Вячеслав Красиков - Северная война или блицкриг по-русски
В завершающей части боя Левенгаупт, в соответствии со своей должностью, возглавил отчаянную атаку шведской пехоты на пятикратно превосходящего по численности неприятеля. Ее ход развивался по законам классической трагедии — первоначальный обнадеживающий успех, завершившийся полным крахом. Прямо на поле брани Клио расставляла точки над i. В тот день она даровала жизнь генералу. Но обрекла на незавидную роль предводителя деморализованных остатков армии, факт капитуляции которых тяжким несмываемым бременем лег на его имя.
В финале битвы у многих сложилось впечатление, что рижский губернатор искал смерти. Он лез в самое пекло, пытаясь остановить бегущих. Уговаривал, грозил, увлекал личным примером. Вокруг непрестанно падали убитые и раненые, однако Левенгаупт остался невредим и, избежав плена, благополучно выбрался из этого ада.
В конце концов, ему все-таки удалось собрать уцелевшие осколки — немногим более 6000 солдат — и отвести их к тыловому охранению, остававшемуся у Полтавы. К тому же русские неожиданно прекратили преследование, что в те минуты выглядело, как подарок небес, спасший скандинавов от окончательного избиения.
Тем не менее, крах всех надежд и планов был полным. Потери убитыми и пленными составили около 10 000 человек. В руки к противнику во главе с фельдмаршалом Реншёльдом попали принц Макс Эммануэль Вюртембергский, генерал-майоры Шлиппенбах, Штакельберг, Гамильтон, Роос, королевский премьер-министр граф Пипер. Огромной выглядела также убыль старших офицеров.
Левенгаупт после Полтавы на несколько дней фактически занял место Реншёльда рядом с Карлом XII, поскольку остался самым опытным и старшим по званию генералом. Ему король и поручил руководить отступлением своей армии из русских пределов. Растянувшаяся по степи, она на первый взгляд все еще представляла внушительную силу — свыше 20 000 человек, сопровождавших несколько тысяч повозок. На самом деле боеспособных солдат насчитывалось не более 11 000. Еще 4000 составляли раненые. Остальные же являлись обозниками, а также женщинами и детьми, следовавшими за армией в походе. Кроме того, вместе со шведами бежал и целый табор украинских казаков со своими семьями, из числа тех, что пошли за Мазепой.
Отход от Полтавы скандинавы начали вечером 8 июля, спустя всего несколько часов после битвы. Идя вдоль русла Ворсклы на юг, они на третьи сутки достигли Днепра у поселка Переволочна. Но переправиться в том месте через обе реки оказалось невозможно. Когда это выяснилось, возвращаться назад стало уже поздно. Сзади настигала русская погоня. Таким образом, шведы попали в ловушку.
Впрочем, небольшое количество лодок все-таки нашлось. Их хватило, чтобы переправить короля со свитой и 1300 солдат конвоя. Форсировал Днепр и Мазепа с 2000 казаков. Но основная масса осталась на другом берегу, перед фронтом подошедшего неприятеля.
Левенгаупта Карл тоже хотел забрать с собой. Однако генерал отказался бросить армию. Тогда король официально передал ему командование и приказал пробиваться к союзникам — в Крым, в Турцию или к полякам, оставив данный вопрос на усмотрение рижского губернатора. За свою долгую службу Левенгаупт приобрел в войсках репутацию отца-командира. Во время боя он не задумываясь посылал людей на смерть, но между сражениями как мог, заботился о солдатах, стараясь облегчить их трудную жизнь, за что они отвечали ему искренней любовью. Но у Переволочны он попал в аховую ситуацию.
Дело в том, что даже после Полтавы, во время отхода к Днепру, шведская армия еще сохраняла дисциплину. Однако с уходом короля в ее механизме словно лопнула главная пружина. Порядок рухнул, и она стремительно начала превращаться в деморализованный сброд. Конечно, сломил их не этот конкретный факт отъезда монарха. Он просто оказался последней каплей, веса которой человеческие души не сдержали. Слишком уж большой груз лег на них за минувшие месяцы.
Русская погоня была не очень многочисленна — всего 9000 солдат. Еще три дня назад Левенгаупт бы не задумываясь кинулся в бой и, скорее всего, уничтожил бы противника. Или уж, по крайней мере, прорвался из ловушки. Но 11 июля он вдруг обнаружил, что в строю почти не осталось солдат. Большая их часть, став неуправляемым стадом, металась по берегу в тщетных попытках найти способ форсировать Днепр.
И закаленный в сражениях генерал дрогнул, пожалев этих несчастных людей. Он, несомненно, не был трусом, что ранее доказывал неоднократно. У Переволочны рижский губернатор тоже мог взять оставшиеся верными присяге немногочисленные части и во главе их принять последний бой ради чести, застраховав себя тем самым от суда потомков. Но обозленные сопротивлением победители вполне могли превратили бой в бойню. Желая избежать такого сценария, Левенгаупт вступил в переговоры и, получив от Меншикова гарантии сохранения всем жизни с частью имущества, подписал условия капитуляции.
От чего их спас генерал, шведы воочию убедились тут же, на берегах Днепра и Ворсклы, где была учинена кровавая расправа над теми казаками Мазепы, которые не успели бежать. Всю степь вокруг вскоре усеяли тела людей, убитых самыми жестокими способами. Пощады не получил никто, даже женщины и дети.
На этом карьера военачальника для Левенгаупта закончилась. Король никогда не простил ему капитуляции и последние десять лет своей жизни военачальник провел в плену. Впрочем, и в таком положении он не утратил добытый в боях авторитет. Несмотря на то что во второй половине Северной войны в руки к царю попало немало знатных и высокопоставленных скандинавов, именно Левенгаупт стал главой администрации шведских военнопленных. А после смерти Карла XII королева Ульрика-Элеонора возвела бывшего рижского губернатора в ранг государственного советника и неоднократно пыталась выкупить его за крупную сумму. Однако Петр I, не желая таким образом усиливать противника, отверг эти предложения.
Между тем в неволе у полководца появилось достаточно много свободного времени для раздумий и анализа собственной жизни. Их итогом стали интересные мемуары (изданные, правда, много позже его кончины — в 1757 г.), в которых генерал достаточно критично разбирал действия шведской армии в Северной войне, а также политику и стратегию Карла XII.
Умер Левенгаупт, не дожив двух лет до заключения Ништадтского мира. Но после окончания войны его прах перевезли в Швецию и захоронили в Стокгольме.
Проигравший все, кроме чести
Ее величество История причудливо закрутила интригу Северной войны. Сначала вознесла шведов на вершину славы, а затем сбросила их с Олимпа в полтавскую пропасть, которая поглотила всю скандинавскую армию во главе с ее генералами. Чудом выкарабкаться удалось лишь Карлу XII. Но он затем на целых пять лет ушел с театров боевых действий на ниву политики и дипломатии. Подобный оборот событий, казалось бы, гарантировал верное уничтожение сухопутной мощи Стокгольма. В русле этого варианта российская историография обычно и освещает ход войны после 1709 г. На самом деле все было не столь однозначно. Традиции шведской армии, заложенные сто лет назад Густавом II Адольфом, не умерли под Переволочной и вновь напомнили о себе всего несколько месяцев спустя.
Чтобы это заметить, надо просто не забывать, что арена борьбы для шведов не ограничивалась только одним русским фронтом. Тогда легко можно увидеть, что десятой военной осенью наибольшая угроза для Стокгольма исходила от Дании, войска которой вторглись не в какие-то отдаленные заморские провинции, а непосредственно на территорию Скандинавского полуострова. И если бы Швеции не удалось быстро дать им отпор, то окончания боевых действий не пришлось бы ждать до 1721 г. Большинство нейтральных историков эту реанимацию прежде всего связывают с фельдмаршалом Стенбоком, достойно заменившим старых героев. Его фигура по значимости и масштабу в пантеоне боевой славы скандинавов возвышается и над Реншёльдом, и над Левенгауптом.
Стенбок Магнус Густафсон (1664—1717), граф, фельдмаршал с 1709 г. Участвовал в Северной войне с 1700 по 1713 гг. Генерал-губернатор южноскандинавской провинции Сконе с 1709 г. Руководил войсками в боях против армии Северного союза, в состав которой входили и русские, в кампанию 1712—1713 гг. Капитулировал со своей армией в Тенингене (1713 г.). Умер в датском плену.
Как и все военачальники Карла XII, Стенбок происходил из высшего класса шведского общества той поры. Его родители принадлежали к знатным и богатым родам. В частности, мать будущего фельдмаршала имела обширные поместья в Лифляндии, что в годы Северной войны, несомненно, придало яркую индивидуальную окраску личного интереса патриотическим чувствам ее сына. Но до 1700 г. судьба молодого дворянина мало чем отличалась от биографий большинства его сверстников.
