Большая игра. Война СССР в Афганистане - Фейфер Грегори
Министр обороны Устинов, еще один из сторонников увеличения советской военной помощи Афганистану, вероятно, также выступал за вторжение на встрече 12 декабря. Устинова не любило большинство его подчиненных, которые считали его технократом со скудным боевым опытом. Хотя высшие командиры Красной Армии предупреждали об опасности вторжения в Афганистан, маршал Устинов был более заинтересован в противодействии возможным американским военным планам в регионе. Иранская революция 1979 года сильно подорвала влияние Вашингтона на Ближнем Востоке. Устинов не желал допустить восстановления этого влияния.
Заместитель министра иностранных дел Георгий Корниенко полагал, что Андропов, возможно, сыграл ключевую роль на совещании 12 декабря. Позже он писал, что его шеф, министр иностранных дел Громыко, до октября 1979 года выступал против вторжения, но после убийства Тараки, видимо, поддался растущему давлению Устинова и Андропова. Однако Леонид Шебаршин, который был тогда руководителем резидентуры КГБ в Тегеране, сказал мне, что давление шло со стороны другого члена Политбюро — Михаила Суслова. Шебаршин был одним из лучших экспертов спецслужб по Афганистану; после путча 1991 года, в один день, он поднялся до поста председателя КГБ. Сидя в московском офисе своей частной охранной компании, он сказал, что именно Суслов, а не Андропов, сыграл главную роль 12 декабря. Верный идеолог партии Суслов, как говорили, настоял на том, чтобы Москва защитила афганский социалистический режим и устранила угрозу в лице Амина, который, как предполагали, был связан с ЦРУ.
Однако, что в действительности говорили Суслов и другие участники совещания 12 декабря 1979 года, и как именно они пришли к согласию в тот день, вряд ли когда-нибудь станет известно. Ход и содержание этого рокового совещания остаются одной из величайших тайн «холодной войны». Ни один из его участников, из которых никого уже не осталось в живых, не записал свою версию того, что произошло и что привело их к соглашению, поставив всех на одну доску. Споры о том, кто на кого повлиял и с помощью каких аргументов, продолжаются и по сей день даже среди наиболее информированных людей, которые лично знали некоторых из членов Политбюро. Ясно лишь то, что, когда де-факто советское руководство закончило обсуждение, было принято решение о вторжении.
Единственный документ, содержащий резюме этого решающего совещания, — загадочная рукописная запись Черненко, который позже стал новым генеральным секретарем. Хранившийся в специальном сейфе Центрального Комитета документ, который много лет оставался «совершенно секретным», был подписан Брежневым и позже заверен подписями большинства членов полного состава Политбюро — Андропова, Устинова, Громыко, Суслова, Черненко, Арвида Пельше, Виктора Гришина, Николая Тихонова, Андрея Кириленко и Владимира Щербицкого.
Написанная в советском бюрократическом стиле, который скрывал процесс принятия решения, запись Черненко свидетельствует об атмосфере секретности, в которой был утвержден план вторжения. Чтобы избежать любых обвинений в незаконных маневрах или неправомочной деятельности, подписавшиеся приняли дополнительные меры предосторожности — в частности, утвердить документ всем составом Политбюро. В записке Черненко под названием «Относительно ситуации в А.» (то есть в Афганистане) ничего не говорится о военных действиях, сказано лишь, что «меры» должны были быть выполнены «Андроповым Ю.В., Устиновым Д. Е. и Громыко А. А.»
Пятнадцать дней спустя, 27 декабря, так называемый ограниченный контингент Вооруженных Сил Советского Союза, в том числе спецназ, мотострелковые, парашютные и другие подразделения, начали вторжение в Афганистан. Многие из советских лидеров скоро умерли от старости или от болезней. Вряд ли они успели понять все тяжелые последствия их решения. Это положило начало войне, которая продолжалась еще девять лет и стоила жизни десяткам тысяч советских солдат.
IIЗа одиннадцать месяцев до упомянутого совещания, в январе 1979 года, Валерий Курилов служил офицером контрразведки КГБ. Двадцатидевятилетний офицер, владеющий английским языком, был включен в программу обучения группы элитных специальных сил — «спецназа» — под началом Первого главного управления КГБ, отвечавшего за внешнюю разведку. Члены подразделения «Зенит» использовалась в качестве так называемых диверсионных групп вне границ Советского Союза. Были отобраны только офицеры, обладавшие большой психической и физической выносливостью. Прошедшие отбор и обучение были зачислены в резервные подразделения для последующего формирования групп спецназа, которые будут забрасываться в тыл врага или использоваться для других секретных миссий.
Курилов получил известие о зачислении в такую группу в один из пасмурных зимних дней — после длительного празднования Нового года (это один из главных праздников в атеистическом Советском Союзе, аналогичный Рождеству на Западе). После Нового года работа обычно прекращалась почти на две недели: большинство граждан продолжали торжество с обязательной выпивкой — кто по одиночке, кто в коллективе. Курилову пришлось оставить жену и дочь в Балашихе, пригородном городке к северо-востоку от Москвы, где он проходил «курсы диверсантов», обучаясь прыжкам с парашютом, установке мин, стрельбе из снайперской винтовки, пользованию средствами радиосвязи, составлению карт и преодолению тяжелых физических нагрузок.
Условия были спартанские: жили в старых бревенчатых бараках среди лесной чащи, где располагался штаб группы спецназа. Кругом — глубокий снег и холод. В таком вот месте новичков учили, как организовать нападение, как устроить засаду, как освобождать заложников. Их учили пользоваться в рукопашном бою недавно полученными финскими боевыми ножами, а также применять в качестве метательного оружия ножницы и гвозди, или душить шнурками. Они научились пользоваться пластиковой взрывчаткой и рыть ямы голыми руками для закладки этих мин так, чтобы их не заметили проходящие охранники, патрулирующие железнодорожные пути. Они занимались строительством тайных укрытий для того, чтобы прятаться там в течение дня. Жестокое соревнование вскоре сделало из них закаленных бойцов. Все они похудели, их лица стали более жесткими, и им все чаще говорили, что они — лучшие из лучших.
Командующим группы Курилова был полковник КГБ Григорий Бояринов, начальник 8-го отдела Первого главного управления КГБ, который занимался специальными операциями. Этот отмеченный многими наградами офицер потерял часть зубов в страшной советско-финской войне, незадолго до начала Второй мировой. Он был требовательным командиром, но его искренняя забота о своих подчиненных помогла ему завоевать их уважение и преданность.
Весна принесла некоторое облегчение, а в мае курс обучения резко закончился, как раз тогда, когда офицеры уже готовились к отправке на юг России для обучения в горах. Начальство внезапно сообщило, что вместо этого они отправятся в Афганистан, где, как им говорили, все еще действуют враги коммунистической революции 1978 года. Советское посольство и советники нуждались в защите от возможной угрозы.
Наряду с новой камуфлированной униформой — летней и белой зимней, офицерам были выданы фальшивые документы, в которых они значились как инженеры, метеорологи или другие специалисты. Группу доставили на военный аэродром «Чкаловский» под Москвой, где пятьдесят с лишним человек поднялись на борт военного самолета с логотипом авиакомпании «Аэрофлот», который должен был доставить их в Ташкент, столицу Узбекистана. На следующий день они уже летели в Кабул на транспортном самолете с грузом всевозможных припасов.
Переброска группы «Зенит» была частью масштабной программы доставки советского оборудования и войск в Афганистан, которая все расширялась по мере того, как росла озабоченность Москвы по поводу нестабильности в этой стране. Офицеры должны были помочь эвакуировать персонал советского посольства и советников в случае кризиса. Двумя месяцами ранее, в марте 1979 года, на авиабазу в Ваграме в сорока пяти милях к северу от Кабула уже прибыли восемь транспортных вертолетов Ми-8, эскадрилья турбовинтовых транспортных самолетов Ан-12, центр радиосвязи и один воздушно-десантный батальон. Экипажи вертолетов и самолетов носили афганскую униформу, сами вертолеты и самолеты имели афганские опознавательные знаки, а десантники были переодеты как советники.[11] Еще месяц спустя, в апреле того же года, генерал Алексей Епишев, начальник Главного политического управления Генерального штаба (сокращенно ГЛАВПУР), посетил Афганистан во главе делегации высших военных чиновников для оценки ситуации в стране. В августе 1979 года генерал Иван Павловский, главнокомандующий Сухопутными войсками Советской армии, всеми уважаемый офицер, сопровождал в Афганистан группу из шестидесяти офицеров для обучения и рекогносцировки, которые продолжались несколько недель.
