Александр Музафаров - Забытые битвы империи
Кроме того, сами укрепления в Порт-Артура строились но облегченным проектам, так как Генштаб представил компетентные данные, что у японцев (рассматривавшихся в качестве наиболее вероятного противника) нет и не появится в будущем орудий калибром больше 15 сантиметров, Таких пушек у армии Микадо действительно не было, но кто мог дать гарантию от возможного появления их в будущем?
К 1903 году отношения с Японией заметно ухудшились. Флот начал сосредоточивать в Порт-Артуре и Владивостоке мощные силы, но военное командование по-прежнему фактически игнорировало регион. Чтобы исправить ситуацию, государь император направил на Дальний Восток своего личного представителя адмирала Безобразова.
Безобразов отменил большие маневры Варшавского округа в 1903 году и на выделенные на их проведения финансовые средства отправил на Дальний Восток две бригады 10-го и 17-го пехотных корпусов. Он выяснил наличие в Военном ведомстве неизрасходованных средств на постройку шоссе в районе рек Нарев и Бобр и также направил их на Дальний Восток. Эти действия вызвали отчаянное сопротивление военного министра, но все-таки усилили наши силы на театре будущей войны. Свечин писал о деятельности адмирала: «Как бы то ни было, но вмешательство Безобразова за четыре месяца 1903 года дало больше, чем пять с половиной лет работы Куропаткина во главе военного министерства».
Кстати, среди мер, предпринятых Безобразовым, была и организация пресловутой концессии на реке Ялу, которую революционная пропаганда приводила в качестве примера личной заинтересованности царских вельмож в ограблении Кореи. В действительности же, по мнению Свечина:
«Помимо этой внутренней связи между двумя русскими форпостами на Дальнем Востоке — Владивостоком и Порт-Артуром — являлась необходимость и во внешней линии связи, проходящей на границе Кореи и Маньчжурии по рекам Тумени и Ялу. Здесь требовалось передовое прикрытие, хотя бы небольшое, пограничная стража, которая бы сдерживала выдвижение японцев из Кореи в Маньчжурию еще до начала войны. Па расположение такой пограничной стражи на чужой границе русский империализм не имел официального права. Требовался предлог, чтобы взять эту границу в кредит, завести здесь вооруженных людей, неофициальную пограничную охрану. В практике империалистов всех стран такие предлоги легко находятся при охране особых коммерческих предприятий, в особенности когда последние юридически оформлены в концессию.
Эту линию последовательного империализма, линию не отступать без борьбы — представлял Безобразов. За концессией дело не стало. У одного из владивостокских коммерсантов имелась концессия на рубку леса на реке Ялу, но это предприятие оказывалось убыточным и поэтому не реализовывалось. Безобразов передал эту концессию фиктивному обществу под председательством дворцового коменданта Гессе. Конечно, о крупных прибылях здесь мечтать не приходилось, так как основной смысл концессии заключался в том. чтобы нанять русских офицеров и уходивших в запас сибирских стрелков и создать из них ряд постов на границе Маньчжурии. Содержание пограничной стражи доходным предприятием быть не может. А небольшой лесопильный завод в Ионампо был только маской к этой пограничной страже».
Но эти экстренные меры не могли решить главную проблему — армия и флот готовились к разной войне и готовились независимо друг от друга. Стратегия флота заключалась в завоевании господства на море, после чего японская сухопутная армия неминуемо должна была потерпеть поражение, лишившись коммуникаций с метрополией. Для успешного осуществления этой стратегии адмиралам было необходимо бесперебойное функционирование военно-морских баз, в первую очередь — Порт-Артура.
Генералы же рассматривали войну исключительно как сухопутную, почти полностью игнорируя интересы флота. С их точки зрения, Порт-Артур мог отвлечь на себя значительные силы японцев и тем самым сильно облегчить задачу сухопутной армии. То, что при таком раскладе крепость лишалась возможности быть военно-морской базой, сухопутное командование трогало мало.
С началом боевых действий армия и флот начали пытаться реализовать каждый свою стратегию. Повреждение трех кораблей во время ночной атаки Порт-Артура, а потом гибель командующего вице-адмирала Макарова и флагманского броненосца «Петропавловск» сильно затруднили действия эскадры. Тем не менее некоторые шансы на успех у моряков оставались. Японцы тоже несли потери, потеряв под Порт-Артуром два эскадренных броненосца (из шести имевшихся в японском флоте[22]), а с Балтики выдвигалась Вторая эскадра Тихого океана. Но действия назначенного командующим армией военного министра генерала Куропаткина лишили флот и самых скудных шансов на победу.
В момент вступления в командование Куропаткин встал перед выбором — ввязываться с японскими силами в маневренную войну, используя уже имеющиеся на театре военных действий войска. Или подождать сосредоточения крупных сил и уже потом превосходящей мощью обрушиться на японцев. Методичный и осторожный, Алексей Николаевич выбрал второй путь. В рамках этого подхода не было никакой возможности сохранить под своим контролем дорогу к Порт-Артуру. Более того, в рамках стратегии выжидания Порт-Артур должен был остаться в тылу неприятеля и отвлечь на себя значительные его силы. Крепость эту задачу выполнила, но тем самым Россия лишилась возможности полноценно использовать флот и обрекла себя на поражение.
Конфликт между армией и флотом имел место не только на уровне стратегии. Даже находясь в осажденном Порт-Артуре, адмиралы и генералы умудрялись не понимать друг друга, а порой и интриговать. Причина этого конфликта не в характерах, и не в личных амбициях, и уж тем более не в пресловутой бездарности, а в отсутствии налаженных механизмов взаимодействия.
Очевидно, что оборона Порт-Артура требовала эффективной поддержки с моря. И корабли, способные оказывать осажденной крепости такую поддержку — канонерские лодки, — в крепости были. Но подчинялись они не коменданту крепости и не командующему Квантунским укрепленным районом, а своему флотскому начальству. И генерал Стессель был вынужден просить моряков оказать ему поддержку. Был вынужден договариваться с ними, что не всегда получалось. Во время боев за позиции под Кинчжоу поддержку огнем русским войскам, дравшимся против превосходящего противника, оказывала канонерская лодка «Бобр». А командиры канонерок «Гремящий» и «Отважный» попросту проигнорировали приказ сменить расстрелявший весь боекомплект «Бобр» и из порта не вышли. Флотское начальство закрыло на это глаза, и лишь под давлением генералов отдало обоих капитанов под суд.
Впрочем, о розни между армейцами и моряками в Порт-Артуре написано немало. Строго говоря, надо удивляться не этому явлению, а тому, что генералы и адмиралы все же смогли наладить относительно эффективное взаимодействие.
Попытка вести одновременно две войны, мешая друг другу, закончилась для армии и флота плачевно. К тому моменту, когда армия накопила достаточные силы, поражения на море привели к нарастанию революционного движения в стране, сделав войну невозможной. К тому же даже разгром японской сухопутной армии (а ее еще надо было разгромить) в условиях наличия у Микадо победоносного флота и отсутствия русского флота в Тихом океане вообще делал окончательную победу в принципе недостижимой.
Были ли сделаны из этого выводы? Опыт Первой мировой войны показал, что русское командование уделило этому вопросу особое внимание. И добилось немалых успехов. Если Балтийский флот был попросту подчинен Северному фронту, то на Черном море удалось добиться гармоничного взаимодействия двух сухопутных фронтов (Кавказского и Румынского) и Черноморского флота. Боевые действия армии и флота в Черном море в период 1915—1917 годов можно считать эталонными и наиболее успешными за всю военную историю России.
ШПИОНСКИЙ РОМАН
Согласно советской точке зрения в падении Порт-Артура было виновато российское самодержавие. Ничего удивительного, что в романе основная вина за капитуляцию крепости и промахи в ее обороне возложены на командующего Квантунским укрепленным районом генерал-адъютанта Анатолия Михайловича Стесселя. Более того, он и генерал Фон обвиняются в прямой измене — вступили в тайные отношения с неприятелем и получили от капитуляции крепости материальную выгоду. То есть попросту продали Порт-Артур японцам, демонстрируя тем самым высшую степень разложения «феодально-крепостнической верхушки царской России».
Конечно, всю сюжетную линию о шпионских контактах и подкупах можно списать на художественный вымысел автора. который вставил его в произведение, чтобы привлечь публику. В 30-х годах шпионская тема была очень популярна и в литературе, и в кинематографе. И как же без шпионов в осажденной крепости? С другой стороны, показывать реальную борьбу с японскими шпионами русской контрразведки, т. е. порт-артурского жандармского управления, было совершенно невозможно — царский жандарм никак не мог быть положительным или хотя бы не отрицательным героем.
