Владимир Шигин - Последние герои империи
— Что ж, — резюмировал Эссен. — Кажется, прежде Мадагаскара нам придется изрядно потрудиться здесь!
— Наше дело моряцкое, ко всему привычное! — поддержал командира старший офицер.
А затем начался настоящий ад…
В первую же ночь в атаку на «Севастополь» вышли шесть японских миноносцев. Выпустив торпеды, они скрылись во мраке ночи, но попаданий так и не добились. А едва лишь занялся зимний тусклый рассвет, «Севастополь» обрушил по вражеским позициям свои сокрушительные залпы.
В следующую ночь броненосец атаковали уже миноносцы 4-х отрядов. Но и эта атака сорвалась, частью из-за сильного ветра, частью из-за сильного заградительного огня. Днем снова обстрел японских сухопутных позиций.
Третья ночь — новая атака трех миноносцев — и снова неудача. Подойти близко японцы побоялись, а издали так и не попали. Днем опять стрельба по наземным целям
В четвертую ночь японцы перешли к более решительным действиям. На этот раз «Севастополь» атаковали семь миноносцев и два минных катера. К броненосцу одновременно устремились два десятка торпед и одна из них взорвалась в носовой части навесной сети. Пробоины не было, но в подводной обшивке образовалась метровая трещина. Вода затопила отделение минных аппаратов. Повреждение было невесть каким, но, принимая во внимание то, что ремонтироваться теперь уже было негде и нечем, оптимизма оно не вызвало.
Ответным огнем был потоплен один японский миноносец и еще один поврежден. Весь день, как и обычно, «Севастополь» стрелял по японским позициям под Порт-Артуром.
Пятая ночь стала новой неудачей для противника. В атаку на «Севастополь» устремились миноносцы сразу трех отрядов. Однако огонь «Севастополя», «Отважного» и наших миноносцев не позволил противнику сблизиться на кинжальную дистанцию, а выпущенные издалека торпеды прошли, как обычно, мимо. Помимо этого на отходе взорвался со всей командой на плавающей мине миноносец № 53.
День, как всегда, прошел в подготовке к отражению новой атаки и артиллерийской поддержке защитникам Порт-Артура, В ночь на 2 декабря очередная атака. На этот раз разъяренный неуязвимостью «Севастополя», Того бросил против него все минные силы японского флота. Едва взошла луна, в атаку устремились сразу 23 миноносца и несколько минных катеров. В вихре снежной пурги японцы в этот раз атаковали с особой неистовостью. Одна за другой по «Севастополю» было выпущено более трех десятков торпед. То там, то тут грохотали взрывы — это рвались в противоминных сетях и о бон стальные смертоносные сигары, но ни одного попадания в броненосец японцы так и не добились. «Севастополь» оставался неприступен! Но наши не только оборонялись, они атаковали!
Катер с «Победы» под началом квартирмейстера Апалинова сам всадил торпеду в японский миноносец, ещё один миноносец утопил миноносец «Сердитый» лейтенанта Дмитриева 5-го. Серьезные повреждения получили еще семь японских миноносцев. Утром на берегу наши нашли 15 торпед, из которых извлекли около полутора тонн мелинита и пироксилина.
День, как обычно, прошел в стрельбе по осадной армии, а после заката солнца снова ночной бой. В ночь на 3 декабря японцы бросили в атаку девять больших миноносцев. Несколько торпед, как всегда, прошли мимо, но две взорвались в бортовых сетях, потрясая борт «Севастополя» мощными гидродинамическими ударами, от которых выбивало заклепки корпуса. В образовавшиеся трещины хлестала стылая вода. Около двух с половиной тысяч тонн забортной воды уже плескалось в угольных ямах и прибортовых отсеках. Паровые циркулярные помпы и донки едва успевали ее откачивать. Однако роковой оказалась третья торпеда, которая попала в незащищенную корму броненосца. В результате её взрыва затопило рулевое отделение и смежные отсеки. Кроме этого, японцы повредили миноносец «Сторожевой».
Уже после войны историки подсчитают, что в боях с «Севастополем» японцы выпустили по нему более восьмидесяти торпед, потеряв при этом два (по другим сведениям, три) миноносца, а ещё полтора десятка были серьёзно повреждены (часть из них до конца войны в строй так и не вошла).
Утро 3 декабря 1904 года было для команды безрадостным. Крен броненосца, несмотря на контрзатопление, доходил до 8 градусов. При этом теперь можно было навсегда расстаться с мечтой прорваться в открытое море на соединение со 2-й эскадрой.
— Что ж, даже если мы теперь уже не броненосец, то роль плавучей батареи нам вполне по плечу! — приободрил приунывших офицеров Эссен. — Война еще не окончена!
В тот же день приказом генерала Стесселя командир «Севастополя» был одновременно назначен начальником Ляотешаньского отдела обороны крепости. Получив сведения, что «Севастополь» поврежден, Того оставил его в покое, не желая больше рисковать своими миноносцами. Теперь броненосец каждый день вел стрельбу по позициям противника под Порт-Артуром. А оборона крепости между тем подходила к концу.
Последнюю стрельбу по противнику «Севастополь» провёл 19 декабря. Вечером того же дня был получен приказ о затоплении всех еще оставшихся на плаву судов в связи с предстоящей сдачей крепости.
Промозглой снежной ночью 20 декабря 1904 года «Севастополь» в последний раз развел пары, и, оборвав остатки боковой сети, медленно двинулся из бухты на глубокую воду. Рулевое управление уже не действовало, и броненосец управлялся только машинами. На борту его к этому времени находились все четыре десятка человек.
— Николай Оттович, мы в расчетной точке! — крикнул стоявшему на ходовом мостике командиру из рубки штурман.
— Сколько на изобате? — не поворачивая головы, отозвался Эссен.
— Полсотни метров!
— Достаточно! — командир повернулся к Черкасову, бывшему теперь и за вахтенного офицера. — Давайте команду на затопление!
В трюмах инженер-механик с несколькими матросами-машинистами уже открывали кингстоны.
— Ну вот, кажется, и все! — сняв фуражку, перекрестился Эссен.
За отсутствием сигнальщиков Черкасов сам набрал из флагов последний сигнал и поднял его на стеньге фок-мачты — «Погибаю, но не сдаюсь!». Затем жег секретные документы.
Рядом с броненосцем чадно дымил портовый буксир «Силач». Он и принял на борт остатки команды «Севастополя». Предпоследним с палубы тонущего броненосца сошел, неся корабельный флаг, старший офицер лейтенант Черкасов, последним — капитан 1-го ранга Эссен.
Еще несколько мгновений, и «Севастополь» тяжело повалился на борт. Вот уже в воду ушел борт, вот вода коснулась труб, и, тяжело вздохнув, словно смертельно уставший человек, броненосец стремительно ушел в пучину, оставив над собой лишь водоворот черной воды.
Сгрудившись на палубе буксира и глядя на гибнущий родной корабль, плакали и матросы, и офицеры. Никто из них не стеснялся этих святых слез…
В тот же день генерал Стессель сдал японцам крепость. Героическая Порт-Артурская эпопея подошла к своему трагическому концу. Вместе с ее окончанием закончилось и участие в войне лейтенанта Петра Черкасова. Впереди его ждал плен.
После окончания войны и возвращения на Родину на Черкасова обрушился целый водопад наград: Анна 3-й степени, Владимир 3-й степени, Станислав 2-й степени, причем все с мечами и бантами, т.е. за фактическое участие в боях, что делало их статут еще более высоким. Какие-то полтора года назад мичман Черкасов был никому не известен. Теперь же за ним была слава сражений у Ляотешаня, в Желтом море, в Порт-Артурских десантах и в бухте Белый Волк, а на груди пять боевых орденов и самая лестная боевая репутация.
МЕЖДУ ВОЙНАМИ
Первые годы после окончания Русско-японской войны были очень сложными для нашего флота. Корабельный состав был почти уничтожен, офицеры в большой части деморализованы и страшными потерями во время войны, и последующими революционными потрясениями на флоте. Авторитет флота в обществе тоже был чрезвычайно низок. Еще вчера любимцы России флотские офицеры стали ее париями. Многие, закрыв эту страницу своей жизни, навсегда покидали флот. Но большинство все же осталось, чтобы попытаться возродить былую морскую славу Отечества, Среди оставшихся был и Петр Черкасов.
Так как после войны кораблей осталось «кот наплакал», возвращавшиеся из плена офицеры были рады любому назначению. Именно поэтому капитаны 1-го ранга с удовольствием шли на 200-тонные эсминцы, а капитаны 2-го ранга и на номерные миноносцы. Разумеется, что никто и не думал предлагать Черкасову должность, равную той, на которой он закончил войну. На место старших офицеров эскадренных броненосцев могли рассчитывать куда более опытные и старшие но выслуге. А потому Черкасов был безмерно рад, когда получил назначение старшим офицером учебного судна «Верный». Три года он провел на палубе «Верного», занимаясь и судном, и кадетами-практикантами.
