Владислав Корякин - Война в Арктике. 1941—1945
Попытки компенсировать неудачи предприятия на «Кобурге» примерно по той же программе были предприняты в январе 1944 года плаванием траулера «Гессен» в Гренландское море в сопровождении подводной лодки, оказавшимся безуспешным.
«ЭДЕЛЬВЕЙС» 1944 год. Восточная Гренландия играла настолько важную роль в планах кригсмарине, что, несмотря на все предшествующие неудачи, было решено продолжать указанные операции, даже когда Рейх приближался к катастрофе. 29 июля 1944 года (Красная Армия практически освободила советскую территорию) траулер «Кединген» (капитан Э. Польски) с усиленной зимовочной партией на борту (11 человек во главе с Г. Вайсом, из которых больше половины уже побывали в Гренландии в предшествующие годы) покинул порт Висмар на Балтике. В последний день августа судно подошло к кромке тяжелых льдов, а на следующий день вблизи острова Большой Колдвей с его борта вдали увидали силуэт американского ледокола береговой охраны «Нортланд»; видимо, радиоразведка работала и у американцев. Немецкая подлодка, сопровождавшая «Кединген», U-703 (командир обер-лейтенант Брюнер) далее выпустила по нему торпеду, хотя и безрезультатно, а американцы открыли по противнику артиллерийский огонь. В этой ситуации лодке пришлось ретироваться, а финал предприятия закончился пленением немцев, находившихся на «Кедингене». Операция «Эдельвейс» закончилась, практически не успев начаться
Определенно, научная составляющая в сочетании с опорой на отборных исполнителей в военные годы для стран антигитлеровской коалиции в Арктике успешно выдержала испытания и способствовала нашей общей победе.
Глава 10.
ЖИЗНЬ В СЕВЕРНЫХ ПОРТАХ
Для каждого участника конвойных плаваний многое определяла ситуация в портах на начальном и конечном маршрута плавания. Например, в портах Шотландии американский моряк чувствовал себя вполне комфортно.
Вот что пишет ветеран полярных конвоев Марк Скотт: «Шотландцы меня просто очаровали. Мне показалось, что это исключительно добросердечные, и — вопреки всем шуткам относительно их прижимистости, — очень щедрые. На Рождество или Новый год, точно не помню, я отправился на сто сорок шестое представление оратории Генделя "Мессия", состоявшееся в Глазго. Вокруг здания, где шло представление, сыпались вражеские бомбы, но никто из слушателей не встал и не вышел из зала, настолько это было привычным для шотландцев.
Многие моряки считали, что Глазго очень занятное место… Было очень много дешевых проституток. Конечно, же можно было выпить где угодно, хотя определенные трудности с крепкими напитками все же возникали… Как понимаете, алкоголь был продуктом, имеющим военное значение».
Обстановка существенно менялась с прибытием судов к месту формирования караванов в Исландии, немногочисленное население которой нередко относилось к союзникам как к оккупантам, чему были свои причины, помимо немецкой пропаганды. «Правительство Исландии столкнулось с большими проблемами, связанными здесь с появлением иностранных моряков: пьяные драки, сломанная мебель и покушение на частную собственность. По этой причине в целях защиты местного населения было принято решение запретить морякам увольнение на берег. Матросы могли сходить на берег только в сопровождении… офицера». В отличие от портов Соединенного Королевства, в Исландии моряк с конвойных транспортов не имел возможности удовлетворить ни одного из запросов, отмеченных в Глазго. Однако бомбежек здесь не было, да и о воздушной разведке противника зарубежные источники не упоминают. Тем не менее, судя по многим признакам, немецкая агентурная разведка здесь успешно работала.
Совсем иная картина ждала его по приходе в наши порты. Семнадцатилетний матрос 1-го класса Джордж Сендифорд, совершавший свой первый рейс, так описывает открывшееся перед ним зрелище, способное внести смятение и в более закаленную душу: «Недалеко от Мурманска конвой разделился. Одна группа судов направилась в Архангельск, а другая — в устье реки Колы. Я был потрясен картиной, открывшейся перед нашими глазами. Покрытые снегом промерзшие сопки и торчащие из воды мачты с обрывками такелажа множества затонувших судов». Но это было только началом. Постараемся представить, как выглядели союзные моряки в глазах наших земляков-северян, а также насколько представление о наших людях совпадало с впечатлениями союзных моряков.
* * *Начнем с руководства. Наиболее интересны сведения в воспоминаниях контр-адмирала Самюэля Фрэнкеля, со своим знанием русского языка (в то время на флоте США таковых оказалось семеро) проделавшего стремительную карьеру от лейтенанта до капитана 1-го ранга в должности помощника военно-морского атташе по приемке грузов, доставленных конвоями. По словам одного из своих помощников, он «представлял в Мурманске (и Архангельске. — В.К.) интересы всех наших судовладельцев. Он был большим педантом в части соблюдения законов, когда речь шла о защите интересов Соединенных Штатов. Адмирал Френкель превосходно справлялся со своими обязанностями официального представителя, и русские относились к нему с большим уважением. Он производил впечатление честного человека и сильной личности. Русские уважали его» (из воспоминаний М. Скотта), даже если многие наши офицеры считали его еще и опытным представителем спецслужб. В частности, ему принадлежит характеристика двух наших главных действующих лиц на Арктическом ТВД, помимо другой ценной информации для понимания происходившего там, тем более что этот американец несомненно обладал даром устанавливать отношения.
«Папанин очень хорошо относился ко мне, и мы с ним прекрасно уживались. Своей организацией он руководил, как барин поместьем Примерно раз в неделю Папанин принимал целую толпу посетителей с различными жалобами: одни просили денег или иных щедрот, другие просили разобраться в их отношениях с женами. Прибыв в Мурманске какое-то время, я воспользовался его услугами для получения квартиры…» Тем не менее в своих отношениях с нашими людьми они придерживались разных тактик, в связи с чем однажды Френкель получил от своего русского друга совет: «Я слышал, что вчера вы устроили прием. Немногие из гостей смогут вам помочь в вашей работе. И было очень много людей, которых вам вообще не следовало приглашать, таких как эти девушки (секретари, машинистки. — В.К.), грузчики и им подобные. Если бы вы обратились ко мне, то я бы составил список немногих высокопоставленных лиц… и эти гости могли бы оказаться для вас полезными в будущем. Ваша беда в том, что вы чертовски демократичны» (из воспоминаний М. Скотта).
Не касаясь флотоводческих качеств Головко, Френкель приводит характерный пример, в каких условиях приходилось работать нашему адмиралу в части отношений с союзниками. При отъезде он попросил Головко подарить ему аэрофотоснимок Мурманска, на что «адмирал посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
— У меня нет ни одного такого снимка. Я заметил:
— Странно, что у вас нет ни одной фотографии. Ведь немецкие самолеты летают над вами каждый день и каждый день делают снимки города. Должны же вы сбить хоть один самолет с фотоаппаратом
Но он ответил:
— На сегодняшний день у нас нет ни одного снимка.
— Большое спасибо, — произнес я. И он подарил мне огромную шубу с кожаным верхом и подкладкой из овечьей шерсти» (из воспоминаний М. Скотта). Несомненно, проблема аэрофотоснимка, возникшая в разговоре с Головко, относилась к компетенции другого ведомства, с которым адмирал не рисковал иметь дело.
Продолжение этого разговора состоялось много времени спустя при встрече обоих моряков, когда Френкель преподнес адмиралу два аэроснимка Мурманска, полученных американской разведкой со сбитых немецких самолетов в Италии, куда были переброшены части люфтваффе из Финмаркена. Разумеется, Головко великолепно понял смысл этого подарка и с присущим ему дружеским юмором отреагировал чем-то вроде: «У, зараза!..»
Френкель как опытный разведчик считал, что «советские руководители не располагают собой. Они вынуждены заниматься тем, что сулит им поощрение, или под угрозой наказания» (М. Скотт), определяемого, очевидно, то ли «компетентными органами», то ли партийными решениями. А точнее — просто они действовали в узких рамках отведенной им власти Великим Диктатором, нередко вопреки реальной обстановке, что не могли уяснить наши западные союзники, как говорится, со «своей колокольни». Разумеется, Френкель не был идеалистом в розовых очках, отстаивая интересы своей стороны. «В переговорах с коммунистами, — утверждал он, — надо помнить, что они считают обязательным получить все и дать взамен как можно меньше. В то же время они думают, что если они не станут принимать участия в переговорах, то на этом прогадают еще сильнее. Поэтому они пойдут в конечном итоге на соглашение, нехотя, но все же» (Северные конвои, вып. 3, 2000, с 14 — 15). Такой подход выглядит скорее прагматичным, чем антисоветским, тем более, что Френкель считал, что советская сторона не считает себя благодарной США за оказываемую помощь.
