Роман Красильников - Память Земли. Рассказы о поисковой работе
Лето 2010 года выдалось аномально жарким. В лесу стоял нагретый воздух, от которого слизистые оболочки рта быстро пересыхали, из-за чего постоянно нестерпимо хотелось пить. Активно атакующие, несмотря на жару, слепни и комары заставляли постоянно смахивать рукавом пот с лица. Отсутствие сигналов металлоискателя только добавляло раздражительности. Исключительно из-за нежелания сдаваться мы продолжали эту, как нам казалось, заранее обреченную на провал экспедицию.
Лишь под конец дня мы вышли на естественную гряду, тянущуюся от дороги вдоль берега речки и господствующую над окружающей местностью. Первыми находками стали россыпи гильз 7,92х57 немецкого производства от карабинов Маузер К-98k, хаотично расположенные у вершины гряды. При дальнейшем обследовании гряды нами было обнаружено большое количество стреляных гильз от 20-миллиметровых танковых пушек германского производства, несколько стреляных гильз от винтовки Мосина образца 1891/1930 годов, а также траки и направляющие катки от немецкой бронетехники — предположительно от легкого танка Pz I и бронетранспортера Hanomag. Стало понятно, что нами найдено место указанного в документах полка боя.
Однако, несмотря на наличие на вершине гряды явных следов боевых действий, у подножия гряды и прилегающей к ней береговой линии не удалось обнаружить никакого намека на присутствие останков погибших солдат. Следов действия артиллерии (осколков от корпусов снарядов и минометных мин, воронок от их разрывов) на северном берегу речки также не обнаружилось. Более того, на указанной территории было обнаружено лишь незначительное количество стреляных гильз, что говорило о том, что бой проходил в основном на поверхности омута, начинавшегося у конца гряды, и на левом берегу речки Черная. Для проверки этого предположения нами была организована дополнительная экспедиция, подтвердившая полученные результаты — убитых солдат следовало искать на противоположном берегу речки.
31 июля мы вдвоем с братом вновь выехали в Молотки. Устав по несколько часов продираться через завалы леса на дороге до урочища, мы решили попробовать дойти до нужного нам места по южному берегу речки.
Как оказалось, по левому берегу реки Черная проходит не отмеченная на современной карте лесовозная дорога, превратившаяся на данный момент в узкую дорожку. По ней мы достаточно быстро добрались до района, намеченного для исследования во время последней экспедиции. Интересующий нас кусок местности вытянулся вдоль реки и занимал не более пятисот метров в длину и двухсот в ширину. Начав проверку с помощью металлоискателя, мы столкнулись с той же проблемой, что и раньше — металлоискатель молчал, не обнаруживая в земле никакого металла. Единственными находками, сделанными за два часа хождения по лесу, были фрагмент стабилизатора 81-миллиметровой немецкой минометной мины и стреляная гильза 7,62х25 от пистолета ТТ. Только из чистого упрямства мы решили прочесать весь берег, по которому могла вестись стрельба прямой наводкой с насыпи. И все впустую — за час работы нам не попалось вообще ни одного металлического предмета, даже оставленной вездесущими туристами консервной банки!
Мы уже начали было собираться домой, когда, проходя в очередной раз по дороге, я обратил внимание на очень небольшое углубление в земле, заваленное стволами деревьев, оттащенных кем-то с тропинки. Проведя металлоискателем над углублением, брат услышал совсем слабый сигнал, такой, как если бы искомый предмет был очень мал или находился бы достаточно глубоко. Выкопав в этом месте ямку на один штык лопаты, мы вновь пустили в дело металлоискатель. На этот раз сигнал существенно усилился. Мы продолжили углубляться в землю, и на глубине более трех штыков лопата ткнулась в металл. Я полез руками в яму и начал обкапывать обнаруженный предмет. Немного очистив его от грунта, я понял, что ощупываю стальную сферообразную поверхность, под которой явно ощущалась пустота. «Неужели повезло?» — мелькнула в голове мысль. Я выпрямился и произнес: «Похоже, наша каска!». После этого мы начали работать с удвоенным энтузиазмом, и вскоре стало понятно, что под шлемом находятся останки солдата, так как из-под шлема показалась плечевая кость.
После того, как буря положительных эмоций немного поутихла, мы начали эксгумацию обнаруженных останков. Проверка с помощью щупа ничего не дала — высохший от жары грунт был настолько плотным, что загнать в него щуп глубже десяти сантиметров не удавалось. Тогда мы заложили шурф по площади возможного залегания останков одного человека. Дойдя до уровня нахождения шлема, мы стали натыкаться на останки. Почти сразу нам стало понятно, что в земле находятся как минимум трое военнослужащих. По обнаруженным фрагментам зимней одежды мы определили время гибели солдат — февраль 1944 года. Продолжив работу, через некоторое время мы поняли, что имеем дело с достаточно крупным санитарным захоронением, представляющим собой прямоугольную яму размерами примерно 2х5 метров и глубиной около 1 метра, а, значит, надо приостанавливать раскопки и возвращаться за подкреплением — вдвоем такое захоронение не вскрыть. Сложив извлеченные останки в пакеты, и наполовину засыпав яму, мы двинулись к выходу из леса, чтобы вернуться на следующий день.
В этот же день мы познакомились в деревне Большое Замошье с местным жителем — старичком лет под восемьдесят, который рассказал нам всю историю боя за Молотки так, как будто сам смотрел в архивные документы. Ранее я уже писал, что 255-й полк должен был перерезать дорогу из Молотков совместно с партизанами. Со слов старичка выходит, что операция почти удалась. Солдаты роты скрытно под покровом темноты преодолели речку и уже вышли к дороге, как вдруг кто-то, вроде из партизан, заметил в предрассветных сумерках немецкого часового, стоявшего на той самой гряде, господствующей над местностью. Не удержавшись, он выстрелил в часового. Попал или нет — об этом история умалчивает. Однако, после этого выстрела немцы всполошились и пригнали в тыл две танкетки, с помощью скорострельных пушек которых и поддержали контратаку, сорвавшую операцию…
Также от местного жителя нами была получена информация о том, что в 1947–1948 годах из районов урочищ Молотки и Далеково под руководством представителей Лужского РВК были перенесены (скорее всего, на мемориал в деревню Гобжицы) два неучтенных воинских захоронения. При этом в захоронении, перенесенном из района урочища Молотки, находились останки 9–12 воинов Красной армии, только двое из которых были опознаны по личным опознавательным знакам. И это всего через три года после гибели!
Как рассказал старичок, местных мужиков привлекли к работам по эксгумации убитых, пообещав, что они смогут забрать себе фляжки со спиртом, которые найдут в захоронении. И действительно, после работ мужики притащили три или четыре алюминиевых фляги, наполненные не потерявшим своих качеств спиртом. В общей сложности, согласно данным архива Лужского РВК, из захоронений были перенесены останки 35 человек.
На следующий день мы выехали из Петербурга в Молотки вместе с нашими коллегами — Андреем Конаковым из поискового отряда «МИФ» и Владимиром Аракчеевым из отряда «Пилигрим».
Доехав на машине до опушки леса, мы переоделись в рабочую одежду и двинулись в сторону урочища. День стоял солнечный, и окружающий лес выглядел приветливо. Бодрым шагом преодолев пять километров, мы прибыли на место около 11 часов утра, и, не теряя времени, приступили к работе. Первым делом было необходимо определиться с размерами захоронения, чтобы можно было вскрывать его по всей площади равномерно, а не кусок за куском.
Расчистив приблизительное место захоронения от стволов деревьев, мы еще раз попробовали пустить в дело щуп. Однако, как и следовало ожидать, за одну ночь грунт мягче не стал, поэтому от щупа было мало толку. Тогда, не мудрствуя лукаво, мы решили вскрывать всю поверхность локального углубления, первоначально принятую нами за бывшую дорожную канаву. Как оказалось позже, мы не ошиблись в своих расчетах.
Быстро перекидав верхний слой грунта, мы дошли до слоя, в котором начинались останки. После этого каждый взял себе участок для работы и приступил к планомерному тщательному перебору грунта. Первоначально у всех нас было твердое намерение произвести эксгумацию этого захоронения с применением археологического способа, однако нам пришлось внести некоторые коррективы в свои планы.
Дело в том, что, согласно воспоминаниям местного жителя, захоронение проводилось уже весной, когда трупы погибших оттаяли из-под снега. Часть из них, скорее всего, выловили из речки. Поэтому неудивительно, что тела перед захоронением были пересыпаны хлорной известью, обусловившей плохую сохранность костных останков. Из-за этого все останки пришлось сразу извлекать из земли. Правда, необходимо отметить, что в таком «позднем» захоронении был и свой плюс. Из-за этого погребаемых солдат никто не обыскивал, и теперь у нас появилась возможность установить их личности благодаря личным предметам, оставленным при них.
