Олег Смыслов - Кто освободил Прагу в 1945 г. Загадки Пражского восстания
Тензоров также указывает, что в районе дивизии появились «русские партизаны». В действительности же, это были советские десантники и их заданием было следить за деятельностью дивизии. Боевых стычек с ними, однако, не было»{125}.
Спустя 24 года, в мае 1969-го, в газете «Руде право» будет опубликована беседа с председателем Национального собрания Чехословакии Йозефом Смрковским. Вспоминая восстание в Праге, он расскажет и такой эпизод: «Советское командование послало к нам весной 1945 г. специальную группу парашютистов, которой командовал полковник Савельев. Сброшена она была в лесном массиве Броды. Савельеву была поставлена задача проникнуть в ряды власовской армии с тем, чтобы она повернула свое оружие против немцев. Советские парашютисты добились своего, хотя следует оговориться, что я этого не знал»{126}.
Многие не знают об этом до сих пор, потому что в отличие от власовцев Петр Степанович Савельев, по самым разным причинам, долгое время молчал. Не оставил он и мемуаров. И только благодаря журналистам, некоторые его отрывочные воспоминания увидели свет. И кто знает, может быть очень скоро, мы увидим совершенно неизвестные до сих пор документы, которые более наглядно поведают нам о тех событиях на территории Чехии весной 1945 г. А пока остановимся на том, что известно…
Петр Степанович Савельев полковником не был. Его воинское звание капитан. Свою диверсионно-разведывательную группу «Ураган» в количестве 12 человек он готовил лично сам. Это разведчики из партизанского соединения Федорова и знающие немецкий язык чехи из дивизии полковника Свободы. Выброска произошла в марте 1945-го. Как и у любого диверсионного отряда, задач у «Урагана» было много, о чем в следующей главе. А пока лишь остановимся на одной, той самой, о которой знали даже власовцы.
Петр Степанович, конечно же, уже был стар, когда им заинтересовались журналисты. Какие-то детали забываются, какие-то путаются. Но в целом человек еще помнит многое. Помнил и капитан Савельев, как перед вступлением 1-й дивизии РОА в Прагу он направил туда разведчика Мишу Роговенко. Вероятно, это и был тот самый капитан, о котором пишет Ауски в своей книге. Петр Степанович утверждал, что назад на базу Роговенко вернулся в сопровождении чинов штаба первой дивизии. Переговоры продолжились уже с самим командиром «Урагана»:
«Парламентеры попытались поставить условие: с них должна быть снята вина за измену Родине.
— Я не имел таких полномочий и отказал им. — Савельев помолчал. — Но даже если бы такие полномочия были, то все равно отказал бы.
Делегация отбыла обдумывать ультиматум. Пал Берлин. Была получена шифровка о начале переговоров о капитуляции. Власовцы решили выторговать индульгенцию у пражан. Представители штаба первой дивизии РОА заявились в Прагу и предложили помощь в обмен на политическое убежище. Руководители повстанческого комитета не поверили карателям. Тогда 2 мая парламентеры Буняченко приехали в лес и заверили Савельева в нейтралитете без всяких условий.
Это событие стало сигналом к распаду РОА.
— К нам шли сдаваться бывшие военнопленные, приходили группами: по 20—30 человек, — рассказы-вает Савельев. — В свое время они предпочли службу в РОА смерти в концлагере. Предав Родину, а теперь немцев, эти люди клялись в верности в третий раз. Я принимал у них присягу и оставлял в отряде с обещанием, что предоставлю возможность искупить вину кровью. Часть перевоспитавшихся я направлял назад к Власову — уговаривать сдаваться дружков. Кроме того мы сформировали из перебежчиков два отряда. Ими управлял мой заместитель Федя Борисов.
Федя Борисов (Хисматулин Фатых Бакеевич), зам. командира группы «Ураган», до конца жизни работал учителем в селе Тюльбяково БА ССР, умер 24 мая 1972 г.
5 мая началось восстание. Отряд НКГБ «Прага», который в последние дни войны был подчинен Савельеву, захватил на несколько часов пражскую радиостанцию. Командир отряда Андрей Броневой подготовил текст обращения к союзникам от имени повстанцев. Призыв о помощи к Сталину, Черчиллю и Эйзенхауэру был передан в эфир на русском и английском языках.
— Американцы и англичане это обращение услышали и записали, о чем я узнал уже после войны, — заметил Савельев, — но на помощь не пришли, хотя были всего в 70 километрах от Праги.
На улицах города, на баррикадах, которых было сооружено более 2000, сражались против эсэсовцев и войск военной полиции чешские повстанцы, бойцы советских диверсионных отрядов и включенные в их состав бывшие власовцы.
— Их было максимум 300—400 человек во всех наших отрядах, — подчеркивает Петр Степанович, — в том числе в моем не более 150»{127}.
Сегодня адвокаты власовцев, по понятным причинам, не верят воспоминаниям таких ветеранов, как Петр Степанович Савельев, прекрасно зная, что в его доме никогда не было и не будет архивных документов, благодаря которым он мог бы подтвердить все свои слова. Потому и, не без издевки, опровергают… Любое же слово власовца, будь то рядовой писарь штаба, как мы уже знаем, у них фиксируется и цитируется в качестве неопровержимого источника. А потому история РОА, сама по себе, какая-то странная. Может быть потому, что тему предательства там аккуратненько заменили на «нестандартное и непривычное поведение человека в экстремальной ситуации». Теперь это называется так! Ну, да Бог с ними, с предателями и их адвокатами. Доктор исторических наук А.В. Окороков, например, один из немногих специалистов, который не просто засомневался во всей этой власовской возне с участием в восстании, а выразился достаточно конкретно и предельно ясно: «Дело в том, что ни в опубликованных исследованиях, ни в доступных автору архивных материалах не было обнаружено ни одного документа, подтверждающего факт призыва руководителей чешского восстания к 1-й дивизии ВС КОНР оказать им вооруженную помощь. Нет ни одного слова о помощи чехам и в протоколах допросов генералов и офицеров РОА: Власова, Буняченко, Николаева, Жуковского и др. В этих документах действия 1-й дивизии объясняются процессом разложения личного состава и потерей контроля над военнослужащими командованием дивизии. Этот факт опровергает распространенную версию авторов воспоминаний — участников событий об устной просьбе о помощи»{128}. Что, собственно, нетрудно заметить в мемуарах Артемьева и в книге Ауски.
Глава 7.
ПЕРВАЯ ДИВИЗИЯ В ПРАГЕ
Буквально накануне восстания генерал Эйзенхауэр отдал приказ армии генерала Паттона «начать наступление в Чехословакии, продвинувшись до линии Пльзень — Карловы Вары — Ческе Будейовице. Об этом Эйзенхауэр и сообщил в Москву 4 мая, добавив, что, если ситуация потребует, армия готова продвинуться далее до рек Влтава и Лаба и освободить западные, т.е. левые, берега этих рек в то время, как советские войска освободят восточные, т.е. правые, их берега. В ответном письме Эйзенхауэру от 5 мая Антонов настаивал на первоначальной договоренности, мотивируя это тем, что советские войска уже начали перегруппировку сил и приступили к реализации ранее запланированной операции. Продвижение американских войск на запад грозило возможностью столкновения и перемешивания войск союзников, чего не желали обе стороны. Это был важный военный аргумент, что должен был признать и Эйзенхауэр. Но в советской позиции, несомненно, присутствовала и скрытая политическая мотивация.
Чехословакия, которая имела союзный договор с СССР и подавляющая часть которой была освобождена Красной Армией, согласно представлениям Москвы, как, впрочем, и Эйзенхауэра, входила в сферу советских интересов.
Поэтому советское руководство было заинтересовано в освобождении чехословацкой столицы Красной Армией. Американские войска остались на договоренной в апреле линии. В посланной Антонову телеграмме Эйзенхауэр писал: «Полагаю, что советские войска смогут быстро перейти в наступление и разгромить силы противника в центре страны».
Так и произошло. 4 мая командование войсками 1-го УФ отдало приказ армиям правого крыла быть готовыми к исходу 6 мая начать «стремительное наступление… в общем направлении на г. Прага… и танковыми армиями на шестой день операции овладеть ею». Измотанным в боях за Берлин войскам предстояло преодолеть Рудные горы на севере Чехии и подавить упорное сопротивление противника»{129}.
Когда восстание в Праге началось, генерал Паттон выполнил приказ в течение 5—6 мая, «остановившись на линии Пльзень — Карловы Вары — Ческе Будейовице, далее в соответствии с указанием начал проводить активную разведывательную деятельность в пражском направлении. Он очень хотел войти в Прагу, благо не встречал фактически никакого сопротивления со стороны немцев. Однако 6 мая было получено указание Эйзенхауэра: «Информируйте, пожалуйста, генерала Антонова… что я приказал своим силам не переходить линию Ческе Будейовице — Пльзень — Карловы Вары. Полагаю, что советские силы могут продвинуться быстро и разрешить ситуацию в центре страны»{130}.
