Большая игра. Война СССР в Афганистане - Фейфер Грегори
Повернувшись к одному из своих помощников, Сердюков приказал обыскать Востротина и его бойцов. Их БМД были также обысканы. После этого унижения ЗиЛ и все его заветные трофеи были конфискованы. Востротину пришлось на время забыть о продвижении по службе и о своей награде, но ему еще повезло, что он избежал более серьезного наказания.
9-я рота была опозорена, но ненадолго. Этому подразделению еще предстояло стать одним из самых известных в той войне. Легенда о его солдатах уже росла, и их боевой опыт означал, что 9-я рота будет первой выбрана из других подразделений, чтобы принять участие в особо важных операциях. Позже, этот опыт не раз помогал командирам 40-й армии планировать свои действия на будущее. Уже к маю 1980 года 9-я рота была подразделением, получившим наибольшее количество наград в Афганистане.
Востротину по-прежнему везло и в других случаях. Получив два ранения, он дослужился до ранга генерала и, в конечном счете, получил звание Героя Советского Союза — самую высокую воинскую награду в Советском Союзе. После четырех лет службы в Афганистане он был направлен для обучения в военной академии, однако в 1986 году возвратился в Афганистан в качестве командира полка. Как одаренный, но простой командир и как защитник интересов подчиненных, он пользовался любовью и уважением своих солдат, а также почти всех тех, кто принимал участие в этом конфликте, который, как он сам понял, был совершенно бессмысленным.
IIДвадцатипятилетний армейский лейтенант Владимир Поляков служил в Потсдаме, около Берлина, где командовал взводом разведки артиллерийского батальона Группы советских войск в Восточной Германии. Когда высокий темноволосый офицер в декабре 1979 года получил приказ отбыть в Афганистан наряду с другими советскими частями, его отец — высокопоставленный офицер КГБ — предложил помочь ему получить другое назначение на более безопасную должность. «Но ты же сам послал меня в военное училище, — возразил Поляков. — Я был обучен для войны — и теперь, когда моя страна нуждается во мне, ты хочешь, чтобы я остался в стороне?» Циркулировали слухи, что Вашингтон также планировал вторгнуться в Афганистан, и советские войска стремились опередить американцев, чтобы разбить их там, если понадобится. Полный патриотизма, Поляков был готов защищать свою родину, помогая афганскому крестьянству защитить себя от любого врага.
Из Термеза, на юге Узбекистана, его полк, входивший в состав 108-й мотострелковой дивизии, вступил в Афганистан холодной ночью в начале февраля и присоединился к потоку людей и машин, двигавшихся на юг, к Кабулу. Поляков ехал в разведывательном БТРе, который отличался от обычного бронетранспортера тем, что вместо тяжелого орудия был оснащен оборудованием для разведывательных целей — прибором ночного видения, дальним прицелом и крупнокалиберным 14,5 мм пулеметом.
Колонна продвигалась под легким снегопадом вдоль горного перевала Саланг, а затем под ним — по замечательному трехкилометровому туннелю, недавно законченному советскими инженерами-метростроевцами, которые с трудом пробивали себе путь через бесплодный, покрытый белыми снеговыми шапками Гиндукуш, чтобы провести единственную дорогу через всю страну от севера до юга. Огромное количество тяжелой техники, включая несколько зенитно-артиллерийских батальонов, явно отражало неверные представления советских военных плановиков о том, с какого рода сопротивлением предстояло столкнуться силам вторжения. Каждый мотострелковый батальон состоял из трех мотострелковых рот (мер) примерно по сто человек. Каждая мотострелковая рота включала в себя минометную батарею, пять взводов (включая противотанковый, гранатометный, зенитно-артиллерийский, взвод связи и взвод поддержки) и батальонную станцию поддержки. (Позже мотострелковые дивизии были усилены за счет бронетанковых рот, артиллерийских батарей и других подразделений).
Пересекая мелководную реку Амударью по новому понтонному мосту напротив афганского города Хайратон, Поляков поражался бесплодию и красоте земли. В первые два дня он видел плоские пустынные равнины в северных районах провинций Балх и Саманган, затем их сменили извилистые горные дороги провинции Баглан, по которым приходилось подниматься мимо открытых всем ветрам, зубчатых горных вершин… Все это создавало такое ощущение, как будто он был на другой планете. Некоторые из холмов были окружены еще и внушительными грудами песка и камня — следами оползней, а их цвета варьировались от красноватого до серого. Многие из афганцев, которых он видел, носили тюрбаны; многие ходили босиком, остальные носили сандалии или кеды. Казалось, двадцатый век обошел стороной этих людей, живущих в обнесенных грязной стеной селениях, которые было трудно заметить, потому что они сливались с пейзажем. Это было очень странно для русского человека. В Советском Союзе тоже много, чего не хватало, но там, по крайней мере, государство управляло всеми аспектами жизни. Афганистан же казался совершенно диким.
Переход 40-й Армии через перевал Саланг проходил беспорядочно, это были постоянные пробки, нередки были и несчастные случаи. Солдаты, пересекавшие этот доисторический пейзаж, неизбежно были вынуждены травить свои легкие густыми дизельными выхлопами, изрыгаемыми двигателями машин, которые медленно ползли по узким дорогам или стояли со включенным мотором в ожидании своей очереди. Хуже всего было в туннеле Саланг, который от ядовитых выхлопов советской техники стал внутри совсем черным.
Однажды в туннеле застряла колонна танков, так как пробка тянулась сквозь весь туннель, причем глушить двигатели по инструкции не полагалось. В 9-й роте лейтенанта Востротина позже ходили слухи, что когда водители отказались выключать двигатели, потому что это было нарушением стандартной процедуры, один майор открыл стрельбу из своего пистолета, чтобы заставить их нарушить инструкцию. Прошел слух, что больше двадцати солдат задохнулись в туннеле, хотя некоторые из смертельных случаев, как говорили, были самоубийствами.
От пустынного, замороженного перевала Саланг дорога заворачивала мимо горных лесов и рек вглубь заросших кустарником равнин над Кабулом. Едва достигнув места назначения, солдаты начинали строить казармы, которые размещались главным образом вокруг аэропортов или на некотором расстоянии от городских центров. В целом же по всей стране их позиции располагались в основном вдоль главных дорог, образуя треугольную петлю от Хайратона, находящегося с афганской стороны границы как раз напротив Термеза, на юг до Кандагара и далее на восток к Шинданду. Бригада Полякова разбила свои палатки в предместьях Кабула вдоль дороги на Баграм. Его солдаты окрестили этот лагерь «Теплый Стан» в честь района на южной окраине Москвы, точно так же отдаленного от городского центра. Скоро к ним присоединились другие подразделения 108-й мотострелковой дивизии и медицинский батальон. В ожидании приказов они пытались как-то скрасить жутко унылую и аскетичную палаточную жизнь. Хотя солдатам были выданы сапоги и теплые куртки, чтобы спасаться от влажного холодного климата, все их питание состояло, главным образом, из небольшой порции жирной консервированной говядины — так называемой «тушенки». Тушеная свинина и сыр прибыли позже, но они были редким лакомством.
Многие из первой волны советских солдат увидели Афганистан относительно мирным. Люди, называвшие русских «шурави», были заняты трудом, можно сказать, выцарапывая продукты сельского хозяйства из пыльной земли. Работали даже дети, которые на тележках или ишаках отвозили продукты на рынок. Хотя большинство домов не имело окон, выходящих на улицу, а многие были окружены стенами, советские солдаты иногда могли видеть опрятные помещения с коврами на полу и подушками. Позже офицеры стали бывать в домах местных жителей, чтобы продать или обменять что-нибудь из продовольствия, алкоголя или одежды, украденных с военных складов.
Офицеры и солдаты часто приходили поесть кебаба и выпить пива, которые продавались в афганских ларьках за пределами советских новых баз. А так как у них не было афганской валюты, они начали продавать палаточную ткань, мыло и все остальное, что могли купить обедневшие местные жители. (Позже афганские продавцы начали принимать российские рубли и так называемые «военные чеки», которые распределялись среди личного состава советских войск вместо наличных денег и фактически ничего не стоили). Особенно популярен среди советских военных был «шаро» — алкогольный напиток, получаемый путем перегонки винограда.
