Рафаил Мельников - Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925)
2 февраля пришли в Гонконг из Англии два военных транспорта: “Hymalaya” и “Tamar”, привезшие один сухопутные войска на смену выслужившим срок, другой — 52 офицера и 700 нижних чинов для трех перевооружавшихся судов. Хотя подобные транспорты при многочисленности английских колоний постоянно заняты перевозкой войск и при весьма небольшом отдыхе в портах работают деятельно, англичане приходят к заключению, что в денежном отношении выгоднее возить людей на коммерческих пароходах, к чему, по всей вероятности, скоро и перейдут.
В самом начале февраля флагманский врач узнал, что на берегу появилась между китайцами оспа и был один смертный случай взрослого китайца, почему я выписал из Токио оспенную материю и приказал привить оспу всем нижним чинам, не исключая и тех, у которых была натуральная. При этом оказался довольно большой процент принявшейся предохранительной оспы среди имевших уже натуральную. Впоследствии из донесения командиров других судов, оставшихся в Нагасаки, я узнал, что и у них на судах было то же самое явление. Кроме привития оспы, принял некоторые предупредительные меры против заноса болезни на крейсер, в особенности местными шлюпками, служащими для сообщения с берегом, которые обыкновенно полны детьми.
3 февраля пришел в Гонконг французский броненосец “Triomphante”, под флагом вновь принявшего эскадру контр-адмирала Humann, а 7 февраля пришли два японских крейсера: “Naniva” и “Tacochiho” (постройки 1885 г. во Франции), последний под флагом контр-адмирала Arichi, так что в это время на гонконгском рейде собрались 24 военных судна разных наций и 5 адмиралов.
Года два тому назад в северной части Тонкинского залива открыты были залежи каменного угля, и в настоящее время уже образовалась англо-французская компания для разработки этих копей. Анализ этого угля, произведенный в Англии правительством, дал очень хороший результат, и эксперты ставят этот уголь выше валийского. В настоящую зиму уголь этот появился в Гонконге, пока, правда, еще не на рынке, а только для употребления на пароходах, принадлежащих одному из главных акционеров угольной компании.
Механики с крейсера “Память Азова” имели возможность видеть разводку пара этим углем и сделать на пароходе 6-часовой переход; ознакомившись со свойствами этого угля при горении, они пришли к заключению, что он очень близко подходит к сучанскому бездымному углю, как я и сам убедился, сравнивая анализы того и другого. По заявлению англичанина, стоявшего во главе этой угольной компании, открытые залежи громадны, лежат совсем на берегу моря, в закрытой бухте, в которой и теперь уже, при самых примитивных устройствах, суда с углублением до 18 фт. могут грузиться с пристани. Копи эти лежат всего в 40-часовом переходе от Гонконга. Если ожидаемое богатство залежей действительно оправдается, то уголь этот здесь, на востоке, вытеснит все остальные. Гонконг очень заинтересован этим предприятием, и его коммерсанты уже потратили на это дело более миллиона долларов.
Во время стоянки крейсера в Гонконге я и офицеры пользовались полным вниманием и любезностью местных властей, и в особенности начальника эскадры вице-адмирала Richards’a. Он при первой возможности предоставил крейсеру “Память Азова” якорную бочку и вследствие выраженного мною желания осмотреть одно из описанных судов, бывших на рейде, мне были показаны во всей подробности все приспособления для измерения глубины при описи, а также и производство картографических работ. Дело это прекрасно поставлено у англичан.
На четвертой недели великого поста офицеры и команда крейсера “Память Азова” говели. 11 марта получил телеграмму о приходе крейсера “Забияка” в Сингапур и, имея указание Главного Морского штаба, чтобы крейсер был к 1 мая у Командорских островов, приказал ему спешить погрузкой угля и идти в Амой, куда и сам вышел с крейсером “Память Азова” 19-го марта. Переход в Амой был сделан при маловетрии в 29 часов под тремя котлами.
22 марта пришел в Амой крейсер “Забияка”, который я осмотрел на следующий день и опросил команду и офицеров, причем никаких претензий не оказалось.
23 марта крейсеру “Забияка” приказал перейти на внутренний Амойский рейд для скорейшей погрузки угля и затем идти через Нагасаки во Владивосток.
24 марта вышел на “Памяти Азова” от Амоя до Чифу на соединение с лодкой “Сивуч”.
Переход крейсера “Память Азова” от Амоя до Чифу опять сопровождался штилями и маловетрием. На параллели Чузанского архипелага встретили густой туман и шли в нем более суток. Вечером 27 марта открылся маяк на SO оконечности полуострова Shantung, и определенное по нем место крейсера оказалось верным со счислимым. Ночью несколько убавили ход, и в 6 час. утра 28 марта “Память Азова” стал на якорь на наружном рейде Чифу, в 2 ½ милях от города.
В тот же день я перенес свой флаг на лодку “Сивуч” и после полудня одновременно вышли из Чифу лодка “Сивуч” в Печилийский залив в устье реки Пейхо, а “Память Азова” в Нагасаки, так как при приходе в Чифу я получил приказание от начальника Главного Морского штаба немедленно отправить в Россию крейсер 1 ранга “Владимир Мономах”. Для исполнения этого необходимо было послать инструкцию командиру крейсера и заменить некоторых офицеров, находившихся на нем, офицерами с крейсера “Память Азова”.
Уходя из Гонконга, я предполагал для возвратного моего перехода из Чифу в Нагасаки вытребовать в Чифу крейсер “Владимир Мономах”, чтобы на переходе там сделать инспекторский смотр крейсеру, как того требует параграф 38 Морского устава, и за сим из Нагасаки отпустить его в обратное плавание в Россию. Ввиду же вышеуказанного приказания производство крейсеру “Владимир Мономах” смотра было мною поручено командиру крейсера “Память Азова” капитану 1 ранга Бауеру, по приходе его в Нагасаки.
На переходе из Чифу в Нагасаки крейсер Память Азова” встретил свежий ветер, доходивший по временам до 8 баллов при волнении в 7 баллов. Это дало возможность сделать несколько наблюдений над качкой крейсера; они показали, что он обладает хорошими морскими качествами в настоящем состоянии его снабжения и вооружения, т. е. с поставленными в кормовой батарее орудиями, поднятыми на место миноносками и расположенной по наружному планширу сетью заграждения. Крейсер, идя в галфвинд, при ветре 8 баллов и волнении 7 баллов, имел 11 ½ — 12 розмахов в минуту, и розмахи иногда доходили до 7°.
При крутом бейдевинде силой 6–7 баллов и волнении, крейсер боковой качки почти не имеет, а килевой при 11 ¼ узла хода сосчитано 19,6 розмахов в минуту, причем уклонение от горизонтального положения было 1–1 ½ °, но раза два или три в течение каждых двух минут наблюдалось до 2–4°. При попутной волне крейсер качается более, делая от 10 до 12 розмахов в минуту, но мне не приходилось еще его видеть при попутной волне и заметить величину розмахов.
30 марта, вечером, крейсер бросил якорь на Нагасакском рейде, 14 апреля ходил на пальбу из орудий.
19 апреля я прибыл из Таньзиня на лодке “Сивуч” и перенес флаг на крейсер “Память Азова”. На рейде застал французского и американского адмиралов. Вечером того же дня пришла из Владивостока лодка “Манджур”, которая, приняв уголь, через два дня ушла на станцию в Ханкоу на все время чайного сезона.
В Нагасаки мне случилось видеть пароходы Добровольного флота: “Саратов”, обратным уже рейсом, “Орел”, с грузом и 1200 новобранцами, и “Нижний Новгород”, с переселенцами.
28 апреля на крейсере “Память Азова” вышел из Нагасаки для следования во Владивосток; на пути зашел в Гензан.
2 мая, утром, крейсер по счислению вошел в Уссурийский залив и за густым туманом, придя на 19 сажень глубины, стал на якорь; более 30 час. густейший туман держался на горизонте, и посланный для разведок паровой катер скрылся из виду, не отойдя полкабельтова от крейсера. Только 3 мая, после полудня, задул южный ветер и несколько рассеялся туман, причем место крейсера оказалось верно, со счислимымым — по середине Уссурийского залива, на параллели о-ва Скрыплева, но за густотой тумана маяка ночью не видели. В 4 час. пополудни крейсер стал на бочку на Владивостокском рейде, застав здесь лодку “Сивуч”.
Крейсер 1 ранга “Владимир Мономах” был оставлен мною в январе-месяце в Нагасаки. Там он простоял всю зиму, занимаясь аккуратно различными учениями до конца марта. Выходил на пальбу, причем оставался в море на ночь на производство ночной пальбы.
Вместо делания пирамидальных щитов, я разрешал командирам судов приобретать старые, | небольшой величины, японские парусные шлюпки и их расстреливать, что оказалось значительно дешевле изготовления щитов.
Я не предполагал оставлять долго крейсер “Владимир Мономах” в Нагасаки, и он имел приказание, по окончании говения команды, 25 февраля перейти в Гонконг, но при известии, что крейсера “Дмитрий Донской” и “Забияка”, назначенные в эскадру Тихого океана, были задержаны в Средиземном море на неизвестное время, я имел в виду приказание Управляющего Морским министерством, чтобы крейсер “Владимир Мономах” не возвращать на север, если он спустится в Гонконг, из опасения остаться на севере с одним “Азовом”, и потому я приказал крейсеру “Владимир Мономах” остаться в Японии до получения распоряжений об отправлении его в обратное плавание. Приказание это было получено мною 28 марта в Чифу, и командиру крейсера было предписано выйти из Нагасаки 7 апреля и распределить свое плавание так, чтобы к 1 августа прибыть в Кронштадт.
