Рафаил Мельников - Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925)
31 января на рейде Коломбо (о. Цейлон) застали целую английскую эскадру и яхту “Та мара”. Салюты и визиты не прекращались весь день. Теплую встречу августейших соотечественников среди неописуемых красот южного океана и его природы украсили проявлявшие тогда к русским дружественные чувства представители английских морских сил в Индии. Их корвет “Turquoise” встретил русские корабли на подходе к Коломбо и, заняв место впереди “Памяти Азова”, привел корабли в гавань.
Череда визитов, приемов, экскурсий прервалась захватывающим аттракционом, который был устроен в джунглях перед специально сооруженным павильоном их императорских высочеств с “Памяти Азова” и “Тамары”. Сначала прирученные слоны, сокрушив участок джунглей, продемонстрировали свою фантастическую мощь и силу, а затем провели хорошо освоенную под руководством погонщиков ловлю диких слонов и водворение их в заранее сооруженный загон (Г.И. Родде, с. 220–222).
“Вечером 1½3 февраля великие князья давали второй обед в честь наследника цесаревича в украшенной и освещенной электричеством “Тамаре” под звуки музыки с “Памяти Азова”. Лишь только замолк оркестр, как с английского корвета “Turquoise” отделились две большие шлюпки и, сияя венецианскими фонарями, стали приближаться к яхте. Множество других разнообразных небольших гондол, наполненных разодетыми дамами, уже ранее окружало “Тамару”.
В Пирее
Вдруг с одной из первых лодок раздалась серенада. Прекрасный тенор пел по-английски итальянскую арию под аккомпанемент пианино, скрипки и флейты. Взрыв аплодисментов был наградой певцу, а наш оркестр отвечал на пение несколькими бравурными ариями. Даже необыкновенно говорливое море смолкло, как бы прислушиваясь к чудным мелодиям. Очарованною лежала неподвижно его гладкая поверхность, а луна задумчиво смотрела с неба, играя серебром на этой глади. Казалось, что вся природа нежилась и дремала в эту волшебную ночь, как дитя под звуки колыбельной песни, трогавшей душу. Тихо стало на “Тамаре” в час ночи. 12/24 февраля еще раз великие князья, пригласив нас, отправились на “Память Азова”, чтобы откланяться, наследнику цесаревичу, и затем вернулись на “Тамару”, уже готовую двинуться в путь в 10 часов утра.
Роскошный крейсер под флагом Государя Наследника, а за ним и “Владимир Мономах” вышли в море. Раздались салюты с английских судов; в ответ загремели им наши; неподвижно стояли на реях матросы-англичане, провожая Августейшего Гостя. Скоро свежий бриз развеял пороховой дым, окутывавший колоссы-корабли. Наша “Тамара” быстро, как птичка, промелькнула, обрезав нос “Мономаху”, и несколько времени шла рядом с “Памятью Азова”. Море едва колыхалось за нею. Все время между крейсером и яхтой велась, при помощи рупора, беседа, пока наконец на “Памяти Азова” не раздался сигнал к обеду. В час дня снова наша яхточка обменялась с крейсером и “Владимир Мономахом” сигналами и, круто повернув назад, взяла курс на NW 30” в Тутикорин, лежащий на восточном плоском Коромандельском бе-! регу Индии. Завтра ранним утром мы должны! туда прийти. Долго-долго следили с “Тамары”! за удалявшимися на восток кораблями, мощно! разрезавшими воды Бенгальского залива.
Медленно дышит океан под нарастающими легкими порывами северо-западного ветерка. Еще раз поднялись сигнальные флаги,! и, несмотря на далекое расстояние, последний привет “Тамары” был повторен на крейсере, уже начавшем скрываться на горизонте.”! (Доктор Радде, с. 224–226).
Нельзя не присоединиться всей душой к восторгам по поводу этой, изображенной доктором Радде, исполненной красот и великолепия картины. Хочется, как и автору с “Тамары”, закончить этой сценой свое повествование и уверить себя, что дальнейшее путешествие наследника протекало счастливо и безмятежно. И остается лишь пожалеть, что для высшего блага наследника и всей России он не был отправлен на родину на борту “Тамары”. Неописуемая роскошь и нега путешествия было бы так кстати сменить на более скромные, чем на “Памяти Азова”, условия яхтенного плавания. Но безмерно людское холопство и самонадеянность.
Пышность безумного путешествия решили (любопытно было бы видеть мотивировку!) углубить присоединением в пути к отряду наследника всей Тихоокеанской эскадры. О таком именно присоединении эскадры в Сингапуре говорилось в отчете по Морскому ведомству за 1890–1893 г. (С-Пб, 1895, с. 36). Словно подгулявший купчик, ведомство бездумно разбрасывало деньги, которых флоту всегда не хватало на ремонт и боевую подготовку кораблей. Не считая двух канонерских лодок, в Сингапур для лицезрения наследника и почетного усиленного конвоирования “пригнали” из Нагасаки (через Манилу) и самый мощный тогда в Тихом океане крейсер “Адмирал Нахимов”. Он пришел под флагом начальника эскадры вице-адмирала П.Н. Назимова (1829-?), который, заранее придя в Сингапур по получении известия о выходе отряда наследника с Цейлона, начал готовить торжественную встречу.
18 февраля с приходом на рейд “Памяти Азова” (флаг наследника) и следовавшего за ним “Владимира Мономаха” все корабли — и русские, и иностранные (по приглашению адмирала) — окутались дымом громоподобного салюта из 25 выстрелов, послали по реям команды и прокричали пятикратное “ура”. Соединение отряда с эскадрой означало, как практически замечал Ф.В. Дубасов, “низложение” Басаргина и прочие чиновнобюрократические преобразования. Структуру отряда нарушили, его начальника превратили в младшего флагмана эскадры и с “Памяти Азова” “выселили” на “Мономах” (где и был поднят флаг адмирала), а капитана 1 ранга Бауера “выселили” с “Мономаха” на “Нахимов”, где он стал флаг-капитаном при начальнике эскадры.
Заступаться за своего адмирала, чтобы сохранить отряд в неприкосновенности, наследник не стал. Новым для него развлечением стали состоявшиеся 18 и 19 февраля смотры “Адмиралу Нахимову” и лодкам “Манчжур” и “Кореец”. 19 февраля на “Памяти Азова” наследник дал обед командирам трех фрегатов эскадры, после чего адмирал Назимов перебрался на “Память Азова” под флаг наследника. Как замечал Ф.В. Дубасов, хотя “Нахимов”, а тем более лодки, не значатся особенной внушительностью, но так как в общем нас здесь пять судов, то эта парадная встреча и соединение эскадр не лишены были некоторого блеска, который, кажется, очень неприятен англичанам” (Морской Сборник, 1916, № 6, с. 41).
Понятно, конечно, что эта игра мелких амбиций, получившая у офицеров название “показывать из-за угла кулак Англии”, не могла оправдать расходов по “прогону” “Адмирала Нахимова” из Японии до Сингапура, а затем, сопровождая наследника обратно на север, чтобы уже в июне того же года снова отправиться на юг, для возвращения в Россию. 23 февраля три крейсера пришли в Батавию. На кораблях не без основания предполагают, что это было сделано (с возвращением назад) ради устройства для наследника праздника перехода через экватор.
Празднество подготовили с большой выдумкой и с большим энтузиазмом провели по установившемуся в русском флоте классическому сценарию: явлением на корабль морского царя Нептуна, с огромной, фантастически наряженной и несообразно накрашенной свитой, включая неизменного брадобрея. Всем не прошедшим ранее экватор (кто проходил, — тем разрешалось откупиться) устроили столь же театрализованное бритье и последующее купание в сооруженном из парусины бассейне.
Все это в подробностях описывалось Г.Ф. Цывинским и Ф.В. Дубасовым. “Все остались чрезвычайно довольными этим праздником, и команда действительно наслаждалась им с совершенно детской радостью”, — писал Ф.В. Дубасов. Наследника, правда, не искупали, его, как и принца Георга, оберегали также и от других неудобств корабельной жизни. Так на время погрузки угля в порту на “Память Азова” обе высокие особы перебирались на “Адмирал Нахимов”.
В Батавии для наследника устроили охоту на крокодилов. 7 марта пришли в Бангкок, оттуда на яхте сиамского короля наследник был доставлен во дворец для продолжения программы развлечений, включая, конечно, ловлю слонов (их пригнали аж 287) и щедрую раздачу орденов для чинов свиты наследника (на него возложили знаки высшего государственного ордена Шокра-Кри). 15–19 марта стояли в Сайгоне. В город пришли, оставив глубокосидящий “Адмирал Нахимов” в устье реки Меконг. Шли большой скоростью против сильного течения под проводкой лоцмана. Узкая извилистая река пряталась в обильной зелени, и по временам казалось, что идущий" впереди “Азов” катится по зеленому лугу, заросшему высокой густою травой и гаоляном”, — писал Г.Ф. Цывинский (с. 111).
На якоре
Как и в Сиаме (где король искал союза с Россией, чтобы сохранить независимость своего государства), прием в Сайгоне отличался особой сердечностью и торжественностью. Во всем чувствовалось уже скорое приближение союза России и Франции. “Вся набережная и прилегающие к ней улицы были заполнены народом и в воздухе гудело: “Vive la Russia!” — (Г.Ф. Цывинский, с. 111).
