Алекс Бухнер - Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944
Приведем описание того, что происходило в районе переправы у Березино[86]:
«От советских самолетов нигде не было спасения. Дорога проходила через мост у городка Березино. Через краткие интервалы времени над этой дорогой появлялись советские штурмовики, ведя огонь по тесно сбившимся в плотную массу маршевым колоннам.
Нам удалось продвинуться километра на три и приблизиться к мосту у Березино. Но здесь все остановилось. «Все» — это едва обозримое взглядом множество самых разнообразных транспортных средств, моторизованных и гужевых, полевые орудия, гаубицы, обозные повозки, штурмовые орудия, танки, легкие и тяжелые зенитки — скопившиеся на дороге перед мостом, сбившиеся в кучу, колонна за колонной, колонна рядом с колонной, справа и слева от дороги, метров по сто в каждую из сторон. Вся эта масса рвалась на мост. Только бы очутиться на другом берегу! Но нам надо было сначала преодолеть это опасное место. Чем позднее удастся это сделать, тем опаснее будет предприятие. Скорее на ту сторону! В целости и сохранности! Именно там, по нашему представлению, только и можно было обрести безопасность, если можно вообще говорить о безопасности на войне, особенно в нашем сомнительном положении. Шаг за шагом мы стали пробиваться вперед. До моста всего 300 метров! Но по нему уже в течение какого-то времени наносили удары артиллерия и авиация. Нам пришлось снова ждать.
В этой давке мы уже не могли продвигаться вперед. А тут еще в воздухе появились штурмовики, числом до 20 машин. Заработали их бортовые пушки и пулеметы, обрушив огонь на скопление сбившихся в кучу грузовиков. Рядом с нами они сбросили множество самых мелких бомб, большей частью с взрывателями замедленного действия. Слева от нас их взрывы взметнули в воздух столбы земли. Самолеты ясно видели нас в своих прицелах. Укрыться от их огня не было никакой возможности. Погонщики лошадей должны были оставаться на шоссе при своих телегах.
Мы бросились на землю, изо всей силы вжимаясь в нее. Кто-то даже пытался руками рыть землю, чтобы хоть так укрыться от огня самолетов. Заревели бортовые пушки и пулеметы! Взрывы бомб все ближе и ближе к нам! Над головами свистели их осколки. Минута под обстрелом с воздуха казалась вечностью. Красная авиация непрерывно кружилась над нами. Да, окопаться было просто необходимо...»
И еще одно описание:
«Здесь повсюду стояли штурмовые орудия, танки, легкие и тяжелые артиллерийские орудия и грузовики, все без капли горючего, взорванные, сожженные, разбомбленные. У въезда на мост, там, где была самая давка, разыгрывались никогда ранее не пережитые сцены. Грузовики и повозки пытались пробиться на проезжую часть с обочины, каждый хотел как можно скорее прорваться на мост. Это препятствие надо было преодолеть как можно быстрее. Да и как долго вообще простоит мост? Секунды, минуты или все-таки дольше? При следующем артобстреле он вполне может рухнуть в воду. Поэтому погонщики получили приказ не пускать другие повозки в свою колонну. Около 10 маршевых колонн теснили друг друга при входе на мост, по которому могла следовать единовременно только одна колонна. Стоявшие на «шоссе» грузовики сначала питали надежду все-таки перебраться на ту сторону, но со временем она испарилась. Машины сталкивались друг с другом, водители ругались и схватывались врукопашную. В результате к уже стоявшим брошенным автомобилям добавлялись новые. Солдаты полевой жандармерии ничего не могли поделать. В конце концов, речь шла о жизни и смерти каждого. И все же мост надо было преодолеть!..»
Примерно в 13 километрах севернее Березино, у поселка Жуковец, 110-я дивизия соорудила своими силами собственный временный мост, по которому перешли через реку части XXVII корпуса.
В 20.00 вечера 2 июля основной мост у Березино был взорван после того, как небольшой арьергард завершил оборону плацдарма и в боевой готовности перебрался через реку. Но еще и на следующий день саперы переправляли через Березину на своих понтонах выходивших к этому участку отбившихся от своих частей солдат и отдельные боевые группы.
Всем, кто целыми и невредимыми перебрался на западный берег, суждено было испытать новое жестокое разочарование. Там не оказалось никакой оборонительной линии — ни оборудованной, ни занятой свежими германскими частями. Рухнула даже надежда на то, что на западном берегу удастся остановить продвижение русских. К тому времени, когда 5-я танковая дивизия должна была закончить переправу своих последних частей у Борисова, русские уже с 30 июня начали быстрыми темпами переправляться во многих местах в верховьях Березины, а вскоре их танки уже находились на окраинах Минска. Наступая с юга, где русские вынудили к отступлению и 12-ю танковую дивизию (см. раздел о 9-й армии), советские войска уже 4 июля подошли к окрестностям Червеня[87]. Любой дальнейший путь на запад для германских войск был перекрыт.
Остатки трех корпусов в безвыходном положении
Выхода для них не было — крах 4-й армии приближался с невероятной скоростью.
Без какой бы то ни было информации о местоположении неприятеля, о ситуации с двумя соседними армиями, без связи с собственным армейским командованием, не имея никакого понятия, существует ли еще свой общий фронт, оставшиеся части армии попытались продолжить свое отступление. В ходе этого отступления передовые части 4 июля наткнулись примерно в 10 километрах северо-западнее Червеня, то есть в 30 километрах к востоку от Минска, в необозримом лесном и заболоченном массиве на крупные силы неприятеля, перекрывшего дорогу на запад. Первые попытки прорыва, предпринятые днем 4 июля и в ночь с 4 на 5 июля, несмотря на значительные потери, успеха не принесли. На эти остановленные в своем отступлении части стали все больше давить следовавшие за ними колонны отступавших. Таким образом, в окрестностях Пекалина[88], в треугольнике между шоссе на Минск и Червенем (который был уже занят русскими еще 1 июля), стал быстро образовываться котел 12 на 5 километров, в котором перемешались остатки 11 дивизий, охранные подразделения, армейские и корпусные части, различные тыловые службы, среди которых было от 4 до 5 тысяч раненых. Очень скоро положение всех оказавшихся в котле частей стало безнадежным. Русские вели сильный огонь по этому раскаленному котлу, русская авиация не прекращала свои атаки с воздуха, в небе постоянно висело от 20 до 30 вражеских машин.
Потери росли. Отдельные местные попытки прорыва были отбиты, но стоили немногих остававшихся запасов артиллерийских снарядов. Подходили к концу и боеприпасы пехоты. Вражеские удары пока удавалось отбивать за счет того, что еще боеспособные солдаты поднимались из своих окопов и штыковыми атаками отражали атакующего неприятеля. В ходе этих контратак были израсходованы последние ручные гранаты. Не оставалось уже ни капли горючего, боеприпасы и продовольствие тоже иссякли.
В этой ситуации генералы, командовавшие XXVII и XII корпусами (генералы Фёлькерс и Мюллер[89]), собрали всех генералов, оказавшихся в котле, и после обсуждения пришли к единственному возможному решению — немедленный прорыв! Но имевшегося в их распоряжении времени было совершенно недостаточно для организации и приведения в боевую готовность разнообразных, перемешанных между собой, а частично изолированных частей. Генерал Фёлькерс еще 5 июля, пока радиосвязь действовала, по радио отдал своему корпусу последний приказ: прорываться на запад, собрав все силы в единый кулак, — в общем направлении на Барановичи! Но расстояние до Барановичей составляло 170 километров.
В ночь с 5 на 6 июля около 23.00 большая часть находившихся в котле войск пошла в прорыв на запад, с тем чтобы обойти уже занятый неприятелем Минск с юга, но натолкнулась на столь сильный огонь врага, что вскоре распалась на отдельные боевые группы и оторвавшиеся от своих частей кучки солдат. В направлении прорыва разобщенные советские части быстро сплотились, на их усиление подошли механизированные части, после чего началось преследование прорывающихся немецких формирований и новые окружения. Несколько дивизий попытались 6 июля прорваться по другую сторону через шоссе, чтобы обойти Минск с севера. Однако к 9 июля последние из таких попыток прорыва прекратились. Основной причиной этого стало то, что вражеская авиация нанесла прорывающимся новые тяжелые потери. По советским донесениям, генерал Мюллер 8 июля прекратил всякое сопротивление, после чего боеспособность еще находящихся с ним частей и разрозненных солдат почти совершенно сошла на нет, а всякая перспектива выйти к удаленному от них фронту германских частей перестала существовать. Всякие действия окруженных здесь германских войск практически прекратились. Но, несмотря на это, еще многочисленные крупные и малые пошедшие на прорыв части пытались вырваться из окружения и найти путь к своим через поля, леса, болота и заброшенные деревни. Но это удалось сделать лишь немногим отдельным солдатам. Большинство же из них пали в бесконечных схватках, были убиты партизанами, умерли от голода где-то в заболоченных чащах или, измотанные до предела, попали в плен. Около 60 тысяч человек, в том числе 13 генералов, пали в бою, попали в плен или пропали без вести... (Восточнее Минска было окружено 105 тысяч солдат и офицеров вермахта. В ходе тяжелых боев 5-11 июля свыше 70 тысяч из них были убиты. Около 35 тысяч взято в плен, в том числе 12 генералов — командиров корпусов и дивизий. — Ред.)
