Сергей Полторак - РАЗВЕДЧИК «КЕНТ»
Отец с детства приучал маленького Толю к скромности, не уставая повторять, что буква «я» в алфавите последняя. Сын хорошо усвоил эту истину, поскольку уважал отца и старался быть во многом на него похожим. От него он перенял и не по возрасту серьезное отношение ко всему окружающему. Даже в детские игры он играл серьезно и основательно. Любимым занятием, как и у всех мальчишек, была игра в войну. Часто к ним в дом заходил знакомый отца – рабочий, а позже – чекист по фамилии Судаков. Нередко, вынув из своего нагана патроны, он давал его поиграть Толе. Счастью не было предела. Он видел себя настоящим героем. Но со временем тяга к военной жизни сменялась другой: становясь взрослей, ему все больше хотелось быть учителем. В какой-то мере на этот выбор повлияла тайная влюбленность в свою школьную учительницу, но еще больше – пример отца. Он был педагогом по призванию.
Как-то раз одиннадцатилетний Толя взял из отцовской пачки «Северная пальмира» одну папиросу и вместе с приятелем, подражая взрослым, неумело ее выкурил. Реакция отца была неожиданной: он подарил сыну свой серебряный портсигар с золотой монограммой, доставшийся ему от Толиного деда, и сказал, что при необходимости Толя всегда может пользоваться его папиросами. Странная реакция на детскую шалость привела к тому, что сын начал курить лишь много лет спустя, уже работая на заводе.
Получив первую зарплату, Анатолий на радостях купил себе у нэпмана в Гостином дворе очень дорогие ботинки, истратив на них почти все деньги. Увидев ботинки, отец улыбнулся и сказал, что одобряет его выбор, но впредь было бы правильней отдавать деньги маме, в общий бюджет семьи, чтобы совместно решать, на что эти деньги тратить. В дальнейшем все было именно так.
По складу характера Анатолий был лидером. Это проявилось еще в детстве, когда его, восьмилетнего школьника, одноклассники избрали старостой класса. И это при том, что учился он не очень хорошо, хотя по гуманитарным дисциплинам опережал многих. Старостой класса он пробыл несколько лет – вплоть до переезда семьи в Ленинград. Обязанности старосты приучили к собранности, инициативе
и честности. Ему часто поручали сбор денег на общественные нужды: походы в театр и кино, покупка для всего класса излюбленного лакомства – булочек, которые пекли в пекарне неподалеку от школы. Но у Толи никогда даже мысли не появлялось о том, чтобы схитрить, присвоив себе часть денег или потратить их на свои нужды.
В Харькове жилось голодно. На семейном совете было решено переехать в Ленинград, где у Юлии Львовны жили родители и две сестры. Так, с 1924 года Толя Гуревич стал ленинградцем.
Семья поселилась на улице Чайковского в доме 40/12. Анатолия определили в одну из лучших школ города – в школу № 13 (ныне – средняя школа № 181). До революции в ее здании располагалась 3-я Петербургская гимназия, из стен которой вышли многие молодые люди, ставшие затем видными государственными деятелями России,
Многие педагоги, работавшие прежде в гимназии, продолжали преподавать в этом учебном заведении. Кроме того, школе не было равных в городе по ее учебной оснащенности. Здесь действовали кабинеты физики, химии, рисования, хорошо оборудованный спортивный зал. Уроки пения проводились в помещении бывшей гимназической церкви с прекрасной акустикой.
Любимыми предметами будущего разведчика были обществоведение, русская литература, физика, география и особенно немецкий язык. Его преподавала классная руководительница Вера Михайловна Севастьянова. Спустя годы, находясь за рубежом, Кент часто вспоминал ее с большой душевной теплотой и благодарностью.
Анатолий Гуревич никогда не был выскочкой и льстецом, но его неукротимая энергия еще в школьные годы позволила ему сделать «карьеру», о которой его самолюбивые сверстники могли только мечтать. В крупном городе, недавней столице Российской империи, вчерашний провинциальный мальчик освоился мгновенно. Он вновь был избран старостой класса. Более того, ему было поручено еще несколько «ответственных» постов: он стал председателем учкома школы, председателем школьного совета общества «ОСОАВИАХИМ», членом районного делегатского собрания школьников. Энергия мальчишки хлестала через край. Он не просто успевал все – он упивался возможностью выплеснуть свои силы, утвердиться не столько в чужих, сколько в своих собственных глазах.
Толя, как и многие тогда, занимался на курсах по изучению основ противовоздушной и химической обороны; прекрасно стрелял из пистолета и малокалиберной винтовки.
Даже молчаливый укор отца не мог помешать ему с гордостью носить на груди самые популярные и престижные знаки того времени – «Ворошиловский стрелок» и «Готов к труду и обороне» всех степеней. С такой же гордостью, наверное, в далекой тогда для него Франции иные деятели носили ленту ордена Почетного легиона...
Именно в школьные годы у Толи появилось еще одно увлечение, не раз выручавшее его в период
работы разведчиком: он не на шутку увлекся игрой в самодеятельном театре. По иронии судьбы, его первой ролью на сцене была, как значилось в пьесе, роль «шпиона в квадратной кепке»... Став военным разведчиком, Анатолий Маркович не раз иронизировал над самим собой, вспоминая своё мальчишеское представление и восприятие этой роли. Но искусство перевоплощения на сцене очень пригодилось потом и в той жизни, которая была куда сложнее выступлений на школьных театральных подмостках.
Юному артисту, схватывавшему на лету даже то, что для большинства сверстников оставалось незамеченным, очень помогали отношения с настоящими корифеями сцены. Ему приходилось бывать дома у актрисы Государственного академического театра драмы имени А. С. Пушкина Елизаветы Ивановны Тиме, жившей неподалеку – на улице Восстания. Бывал он, пятнадцатилетний участник драмкружка, и у известного баса Мариинского театра Владимира Ивановича Касторского, а также у известного артиста Николая Константиновича Печковского. Однажды судьба столкнула его и с Михаилом Михайловичем Зощенко, жившем через несколько домов от Толи на той же улице Чайковского, но ближе к Таврическому саду. Тогда, при встрече Михаил Михайлович показался ему резковатым, замкнутым, даже надменным. Но все подобные встречи, независимо от впечатлений, несли в себе тот опыт, который позже оказался бесценным.
Неукротимая энергия и удачное стечение обстоятельств привели Анатолия на ленинградское радио, где ему, подростку, было предложено совсем по-взрослому работать в качестве секретаря редакции радиопередачи «Час пионера и школьника».
Тогда, в конце 20-х годов, радиоцентр располагался на улице Герцена, позже он переехал на набережную Мойки, 61 – в дом, где теперь находится Электротехнический университет связи имени М. А. Бонч-Бруевича. Занимаясь новым делом, Толя еженедельно зарабатывал 5 рублей, что для семиклассника было необычно и очень солидно. С разрешения родителей большую часть зарплаты он тратил на покупку книг, в основном отечественной и зарубежной классики. Книги буквально «проглатывал», отчего у знакомых порой складывалось впечатление, что он их не читает вовсе. Сколько раз спустя годы молодой уругвайский бизнесмен Винценте Сьерра, а «в миру» все тот же Анатолий Гуревич, благодарил судьбу за то, что она дала ему возможность стать настоящим эрудитом! Непринужденные беседы с германскими компаньонами, представлявшими интересы интендантских служб вермахта, о творчестве Гете, Шиллера, Достоевского и Толстого создавали ему репутацию очень образованного человека, партнерство с которым – дело не только надежное, но и приятное.
Людей подобного склада ученые называют харизматическими личностями. Выдающийся историк, географ Л. Н. Гумилев применительно к ним ввел термин апоссионариев. Им, этим людям, всегда нужно действовать чрезвычайно активно. Покой для них – хуже смерти. На первый взгляд, их неуемное движение может показаться хаотичным, совершенно бессмысленным, а порой и просто вредным, но это – только на первый взгляд.
Не всегда четко представляя себе стоящую перед ними цель, эти люди, однако, интуитивно чувствуют правильность своего выбора.
Летом 1929 года неожиданно для всех пятнадцатилетний Анатолий оставил школу и пошел работать на завод. Родители, особенно мама, очень печалились по этому поводу, но сын заверил их, что помимо работы будет учиться на рабфаке, чтобы потом поступить в вуз, быть может, даже в военную академию.
По советскому законодательству того времени А. Гуревич не мог устроиться работать на завод, поскольку до шестнадцатилетия ему не хватало нескольких месяцев. Пришлось, покривив душой, в заполненной на заводе анкете приписать себе год. Рабочие руки на заводе «Знамя труда» № 2 были нужны, поэтому работники отдела кадров на подобные нарушения старались внимания не обращать.
