Владимир Шерстнев - Трагедия сорок первого. Документы и размышления
28 февраля на заседании совета министров Финляндии принимается решение о мирных переговорах с СССР. Узнав о предстоящих мирных переговорах между Финляндией и СССР, Франция и Великобритания начали всячески препятствовать такому ходу событий. В. Таннер писал в этой связи: «Едва кабинет определил свое решение, как на него стало оказываться давление извне. Франция и Англия, чья помощь нам раньше была довольно эпизодической, пытались теперь, после того как им было сообщено о последнем решении кабинета, всеми имевшимися у них средствами воспрепятствовать мирным переговорам Финляндии с Советским Союзом»{100}.
Тем временем в ночь на 1 марта 50-й стрелковый корпус, наступая в обход Выборга с севера, занял станцию Сяйние и 2 марта вышел к тыловой оборонительной полосе финнов на подступах к Выборгу. В то же время части 34-го стрелкового корпуса достигли южных окраин Выборга.
Стремясь прекратить путь к Выборгу с северо-востока, финны применили крайнее средство, взорвав в конце февраля шлюзы Сайменского канала. Предместья города были затоплены на площади в десятки квадратных километров. Охват города с юго-запада поручался 10-му стрелковому корпусу комбрига И.Ф. Николаева, а также 28-му стрелковому корпусу комдива П.А. Курочкина, созданному на базе резервной группы в составе 70-й, 86-й, 91-й и 173-й стрелковых дивизий. Этим войскам ставилась задача форсировать Выборгский залив и занять плацдарм западнее города. Части сил 7-й армии предстояло штурмовать Выборг с фронта. Одновременно соединения 13-й армии должны были наступать на двух направлениях — на станцию Антреа и Кексгольм, а войска 8-й и 15-й армий — вести наступление в направлении Лаймолы.
4 марта шведский посланник Ассарссон встречается с главой советского правительства и заявляет, что «финны уступают во всем, кроме вопроса о Выборге и Сортавале».
На что Молотов отвечает: «В вопросе о Выборге, Выборгском заливе и Сортавале со стороны СССР не может быть никаких уступок… Только из уважения к миролюбивой политике шведского правительства, — продолжал Молотов, — я могу подождать еще несколько дней, с тем чтобы шведское правительство смогло довести свое посредничество до конца. В дальнейшем, если война затянется, условия, выдвигаемые Советским Союзом, могут быть только более жесткими»{101}.
Преодолев упорное сопротивление противника, войска 15-го стрелкового корпуса 6–7 марта форсировали реку Вуоксу и захватили плацдарм на противоположном берегу. Части 19-го и 23-го стрелковых корпусов, тесня противника в северном направлении, вышли на рубеж от озерно-островного участка среднего течения Вуоксы до станции Реболы. Вскоре 173 сд., наступавшая в центре 28-го корпуса, перерезала шоссе Выборг — Хельсинки. Наступавшим войскам левого фланга 7-й армии удалось завладеть 40-километровой полосой побережья по фронту и продвинуться вглубь до полутора километров. Успешные действия войск левого фланга создали условия для наступления непосредственно на Выборг 7-й, 95-й и 91-й стрелковым дивизиям. 5–8 марта 91-я сд полковника П.Ф. Лебеденко преодолела многочисленные заграждения, захватила ряд важных высот и подошла к северо-восточным окраинам Выборга, а 7-я сд вышла к выборгскому предместью Карьяла.
Значительных результатов достиг 50-й стрелковый корпус под командованием Ф.Д. Гореленко, наступавший на правом фланге 7-й армии. Войска корпуса выбили финские части с их укрепленных позиций Жали и устремились в направлении Сайменского канала. Продвижение 50-го корпуса поддерживал 34-й стрелковый корпус.
Развернулись бои за город-крепость. Финны в панике. Надо принять одно из двух решений: либо согласие на переговоры в Москве, либо просить о помощи у западных держав. Ведь еще 5 марта Англия и Франция поставили твердый срок финскому правительству для обращения финнов к западным державам за вооруженной помощью. Срок истекает. Первое решение обеспечивает финнам мир. Второе — затянет войну. В такой обстановке 8 марта началась встреча советской правительственной делегации во главе с Молотовым с финляндской делегацией во главе с премьер-министром Р. Рюти.
Политическое руководство Финляндии запросило мнение главнокомандующего войсками Маннергейма. 9 марта маршал, посовещавшись с генералами, дал совет подписать мир, так как усталая армия могла бы удержать фронт против превосходящих сил советских войск не больше недели. 10 марта переговоры продолжились. На Советско-финляндский фронт Мерецкову позвонил Сталин и поставил задачу взять Выборг в течение двух-трех дней. В телефонном разговоре он сказал: «Линия Маннергейма осталась позади; Ленинград далеко, ему теперь не угрожают; много мы от финнов не хотим, но для заключения мирного договора необходимо, чтобы противник убедился, что дорога на Хельсинки открыта, поэтому падение Выборга явится для финнов последним тревожным сигналом, а затяжка войны позволит французам и шведам прислать подкрепления, и вместо войны с одним государством мы ввяжемся в войну с коалицией»{102}.
И 12 марта в 23 часа начался штурм города, а днем в Москве правительственные делегации сели за стол переговоров, где состоялось утверждение условий мирного договора. 13 марта судьба Выборга была решена. В ночь с 12 на 13 марта мирный договор был подписан в Москве. Новая граница устанавливалась по линии севернее Выборга — Сортавалы, что соответствовало приблизительно так называемой границе Петра Великого, закрепленной Ништадтским миром со Швецией в 1721 году после Северной войны. Итак, война закончилась.
По окончании войны с Финляндией в Москве 26–28 марта 1940 года состоялся пленум ЦК ВКП(б), который рассмотрел итоги войны и состояние советских вооруженных сил. Был заслушан доклад наркома обороны Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова «Уроки войны с Финляндией». Материалы к докладу разрабатывались начальником Генштаба Б.М. Шапошниковым и его заместителем Н.Ф. Ватутиным, а также начальником артиллерии Красной Армии Н.Н. Вороновым{103}, который писал, что предположения руководства Советского Союза о скоротечности советско-финляндской войны, основанные на «вредных белорусско-украинских настроениях легкой победы», не оправдались. Проект доклада еще до пленума был передан Ворошиловым И.В. Сталину. Сталин сделал многочисленные замечания по докладу, вписал в него специальный раздел, отдельные цитаты, фразы, уточняющие слова{104}. С учетом замечаний Сталина Ворошилов и его помощники доработали доклад, окончательный текст которого и был заслушан на пленуме 28 марта 1940 года.
Во вступительной части доклада Ворошилов подверг критике как свою деятельность в качестве наркома обороны, так и деятельность Генштаба и командования Ленинградского военного округа. Особое место нарком отвел военной разведке, отметив, что она располагала скудными данными о противнике и это не позволило использовать их в должной степени.
Одним из самых больших недостатков в подготовке войны, отметил нарком, явился просчет в определении начального боевого и численного состава войск для решения самостоятельной стратегической задачи. Это очень скоро отрицательно сказалось на действиях войск.
В докладе особо подчеркивалась плохая боевая выучка пехоты, хотя критике подверглись и действия артиллерии, и танковых войск, и ВВС. Отмечена также слабая боевая подготовка личного состава — от рядового бойца вплоть до высших командиров.
Указывалось также на низкий уровень слаженности в работе штабов. В первую очередь это относилось к органам управления, сформированным в ходе войны. Подчас войска- вступали в бой недостаточно подготовленными. На деятельности командиров отрицательно сказывалось и «штабное дерганье». По этому вопросу Воронов в предварительном докладе «О войне с Финляндией» писал: «Стоило только завязаться бою, как уже Генштаб, а за ним фронтовой штаб и ниже начинали дергать ротного командира вопросами: «На сколько метров продвинулся, сколько финны оставили убитых, сколько захвачено «ДОТ» и «ДЗОТ», — так воевать на войне нельзя, так можно на войне трепать нервы и заставлять ведущего бой командира оглядываться назад и возбуждать его против своих же штабов»{105}.
В заключительной части доклада Ворошилов сделал ряд предложений, которые необходимо было провести в жизнь. В первую очередь это касалось кадровой политики в Красной Армии. Кроме того, как отмечал Воронов, «в армии создалась такая обстановка, что командир как-то не чувствует себя уверенным в своих действиях, любой подчиненный в любой момент может поднять шум по проводимому им мероприятию по партийной или комсомольской линии, пойти пожаловаться политруку или военному комиссару, и командир никогда не может быть гарантирован, что немедленно не начнется разбор дела… Много «ловкачей» пользуются этими обходными путями, много говорят и выступают, состоят в активе, а на деле нуль. Эти болтуны особенно выявились на войне своей непригодностью к боевой работе… Каленым железом нужно выжигать карьеризм, подсиживанье, систематическую игру на нервах подчиненных командиров»{106}.
