Михаил Барятинский - Т-62. Убийца «Центурионов» и «Олифантов»

В течение 1959 года было изготовлено несколько опытных образцов. К осени 1960 года машины успешно прошли полигонные испытания. Комиссия, проводившая их, рекомендовала принять танк на вооружение. Эффективность пушки У-5ТС была выше, чем у прародительницы — 100-мм противотанковой гладкоствольной пушки Т-12. Снаряды имели хорошую баллистику и все опасения конструктора В. В. Яворского оказались напрасными.

Помимо гладкоствольной пушки «изюминкой» нового танка стала цельнолитая башня. Танки семейства Т-54/55 имели литые башни с вварными катаными крышами, основания люков крепились к крыше болтами. Все это были, с точки зрения снарядостойкости, ослабленные зоны. По техусловиям броня башни «держала» бронебойный снаряд на расстоянии полутора калибров от сварного шва или болтового соединения. На новую машину решили попробовать установить полностью литую башню. Идеологом этого решения был заместитель главного конструктора УВЗ И. С. Бушнев, до 1957 года возглавлявший бюро вооружения и башни. В свое время он принимал участие в разработке литой башни танка Т-34. Непосредственное проектирование башни вел конструктор Ф. Ю. Беркович. Месяца через три изготовили ее первый опытный экземпляр. О том, как проходили испытания обстрелом, написал в своих воспоминаниях Ю. П. Костенко: «Испытания обстрелом по серийной программе проводил военпред. Он мелом наносил крест на поверхности башни в точке, в которую надлежало делать выстрел, проверял курсовой угол, под которым в соответствии с ТТТ башня была установлена по отношению к орудию, из которого производился выстрел, и командовал стрельбой. Я присутствовал при обстреле всех трех башен,[1] но четко запомнил только заключительный этап испытаний третьей башни. Испытаниями этой башни руководил майор Белянский. Военпредом он работал давно, свое дело знал до тонкостей, испытания провел четко. Но программа обстрела серийной башни не предусматривала стрельбу по вварной крыше и по основаниям люков, прикрепленных болтами к башне. Это были ослабленные зоны. У цельнолитой башни этого не было, следовательно, Белянский должен был проверить броневую защиту и крыши, и люков.

Закончив обстрел по программе, мы с Белянским тщательно осмотрели все вмятины на броне и окончательно убедились, что башня эту часть испытаний выдержала. Молча мы простояли минуту, а может, и больше. Белянский в правой руке держал кусок мела и смотрел на крышу башни. Затем его рука легла на переднюю часть крыши, и мел коснулся брони в той точке, где на серийной башне сходились три сварных шва и в которую никогда не стреляли. Не отрывая руки от башни, Белянский обернулся и прямо глянул мне в глаза. Я понял его немой вопрос. Но он задал его вслух: «А сюда стрелять можно?» Я ответил утвердительно. Он аккуратно нанес мелом крест, и мы пошли к орудию. Белянский сам навел и сам произвел выстрел. Снаряд точно попал в крест, оставил в броне след глубиной 6–7 мм и длиной 200 мм и срикошетировал. Внутри башни ни сколов брони, ни трещин не было. Второй выстрел, также с моего согласия, Белянский произвел по основанию люка командира. За эту точку я не опасался, и она неожиданностей не принесла.

Так была создана полностью литая башня будущего танка Т-62».

В ходе испытаний «объекта 166» выявилось одно обстоятельство. При требуемом темпе стрельбы загазованность боевого отделения вдвое превышала норму. Чтобы снизить ее, конструкторы Ю. А. Ковалев, В. М. Быстрицкий, Е. Е. Кривошея и Ю. С. Цыбин предложили внедрить механизм выброса стреляных гильз. Принцип его работы был таким: экстрактируемая гильза (а для пушки У-5ТС использовались два типа гильз — стальная массой 7,95 кг и латунная массой 8,45 кг) попадала в ловушку механизма выброса, в задней части башни открывался специальный люк и гильза пружиной выбрасывалась наружу, после чего люк закрывался. При выстреле во время отката пушки механизм взводился для очередного броска. Испытания показали, что это устройство позволило сократить загазованность в танке более чем в два раза и избавило экипаж от необходимости укладывать гильзы на место использованных выстрелов.

Несмотря на то, что Министерством обороны работа по установке в танк новой пушки была оформлена решением Военно-промышленной комиссии при ЦК КПСС и Совмина СССР, военные всячески противились постановке его на производство, поскольку по мощи вооружения он превосходил харьковский «объект 430», на который уже было потрачено огромное количество средств. На Уралвагонзаводе тяжело переживали создавшееся положение, но тем не менее начали проектирование новой боевой машины с двигателем В-26 мощностью 700 л.с. и ходовой частью, заимствованной у «объекта 140». К лету 1961 года были изготовлены два опытных образца «объекта 167».

Тем временем разразившийся в Министерстве обороны в начале января 1961 года скандал положил конец всем проволочкам с «объектом 166». Дело в том, что еще в 1958 году на вооружение английских танков «Центурион» была принята 105-мм нарезная пушка L7, имевшая очень длинный ствол в 62 калибра и огромное по тем временам давление в канале ствола — 5500 кг/см2. Подкалиберный 105-мм снаряд имел начальную скорость 1470 м/с и по бронепробиваемости значительно превосходил снаряды советских 100-мм пушек. И все бы ничего — ведь «Центурион» производился в сравнительно небольших количествах, но в 1960 году в США приступили к серийному выпуску основного танка M60, также вооруженного 105-мм пушкой. В ФРГ и Франции это орудие планировалось установить на перспективные танки «Леопард» и AMX-30. В Великобритании в проектируемый танк «Чифтен» и вовсе собирались установить пушку калибром 120 мм. Когда об этом узнал командующий сухопутными войсками маршал В. И. Чуйков, он пришел в ярость. Вызвав к себе командующего танковыми войсками маршала П. П. Полубоярова и других руководителей ГБТУ, герой Сталинградской битвы поинтересовался, есть ли у Советской Армии что-то, что можно было бы противопоставить танку M60. Ему ответили, что в Нижнем Тагиле есть танк со 115-мм пушкой, но он имеет недостатки, например при испытаниях сломался балансир. Тогда В. И. Чуйков начал кричать: «Что вы мне морочите голову какими-то балансирами? Мне хоть на свинье, а ставьте эту пушку!» Вслед за этим последовала весьма характерная для Чуйкова тирада, состоявшая сплошь из ненормативной лексики.

После устроенного разноса группа представителей ГБТУ приехала в Нижний Тагил и стала просить директора УВЗ И. В. Окунева в возможно короткие сроки начать серийное производство «объекта 166». Директор категорически отказал, мотивируя это тем, что завод готовится к выпуску более совершенного танка — «объект 167». Не помогли ни уговоры, ни последовавшие звонки из Москвы. И только в июле 1961 года на заседании ВПК, которое проводил заместитель председателя Совета Министров СССР Д. Ф. Устинов, Окунев дал согласие на постановку «объекта 166» на производство с июля 1962 года.

12 августа 1961 года вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 729–305 «О принятии на вооружение Советской Армии среднего танка Т-62».

В 1961 году завод № 183 изготовил установочную партию из 25 машин, которые поступили в Прикарпатский военный округ. 1 января 1962 года завод был остановлен на шесть месяцев для переоборудования сварочного конвейера в корпусном цехе, замены карусельных станков для обработки погона башни и проведения других мероприятий по подготовке производства. С 1 июля 1962 года начался массовый выпуск танка Т-62. В 1962 году было собрано 270 машин, в 1963-м — 1069, в 1964-м — 1521. Всего же за 11 лет производства, то есть до октября 1973 года, цеха Уралвагонзавода покинули 19 019 танков Т-62.

Эта машина, по сравнению со своим предшественником танком Т-55, имела целый ряд конструктивных особенностей. На ней установили гладкоствольную 115-мм пушку У-5ТС с двухплоскостным стабилизатором «Метеор»; цельнолитую башню с диаметром погона в свету 2245 мм (у Т-55 — 1816 мм); механизм выброса стреляных гильз через люк в кормовой части башни; изменили крепление пушки, прицела и спаренного пулемета в башне; увеличили длину корпуса на 386 мм, а высоту — на 27 мм; наклон кормового листа уменьшили с 17° до 2°; для обеспечения требуемого угла снижения пушки крыша корпуса от башни в сторону кормы имела наклон 3°15’, а в сторону носа — 0°30’; для защиты погона башни и люка командира от прямых попаданий пуль приварили броневые кольца сечением 10x30 мм; ликвидировали курсовой пулемет; конструктивно изменили механизм поворота башни; прибор наблюдения ТПКУБ заменили на комбинированный командирский прибор ТКН-2 «Кармин»; установили малогабаритный форсуночный подогреватель повышенной теплопроизводительности, 19-дисковый фрикцион с гидропневматическим приводом управления, исключавшим излишнее буксование дисков в процессе работы и уменьшавшим усилие на педали, тормозные колодки из пластмассы на лентах тормоза поворота; для повышения плавности хода танка динамический ход опорных катков увеличили со 142 до 162 мм; за счет удлинения опорной поверхности гусениц понизили удельное давление на грунт до 0,75 кг/см2, а также внесли ряд других более мелких усовершенствований.