Евгений Темежников - Виртуальный меч Сталина
«Амфибии интенсивно использовались морской пехотой во всех десантных операциях на тихоокеанском ТВД вплоть до июня 1945 г. В Европе десантные плавающие машины применялись американцами не столь активно: они использовались в боях за устье Шельды, при форсировании Рейна и ряда других крупных рек. При высадке же в Нормандии были задействованы машины, переданные англичанам» [4, с.377].
Красная Армия форсировала реки пошире Шельды и Рейна, и такие машины были бы весьма кстати. Но наши амфибии ни в коем случае не могли перевозить на вражеский берег пехоту.
«После принятия танка Т-38 на вооружение, его создатели ожидали массы хвалебных отзывов из войск. Но не тут то было. Уже в ходе обширных маневров лета 1937 г. выяснилось, что новый танк практически ничем (в боевом отношении) не отличается от Т-37, кроме стоимости, которая, естественно, стала больше. Малое водоизмещение не позволяло перевозить на его броне через водные препятствия даже двоих пехотинцев. Перегрузка в 120–150 кг приводила к захлестыванию набегающей волны в люки танка при выполнении каких угодно маневров на воде. Итог всегда был неизменным. Танк тонул» [3].
Иными словами, даже при наличии амфибий, пехоте пришлось бы переплывать реки вплавь. Но мы не «амырыканцы». Это им для форсирования Рейна потребовалось фантастическое количество амфибийных средств. А мы и вплавь можем, пусть нам амфибии хоть какую–то поддержку окажут. Но оказывается, что и просто переплыть реку для наших амфибий проблематично.
«Да и без десанта Т-38 имел большие шансы на «утонутие» в случае сброса газа во время плава на максимальной скорости (танк сильно «клевал носом»), при попытке совершить повороты на высокой скорости плава, или если вода не была идеально спокойной (наблюдался значительный крен и качка при выправлении руля), при включении реверса винта для экстренной остановки танка, а также при входе в воду и выходе из нее на малые береговые крутости (все эти недостатки серийных Т-38 перечислены в «состоянии работ по танку Т-38М» рукой самого Н. Астрова). Чтобы улучшить мореходные качества Т-38, в том числе для перевозки десанта, на него в частях по рекомендации АБТУ, в 1937–38 гг. пытались устанавливать поплавки, снятые с ремонтных, или списанных Т-37, но авторитета боевой машине они, понятно, не добавляли, так как ухудшали проходимость и тормозили танк на плаву» [3].
Ну ладно, плавать наши «плавающие» танки не могут, но зато может ездят хорошо.
Как отмечал начальник АБТУ Д. Г. Павлов в апреле 1940 г. «… маломощные Т-37 не способны ходить по мало–мальской грязи» [2, т.2, с.269].
Понятно по грязи, но может посуху хорошо катается?
«При движении посуху танк [Т-38] тоже не отвечал возросшим требованиям и на марше вел себя нисколько не лучше «устаревшего» Т-37 из–за большей склонности гусениц к спаданию на поворотах. Проходимость танка по пересеченной местности была недостаточной, эффективность подвески — никакой, а о маневренности на мягком грунте говорить избегали. Ввиду недостаточной удельной мощности двигателя танк не мог нормально эксплуатироваться вне дорог, а недостаточная эффективность охлаждения двигателя привела к тому, что почти половина танков Т-38, участвовавших в летних учениях 1937 г. (19 шт. из 31), во время марша при температуре воздуха 27–29 °C, вышли из строя от перегрева двигателя, причем 11 танков требовали большого ремонта вплоть до полной замены силового агрегата» [3].
Свирин, конечно, в танках знаток авторитетный, но в арифметике не очень. 19 из 31 это не «почти половина», это немного больше. Это почти две трети.
«Эксплуатация в войсках показала, что у Т-37А ненадежная трансмиссия и ходовая часть, часто спадает гусеница, мал запас хода, недостаточный запас плавучести» [6, с.40].
«Неутешительные итоги летних маневров привели к тому, что осенью 1937 г. танк был объявлен небоеспособным, его производство было ограничено, а на заводе начала работать спецкомиссия НКВД» [3].
Наконец–то, после всех мытарств обратились к главной движущей силе технического прогресса в нашем обществе. Уж теперь–то дела точно пойдут как надо. Вредителей пересажают, оставшиеся устранят недостатки. После более чем годичного перерыва выпуск возобновился.
«Но в ходе испытаний в танках вновь проявились многочисленные мелкие дефекты. Н. Астров был отстранен от работ и в течение двух месяцев был вынужден заниматься утомительной оправдательной писаниной. Однако вскоре он был возвращен в КБ, а танк Т-38М с января 1939 г. был принят на вооружение» [3].
Слава Богу обошлось. Уж не знаю, что писал Астров целых два месяца. Но лучше два месяца оправдательной писанины, чем десять лет лесоповала. В чем же была причина такого конфуза.
«Большую часть недостатков плавающей танкетки Т-37А, да и следующей, Т-38, предопределили категорические требования заказчика. Во–первых, базироваться только на двигателях серийных автомобилей, по возможности, и на их других узлах. А из каких моторов выбирать: ЗИС‑5 или ГАЗ-М? Первый для малой амфибии был тяжел (452 кг), плохо вписывался в ее корпус. Мотор ГАЗ-М, хотя и маломощный (50 л. с.), был легче (252 кг) и компактней. Его данные вместе с другим обязательным требованием — машина должна плавать — собственно, определяли и габарит корпуса, и массу, и толщины брони, и уровень вооруженности, и остальные характеристики. Вдобавок, конструкция Т-37А страдала двумя серьезными недостатками. Тормоза механизмов поворота, расположенные вне корпуса и на плаву погружавшиеся в воду, намокали — в результате танк на время становился неуправляем. Да и при сухих тормозах из–за их крайне неудачной конструкции управляемость (степень торможения и радиус поворота) далеко не всегда зависела от намерений механика–водителя и условий движения. Порой надо было слегка подправить направление, а тормоз прихватывал намертво — танк делал неожиданно резкий поворот. Такая схема пришла к нам вместе с конструкцией всего танка — от английской фирмы «Виккерс». Это, кстати, лишний пример некритического, подражательного отношения к зарубежному опыту, в ту пору широко бытовавшего в нашем танкостроении… Коварство самозахватывающих тормозов едва не стоило мне жизни…» [Астров, 8].
Кого же это обвиняет главный конструктор в некритическом, подражательном отношении к зарубежному опыту? Подлые англичане подсунули негодную конструкцию, а кто–то стал ее штамповать огромными сериями.
«Кроме уже отмеченных, Т-37А имел еще один крайне серьезный недостаток. Когда мы стали получать с ГАЗа задние мосты грузовиков, начались поломки их дифференциалов — странные, непредсказуемые. Одни проходили гарантийный срок безотказно, другие ломались, не выдержав первого опробования. Эти поломки приучили меня участвовать в осмотре аварийных мостов, более того, требовать, чтобы их разбирали только в моем присутствии. Собственноручная промывка деталей много дает для понимания причин поломок и износов, работы уплотнений и т. д. С моей точки зрения, всякий конструктор должен не бояться запачкать для этого руки. К сожалению, работа главного не всегда это позволяет. Однажды меня, можно сказать, на месте преступления — у глубокого противня с керосином — застало заводское и спецмаштрестовское начальство. Оно крайне неодобрительно отнеслось к такому поведению главного конструктора» [Астров, 8].
Урок был усвоен, и на смену прежним был создан новый плавающий танк Т-40, с двигателем уже 85 л. с.
«Танк Т-40 прошел обширную программу испытаний, в ходе которых был организован пробег по маршруту Москва — Минск — Киев — Москва, протяженностью 3000 км с преодолением всех водных преград» [5, с.253].
Ударил танкопробегом по бездорожью и разгильдяйству! Правда,
«У Т-40 сохранился весьма существенный недостаток — он мог преодолевать препятствия только сам. В качестве плавсредства для переправы пехоты его использовать было нельзя [7, с.29].
Судьба плавающих танков была плачевной.
«… небольшое количество Т-38 участвовало в Великой Отечественной войне, в ее первый период. А Т-37А почти не был в деле» [Астров, 8].
Почему же только небольшое количество Т-38, хотя их выпустили 1340, и куда девались Т-37А, которых наделали аж 2627 штук?
«Основная их масса была потеряна в первый месяц Великой Отечественной войны, так и не вступив в бой с врагом. Причем главным образом, танки бросили или подорвали свои же экипажи из–за поломок и неисправностей. Лишь в считанных случаях, при грамотном использовании, этим слабым машинам удавалось оказать эффективную поддержку нашей пехоты» [7, с.29]
Что касается новейшего плавающего танка Т-40, то его «модернизировали». Были «изъяты гребной винт с карданным приводом, коробка отбора мощности, водяные рули, трюмный насос, водоотбойный щит, теплообменник, компас», а на следующем варианте Т-30 установили «прямой кормовой лист корпуса без ниши винта» [1, с.9]. Объяснение забавное: «в реальной боевой обстановке плавать танку практически не приходилось» [5, с.254]. Может, мало в СССР, водных преград? Или на берегах рек технику при отступлении не бросали, из–за невозможности ее эвакуировать? А когда сами в наступление перешли, почему не возобновили производство? А может все потому, что плавал Т-40 не лучше, чем Т-38, вопреки результату танкопробега?
