города отнюдь не одним ярусом стен.
