Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II
И еще раз подчеркнем и напомним. С назначением Командующим Тихоокеанским флотом адмирала Скрыдлова Маньчжурский Горыныч, о котором уже не раз шла речь, стал окончательно трехголовым. Главнокомандующий не обладал реальной властью ни над «самостоятельным и ответственным Командующим Маньчжурской армией» генералом Куропаткиным, ни над не менее «самостоятельным и ответственным Командующим Тихоокеанским флотом адмиралом Скрыдловым». Ну как, скажите вы мне, мог еще кончиться этот дурдом? И, разумеется, это явное саботирование приказов Главкома, очевидно ведущих к поражению врага, не могло не влиять крайне отрицательно на обстановку в Порт-Артуре.
Но приказ Алексеева все же еще оставался приказом для его бывшего начальника штаба, поэтому Витгефт в этом же письме далее писал: «…по долгу присяги докладываю на благовоззрение, что, согласно положению дел в Артуре и состоянию эскадры, есть только два решения: или эскадре совместно с войсками отстоять Артур до выручки, или погибнуть, так как момент выхода во Владивосток наступить может только, когда смерть одинаково будет спереди и сзади»{81}.
Последняя мера
После получения этого доклада адмирал Алексеев убедился, что Витгефт не только не желает лично принять решение о выходе флота во Владивосток, но, по существу, блокирует и его приказы как Главнокомандующего. Тогда Евгений Иванович решился на последнюю меру и предложил Командующему эскадрой обсудить на Совете порт-артурских флагманов и командиров кораблей приказ, отданный им от имени Царя.
Совет состоялся 4 июля. Руководители флота единогласно решили, что эскадра не может выйти в море. Нет для этого благоприятных условий. Ход у нее мал — во Владивосток не прорваться. Противник, имея много миноносцев, будет уклоняться от сражения, а после того как его миноносцы ослабят русскую эскадру, вступит в бой при самых скверных для нас условиях.
Далее флагманы пели старую песню, что эскадра может выйти тогда, когда все меры по удержанию Порт-Артура будут исчерпаны, в том числе и средства флота, и, наконец, в заключение заявляли, что если эскадра уйдет в настоящее время из Порт-Артура, то этим она ускорит падение крепости.
За прорыв во Владивосток выступали только начальник штаба Витгефта контр-адмирал Н.А. Матусевич и капитан 1-го ранга Н.О. Эссен. Решение Совета подтверждало, что Витгефт и его командиры не понимали обстановки на театре войны, неправильно понимали роль флота в происходящих событиях, а некоторые из них явно чрезмерно опасались японского флота.
Адмирал Алексеев не согласился с доводами флагманов и командиров и снова приказал Витгефту при первой возможности выйти в море и прорваться во Владивосток, а если будет необходимость, то и вступить в бой с японским флотом и даже ценой потери кораблей нанести поражение противнику.
Обмен телеграммами между Главнокомандующим и временно Командующим эскадрой продолжался до тех пор, пока Алексеев, наконец, 17 июля категорически не приказал Витгефту выходить с флотом во Владивосток: «…Принимая во внимание, что поддержка Артуру может быть оказана не ранее сентября и что Балтийская эскадра может прибыть сюда только в декабре, для Артурской эскадры не может быть другого решения, как напрячь все усилия и энергию и, очистив себе проход через неприятельские препятствия… выйти в море и проложить себе путь во Владивосток, избегая боя, если позволят обстоятельства»{82}.
Приказывая Витгефту прорываться во Владивосток, Наместник исходил из того, что Порт-Артур до прихода Балтийского флота не продержится, и если эскадра не уйдет из крепости — погибнет. Как оно и случилось в реальности. Прорвавшись во Владивосток и соединившись там с Особым отрядом крейсеров, она будет постоянно угрожать морским коммуникациям противника, а после прихода на Дальний Восток 2-й эскадры русский флот будет иметь возможность с надеждой на успех встретиться с флотом противника в морском сражении.
Чтобы наверняка вытолкнуть эскадру из Порт-Артура, Е.И. Алексеев обратился к авторитету Императора.
19 июля Государь ответил Главнокомандующему телеграммой: «Вполне разделяю ваше мнение о важности скорейшего выхода эскадры из Порт-Артура и прорыва во Владивосток…»
25 июля Витгефт получил от Наместника последнюю депешу:
«Вновь подтверждаю… к неуклонному исполнению вывести эскадру из Порт-Артура…
Невыход эскадры в море вопреки Высочайшей воле и моим приказаниям и гибель ее в гавани в случае падения крепости лягут тяжелой ответственностью перед законом, лягут неизгладимым пятном на Андреевский флаг и честь родного флота.
Настоящую телеграмму сделать известной всем адмиралам и командирам»{83}.
Оставаться флоту в Порт-Артуре в это время было крайне опасно еще и потому, что японцы установили осадные батареи и 25 июля открыли огонь по городу, порту и кораблям. Стрельба не корректировалась, попадания в корабли были случайными, да и 11-дюймовых гаубиц у японцев пока не было, но, тем не менее, в первый же день обстрела пострадал броненосец «Цесаревич»: снаряд попал в его боевую рубку. При этом был легко ранен Командующий эскадрой. Некоторые утверждают, что ранение благотворно повлияло на решимость Витгефта идти на прорыв. Но, похоже, они ошибаются.
Поведение адмирала в бою показывает, что чувство страха и вообще личной опасности подавлялось у Вильгельма Карловича каким-то совершенно другим чувством.
27 июля в броненосец «Ретвизан» попало семь снарядов. Через образовавшуюся пробоину ниже ватерлинии корабль принял до 500 тонн воды. С ними и пошел в бой. Это было последним предупреждением эскадре. После телеграммы Алексеева и начала расстрела кораблей в гавани Витгефт, наконец, приступил к выполнению приказа, хотя благополучный исход операции по-прежнему отвергал.
26 июля на броненосце «Цесаревич» он зачитал флагманам и командирам кораблей последнюю телеграмму Алексеева и назначил выход эскадры на 6 часов утра 28 июля. К этому времени он приказал принять топливо, снабжение и прочее на дальний маршрут.
Указаний, как вести бой при встрече с противником, адмирал не дал, сказав, что он будет пользоваться инструкциями, выработанными в свое время адмиралом Макаровым. По сути дела, теми самыми «Рассуждениями по вопросам морской тактики», о которых уже не раз упоминалось в предыдущих книгах и о которых так любят рассуждать историки русско-японской войны, особенно войны на море{84}.
Рассуждения по вопросам морской тактики
На войне необходимы искусство и счастье. Встречаются такие несчастные события, в которых весь запас человеческой предусмотрительности и самый основательный расчет оказываются бесплодными.
Фридрих ВеликийРассуждения же ведутся больше в том плане, что труды Степана Осиповича лучше знали заграницей, нежели в Отечестве. И неграмотность военно-морская наша способствовала проигрышу войны на море едва ли не больше, чем материальная ее составляющая. Определенная правда в этих умозаключениях присутствует. Тактикой, как уже не раз говорилось, во времена генерал-адмиральства Алексея Александровича морских офицеров шибко не донимали.
Вместе с тем представляется несомненным, что большинство офицеров и адмиралов нашего флота с основными идеями работ Макарова были знакомы. И противостоящие адмиралу Того русские военачальники владели положениями этой тактики, по крайней мере в теории, не хуже вождя Соединенного флота. Каждый может легко разобраться в этом лично, если захочет. Книга Макарова нынче не дефицит, текст есть даже в инете. Наибольший интерес представит для нас, естественно, глава XII «Эскадренное сражение».
Основных идей там две: бой в кильватерной колонне в возможно более тесном строю и охват головы или фланга противника. Охват этот является вопросом искусства при равном эскадренном ходе и сравнимых остальных параметрах или вопросом техники, когда одна из эскадр обладает ходом существенно большим.
В целом же «…нет возможности дать точные указания, как вести эскадренные сражения.
Многое зависит от образа действия противника, но в общем надо сказать, что следует стремиться к тому, чтобы превосходными силами обрушиться на некоторую часть эскадры противника и, уничтожив ее, заняться остальной частью».
