Захвачены в бою. Трофеи русской армии в Первой мировой - Олейников Алексей Владимирович
Как только наша конница пошла в атаку, артиллерия противника совершенно прекратила огонь; по-видимому, неприятель, боясь потерять ее, отвел в тыл. Ко времени окончания атаки стемнело; пехота, ободренная кавалерией, заняла все прежние окопы, а полк, подобрав раненых и убитых, собрался у леса в д[еревне] Футори и был отведен на ночлег в район Дахнова.
Своей атакой полк произвел: 1) ошеломляющую панику среди германского пехотного полка, который был почти весь уничтожен; 2) резервы и артиллерия противника бежали за м[естечко] Олешице в большом беспорядке, и совершенно был прекращен ураганный, до атаки, огонь противника; 3) остановил наступление германцев, грозившее прорвать нашу позицию; 4) воодушевил свою пехоту, которая с криком “ура” бросилась вслед за полком и колола случайно пропущенного гусарами противника; 5) настолько расстроил весьма энергично наступавших германцев, что до следующего утра 3 июня они не проявили никаких активных действий и далее совершенно прекратили огонь; 6) 6-й эскадрон, приняв на себя весь огонь противника, дал возможность увезти нашу батарею, стоявшую впереди пехотных окопов, и тем спас ее от захвата неприятелем и прикрыл от флангового ружейного и пулеметного огня свой полк, отходивший после атаки на д[еревню] Футори, правее шоссе Футори — Олешице Потери полка: ранены — поручики Папкевич и кн[язь] Вачнадзе (остался в строю), 37 гусар…; убиты и остались на поле сражения — 38 гусар»{274}.
Временно командующий 11-м Донским казачьим полком полковник П.П. Артинский писал: «…перед полком вместо кавалерии противника оказались цепи германской пехоты, осыпавшей полк сильным ружейным и пулеметным огнем. Это не смутило донцов, и полк лихо врезался в неприятельскую цепь, опрокинул ее, обратив в бегство, прошел затем вторую и третью линию цепей германцев, которые в паническом страхе под ударами пик и шашек бежали к Олешице. Бросаемые ими пулеметы и прочее оружие я не приказал собирать, дабы остановкой не ослаблять силы удара, а предоставил это следовавшей далеко сзади за моим полком ободрившейся и даже перешедшей в наступление нашей пехоте. Ввиду болотистой местности с правого фланга и вообще пересеченной местности, а в особенности с левого фланга (кирпичный завод, ямы, каменоломни, отдельные домики и прочее), — полк, дойдя левым флангом до м[естечка] Олешице, а правым проскочив через р[учей] Прерва к шоссе Олешице — Забияла, пройдя наметом и карьером более 4-х верст, за изнурением конского состава перешел на шаг и, ввиду сильного ружейного огня противника из м[естечка] Олешице и флангового из Воли Олешицкой, по моему приказанию стал отходить назад»{275}.
В журнале военных действий полка отмечено: «…в июне (2-го) конная атака всего полка, против германской пехоты (91-й полк) наседавшей на нашу пехоту у м. Олешицы (около Любачова). Казаками было изрублено три цепи германцев; этим полк помог нашей пехоте занять прежние позиции, а наступление немцев было задержано на двое суток. За это дело полк удостоился получить особую благодарность от Верховного Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича»{276}.
Уничтожив до 2 рот 91-го пехотного полка, казаки в 20 часов 30 минут возвратились на исходную позицию. 11-й Донской казачий полк потерял одного офицера и 29 нижних чинов (1 убит, 6 пропало без вести, 22 ранено и травмировано).
5-й эскадрон 7-го Кинбурнского драгунского полка также принял участие в этой конной атаке. В описании боевых действий полка сказано: «…в бою 2 июня 1915 г. у м[естечка] Олешице, находясь в резерве своего полка, занимавшего позицию в пешем строю, и услышав влево от себя крики отходивших под натиском пехотных цепей: “кавалерия, кавалерия” … выдвинулся … в конном строю и, видя наступающую неприятельскую пехоту, повел стремительную атаку на нее. Неожиданность и стремительность обратили противника в бегство. Эскадрон, преследуя бегущих, изрубил не менее роты пехоты и примером своим положил начало атаки других конных частей и пехоты, перешедшей с криками “ура” в наступление»{277}. Потери эскадрона — 3 драгуна (1 пропал без вести и 2 ранены).
И.Ф. Рубец отмечал: «5-й эскадрон 7-го драгунского Кинбурнского полка… для поддержки отходившего 10-го стрелкового полка (10-й кавказский стрелковый полк 3-й кавказской стрелковой дивизии. — А.О.), атаковал… Наша пехота, видя атаку, бросилась за эскадроном. Общими усилиями казаков, драгун, гусар и подоспевшей пехоты 91-й германский пехотный полк был уничтожен»{278}.
Согласно сводке русского Верховного командования: «…удалось изрубить и переколоть 91-й пехотный германский полк, вызвать панику в рядах германцев и заставить перейти последних к обороне… наша пехота оправилась, перешла в наступление и захватила пленных; наши потери 2 раненых и один пропавший без вести офицер и до 200 нижних чинов»{279}.
Германский 91-й пехотный полк 19-й пехотной дивизии 10-го армейского корпуса с мая по сентябрь 1915 г. (по германским данным) потерял в Галиции 127 офицеров и 4291 нижнего чина — более 150% от своего первоначального состава.
Благодаря конной атаке положение на этом участке фронта было полностью восстановлено. Находившийся неподалеку от места атаки, на позициях в составе частей Кавказской гренадерской дивизии, К. Попов вспоминал: «Весь день 3 июня на фронте полка было затишье. Правее нас шел бой, и видно было, что в Любачеве начались пожары. Влево от нас, мне передавали, какая-то наша кавалерийская часть в конном строю атаковала немецкую пехоту и взяла пленных, но я лично не был свидетелем этого боевого эпизода. Как рассказывали очевидцы, атака была очень красива»{280}.
Трофеями операции у Любачева стали до 7 тыс. пленных.
Перед завершением Горлицкой операции русские войска вновь ждал успех — на р. Танев в ночь на 7 июня был уничтожен батальон австрийского 82-го пехотного полка, а в ночь на 8 июня у дер. Цешанув (у Равы Русской) в русский плен попали 23 офицера и 840 нижних чинов.
В итоге только германская 11-я армия во время Горлицкой стратегической операции (за период 19 апреля — 9 июня), по данным германского Рейхсархива, потеряла 87 тыс. человек{281}. Таким образом, потери в Горлицкой операции составили для немцев 69% первоначального состава 11-й армии (87 тыс. человек из 126 тыс. бывших к началу операции).
Еще более крупными были потери австрийских войск, прежде всего 4-й армии.
Как свидетельствовал русский военный агент во Франции А.А. Игнатьев (использовавший информацию разведывательного бюро французского Генштаба): «Некоторым утешением для русской армии могло явиться… обнаружение на Французском фронте германских гвардейского и X корпусов, вернувшихся из России в самом плачевном, обтрепанном виде»{282}.
Отступая, оставив важнейшие регионы и оборонительные позиции, русская армия продолжала захватывать значительное количество пленных. Так, у Мартынова-Стары и Мартынова-Рудзвяны 10–11 июня в русский плен попали 72 офицера и до 3,5 тыс. нижних чинов, 13 июня в ходе боя у Жолкиева — Львова были пленены 30 офицеров и нижних чинов, у Бобрки — 46 офицеров и 1,6 тыс. нижних чинов, 16–17 июня у Каменки — Галича — до 1 тыс. человек, а 17–21 июня у Сокаля — Крылов — Галича — еще до 2,5 тыс. 27 июня после боя к югу от Быхавы в русский плен отправились 14 офицеров и 900 нижних чинов. А 2 июля у сел. Монржец (севернее г. Радом) казачья бригада пленила 3 офицера и 280 нижних чинов противника.
