Николай Постников - Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа
Вчитываясь в строки воспоминаний А.А. Успенского, почти физически начинаешь ощущать, что участников происходивших в далёком августе 1914 года событий настигало предчувствие войны. Понимание необратимости разворачивающихся помимо воли человека событий, смутного осознания того, что война — это конец жизни, в смысле логичности и рациональности её протекания, её биологической целесообразности. Всему этому приходил конец. Война разрушала жизнь, делала её алогичной, независимой от воли человека, случайной в хаосе смертельной опасности. Жизнь человека на войне приобретала иррациональный и даже мистический смысл, когда появлялось осознание, того что от тебя ничего не зависит. В темноте августовской ночи 1914 года, в последние часы перед переходом российско-германской границы это отчуждение жизни завладело мыслями офицеров 106-го Уфимского пехотного полка, самим их существованием.
«Помню в эту ночь шутки убитого на другой день шт.[абс]-капитана Михаила Константиновича Попова. Участник и герой Японской войны, …всегда веселый и остроумный», — писал А.А. Успенский. — «…Придя в нашу хату, «Мишель» шутя начал пророчествовать, что сулит война каждому из нас. Капитану Барыборову сказал, чтобы тот не ел сейчас так много (тот аппетитно ужинал), потому что если ранят в живот и желудок переполнен пищей, — смерть неминуема! Барыборов засмеялся, но есть перестал. Одному капитану сказал, что будет генералом и т.д. А когда мы спросили его, что даст война ему, он серьезно сказал: «деревянный крест, потому что в японскую войну я не получил его».
Действительно, всего через 7—8 часов он был первым из офицеров полка убит в бою! Капитан Барыборов был ранен в живот, но выжил. Остальные предсказания его не сбылись, да и не помню их всех.
Некоторые из нас обменялись своими домашними адресами, чтобы скорей дать знать родным офицера, в случае смерти последнего. Несмотря на утомление, мало кто из нас спал в эту ночь»{41}.
На следующее утро 4/17 августа 1914 года в 4 часа в предрассветных сумерках, сквозь разлившийся по низинам белёсый туман, 106-й Уфимский пехотный полк начал своё движение к границе. Рассвет колонны полка встретили на марше. Конечными пунктами наступления дивизии командованием были определены населённые пункты Будвейчен[37], Гёрритен[38] и Допенен[39]. Уже засветло полк перешёл российско-германскую границу. Ощущение неизвестности и чего-то непоправимого, фатального, что уже невозможно будет изменить, проникшее в сознание и души русских офицеров накануне, только усилилось. Капитан А.А. Успенский вдруг почувствовал это с особой остротой, выразив свои переживания и мысли в воспоминаниях одной фразой: «Россия уже позади»{42}, что было почти мистически, через столетия созвучно со строками автора «Слова о полку Игореве»: «О Русская земля! Ты уже за холмом»{43}.
«Мелькнули пестрые пограничные столбы с двуглавыми русскими и далее с одноглавыми немецкими орлами.
Солнце давно поднялось, было часов 9 утра. На малом привале офицеры закусывали, чем Бог послал; шутили, что уже идут усиленные суточные деньги, так как границу перешли.
Россия уже позади.
Солдаты наши с изумлением смотрели на немецкие, уютные крестьянские усадьбы с черепичными крышами и красивые шоссе, везде обсаженные фруктовыми деревьями, удивлялись, что висят фрукты, и никто их не трогает! Жителей нигде не было видно, ни одного человека»{44}.
Юрьевский полк также получил приказ о наступлении и 4/17 августа 1914 года в 7 часов утра уже пересёк государственную границу и в составе 1-й бригады 25-й пехотной дивизии III армейского корпуса двигался по шоссе на восточно-прусский город Сталупенен, где всех их уже поджидал на заранее подготовленных позициях I германский армейский корпус генерала Г. Франсуа.
Севернее III армейского корпуса с обходом Гумбиннена на Инстербург наступал XX армейский корпус, южнее IV армейский корпус двигался на Дарке-мен[40].
Российско-германская граница. Расположение 1-й отдельной кавалерийской бригады и 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. 3/16—4/17 августа 1914 года.
Также севернее частей III армейского корпуса, занимая правый фланг 1-й армии, 3/16 августа русско-германскую границу перешли части 1-й отдельной кавалерийской бригады[41], в состав которой входил 19-й Архангелогородский драгунский полк. Одним из тех, кто в то далёкое раннее августовское утро 1914 года форсировал Неман, был и офицер полка В. Андреев. «Молодые и сильные, — написал он об этом мгновении своей жизни на страницах воспоминаний, изданных в Париже в 1928 году{45}, — переходили (мы. — Н.П.) пленительно-красивый Неман, задумчиво кативший свои бледные воды в оправе всё ещё зелёных гор»{46}.
Не встречая никакого сопротивления со стороны немцев, уже отброшенных передовыми русскими частями на запад, 1-я отдельная кавалерийская бригада 4/17 августа заняла небольшой восточно-прусский городок Шилленен,[42] «жители которого встретили нас, — вспоминал В. Андреев, — с нескрываемым страхом, но быстро убедились, что мы мирных жителей не обижаем, и успокоились»{47}.
Действительно 4/17 августа Шилленен находился уже в тылу русских войск. Но накануне Шилленен был ещё в руках немцев, и к нему двигалась походным маршем, перешедшая около пяти часов дня{48} русско-германскую границу 1-я гвардейская кавалерийская дивизия генерал-лейтенанта Н.Н. Казнакова. Какие силы противника удерживали это небольшое местечко, было не известно. Необходимо было произвести разведку.
В авангарде дивизии шёл Лейб-гвардии кирасирский полк. Из состава полка и была выслана вперёд конная разведка под командованием корнета Г.А. Гоштовта. Его небольшой отряд добирался до цели совсем недолго, то идя аллюром вдоль опушки лиственного леса, то скрываясь в нём. В последний раз выбравшись из лесного бурелома на окраину леса, корнет увидел раскинувшийся неподалёку Шилленен.
В бинокль на улицах были видны, как писал Г.А. Гоштовт, ведший в те дни дневник{49},[43] «…возы с сеном, пешеходы, о чём-то беседующие, играющие дети. Показалось несколько всадников-улан, с пиками с флюгерами, въезжающих спокойно в ворота. В некоторых дворах (были. — Н.П.) заметны посёдланные кони»{50}. Было понятно, что, несмотря на прифронтовое положение городка, в нём царили безмятежность, мир и спокойствие. Ни его жители, ни военные даже и не подозревали о приближающемся к Шилленену авангарде дивизии генерала Н.Н. Казнакова.
Коротко написав донесение, корнет отправил его командиру дивизии. Вскоре подошёл взвод кирасир, который открыл огонь по немецкой заставе, обнаруженной отрядом Г.А. Гоштовта в ходе разведки. Неприятельский заслон был сбит, и в это мгновение корнет, стрелявший по немцам, засевшим во дворах и придорожной канаве, услыхал грозный шум приближающейся русской кавалерии, шедшей лавой в атаку на редкие немецкие цепи. Обернувшись назад, он увидел, как «в золотистом свете догорающего дня»{51} неудержимо неслись кирасиры его полка, как «сверкали клинки (их. — Н.П.) шашек и копья пик»{52}, поистине это было завораживающее и грозное зрелище, готовое вселить ужас даже в самые мужественные сердца.
Немногочисленный немецкий отряд был смят. «Немецкая цепь бегом бросилась к коням, и затем видно было, как отдельные всадники галопом уходили из местечка»{53}. Шилленен был захвачен. И тут неожиданно для всех загорелось несколько домов, местные жители и русские солдаты бросились тушить пожар. Вскоре с огнём общими усилиями удалось справиться. «Через час как-то сразу всё потухло, отчего сумерки сгустились до того, — заметил на страницах дневника Г.А. Гоштовт, — что дома и даже высокая кирха потеряли свои очертания»{54}.
Так для корнета Лейб-гвардии кирасирского полка Г.А. Гоштовта и его однополчан закончился первый бой на земле Восточной Пруссии. Небольшой немецкий городок Шилленен был взят. И, засыпая в десять часов вечера в деревенском доме, оставленном своими хозяевами, последнее, что услышал корнет за этот так долго длившийся для него день, было десять ударов часов с боем, которым вторили часы с кукушкой{55}. Это были неестественные звуки на войне, звуки, хотя бы на время дарующие покой, создающие иллюзию мирной жизни, которую уже невозможно было вернуть, и поэтому, быть может, самые нужные и дорогие в те мгновения для засыпающего корнета Г.А. Гоштовта.
Восточная Пруссия. Город Гумбиннен. 1/14— 3/17 августа 1914 года.
Приняв командование запасным батальоном, капитан фон Бессер занимался военной подготовкой с резервистами. Впрочем, отношение к делу резервистов не радовало его, не был капитан фон Бессер доволен и офицерским составом своего подразделения, о чём и писал своей жене Агнес.
«Милая Агнес.
…Теперь я имею массу работы, я должен основательно обучить батальон, из прибывших 800 человек, стрельбе, бою и маршировке, потому что они по большей части от этого уклоняются, так как первого энтузиазма хватает лишь на время поездки из Берлина сюда.
