Владимир Шигин - Последние герои империи
Обеденное время прошло сравнительно спокойно. В кают-компании собрались все свободные офицеры во главе со старшим офицером капитаном 2-го ранга Александром Александровичем Мусатовым. Покойный Александр Александрович был удивительно спокойный человек. Держал себя во всех случаях ровно и невозмутимо. Никакие обстоятельства, кажется, не могли его вывести из себя. Его хладнокровие, распорядительность весьма благотворно действовали на подчиненных ему людей. Одно его присутствие поддерживало бодрое состояние духа даже у людей, не обладающих достаточно крепкими нервами.
На этом последнем обеде старший офицер, наливая себе рюмку водки, произнес: "Ну, покойнички, выпьем!" Через несколько часов эти слова оказались для него самого и некоторых из присутствующих пророческими, но в тот момент все приняли их как шутку и единодушно потянулись чокнуться с Александром Александровичем. В душе же каждый, я не сомневаюсь, был уверен, что старший офицер был прав. Обед прошел, в общем, довольно оживленно.
После обеда я пошел в каюту отдохнуть, так как чувствовал себя после пережитого совершенно разбитым. Через весьма короткий промежуток времени, насколько мне помнится, около половины второго дня, я был разбужен окриком лейтенанта Т.: "Вставай, Петрович, опять дымы, пробили боевую тревогу". Я немедленно вскочил и побежал на мостик.
На этот раз вся зюйд-вестовая часть горизонта была заволочена дымами. Сомнений никаких — это могла быть только неприятельская эскадра. Однако дымы эти, видимо, не приближались, а как бы держались на определенном расстоянии. Затем казалось, что от всей массы дымов отделились два и начали движение в направлении к нам. Постепенно открывались рангоут, трубы и, наконец, силуэты двух быстро идущих на нас судов».
В половине четвертого пополудни по носу «Ушакова» показались Первый и Второй японские броненосные отряды под флагами адмиралов Того и Камимуры.
— А вот и главный самурай пожаловал, ишь, дымит в полнеба, во всю прыть чешет! — вздохнул старший артиллерист, усаживаясь в кресло управляющего стрельбой. И уже рассыльным: — Опросить командиров башен и плутонгов о готовности к открытию огня. Главная цель — флагман Того «Миказа». С него и начнем
— Пусть себе наяривают. Ловушка еще не захлопнулась. Адмирал Того, как всегда, ошибся в расчетах, и мы своего шанса теперь не упустим! — отозвался Миклуха. — Рулевой, право пятнадцать! Будем уклоняться!
И снова командиру «Ушакова» удалось почти невероятное — обмануть самого Того и весь японский флот, следовавший с ним! Вскоре неприятельские броненосцы остались далеко позади, долго еще пачкая горизонт грязным дымом
Но Владимир Николаевич особо не радовался. Слетев по трапу, он вбежал в штурманскую рубку и вместе со штурманом дырявил измерительную карту, прикидывая все возможные варианты действий неприятеля. Затем вызвал к себе Мусатова,
— Александр Александрович, до выхода из пролива нам остается не больше двух часов, а там ищи ветра в поле, там японцам нас не достать, это я вам говорю как старый дальневосточник. Будем уходить к берегам Японии, там-то уж нас искать не будут. Все должно решиться в эти два-три часа. Обойдите посты и попросите людей от моего имени постараться, как никогда
— Того наверняка сейчас наводит на нас телеграфом ближайшие крейсерские отряды! Это его последний шанс догнать броненосец! — заметил Мусатов, уходя.
— Разумеется, — кивнул Миклухо-Маклай. — И если бы у нас не разбило во вчерашнем бою беспроволочные телеграфы, вполне можно бы подслушать их болтовню и отвернуть в сторону. Но, увы, чего нет, того нет!
Вспоминает один из членов экипажа броненосца: «Больной, с издерганными походом нервами… Владимир Николаевич с самого начала боя, еще 14 мая, вел себя безукоризненно, не проявив ни малейшей робости или сомнения. Невзирая на все несчастные для нас условия, он твердо решил, что имя старика Ушакова не будет запятнано и русский флаг на броненосце его имени опозорен не будет…»
Постоянно меняя курс, «Ушаков» спешил вырваться из узкого Цусимского пролива.
— Господи, пошли туман! — молили офицеры и матросы. Но солнце, как назло, светило вовсю, и видимость была великолепная.
Сзади на горизонте появились два дымка. Сначала чахлые и еле заметные, они быстро увеличивались, становясь все гуще и больше.
Скоро с ходового мостика можно было разглядеть броненосный крейсер «Ивате», а за ним однотипный «Якумо». На каждом—по четыре новейших восьмидюймовых орудия с дальностью стрельбы, перекрывающей дальность «ушаковских» пушек почти вдвое, и по двенадцать шестидюймовых. Оба играючи дают двадцать узлов с лишним. Водоизмещение каждого в два раза больше, чем у «Ушакова».
— Недурно, кто толк понимает, — бросил сам себе Миклуха озабоченно. И скомандовал: — К бою!
Артиллерийская тревога была пустой формальностью. Все уже давно разбежались по боевым постам. Но боцманские дудки уже тревожно пели «все по своим местам» — сигнал, от которого начинали чаще биться сердца.
— Японские пушки лупят по 75 кабельтов! — присвистнул старший артиллерист, заглянув в справочник. — Нас спасет только кратчайшая дистанция боя!
— Вот когда и проявились наши «неудачной серии выделки» пушечки! — в сердцах сплюнул за борт Владимир Николаевич. — Сюда бы того умника, что бумажечку эту подписал! Посмотрел бы я сейчас ему в глазки!
Спустя полчаса японские крейсера напили тихоходный броненосец…
Позднее будет установлено точное соотношение сил в том неравном бою. «Ушаков» мог противопоставить японцам лишь свои четыре 10-дюймовые орудия с малой точностью стрельбы и дистанцией шестьдесят три кабельтова (по проведенным полигонным расчетам, а на деле еще меньше) и четыре 120-миллиметровых орудия. Их дальность была еще меньше — пятьдесят кабельтов. Таким образом, японцы превосходили поврежденный «Ушаков» как минимум в пять раз!
Из воспоминаний капитана 2-го ранга Л. Транзе: «Японские крейсеры "Иватс" и "Якумо", идя большим ходом, сходящимся курсом, шли на сближение. На головном из них был поднят какой-то длинный сигнал. На броненосце пробили боевую тревогу. Когда японские крейсеры, находясь сзади нашего правого траверза, были в пределе дальности наших орудий (63 кабельтова), командир приказал дать залп. Крейсеры на наш огонь не ответили. К нашему удивлению, на фок-мачте головного крейсера "Ивате" мы увидели большой русский коммерческий флаг, и, только разглядев вымпел переговоров по международному своду, поняли, что сигнал относится к нам».
На фалах головного «Ивате», идущего под флагом контр-адмирала Самимуры, взвился сигнал Сигнальщики, лихорадочно листая международный свод сигналов, быстро отыскали нужное сочетание.
— Быстрее, быстрее, — торопил их командир. И обернулся к старшему артиллеристу. — Вы готовы к открытию огня?
— Готов, Владимир Николаевич! — отозвался тот весело. Штурман Максимов тем временем, забрав у сигнальщиков
книгу, читал флажный семафор:
— Советую сдать корабль…
— Хватит! — резко оборвал его Миклухо-Маклай. — Остальное нам знать не надо! Открыть огонь!
Полный же текст семафора выглядел так: «Советую сдать корабль. Ваш флагман уже сдался».
Из воспоминаний капитана 2-го ранга А. Транзе: «Когда доложили командиру разобранную часть сигнала: "Советую вам сдать ваш корабль…" и увидели, что есть еще и продолжение сигнала, командир сказал: "Ну, а продолжение сигнала нам знать и не надо" и приказал не подымать "до места" ответное "Ясно вижу", чтобы, продолжая сближаться, крейсеры подошли еще ближе. Когда же дистанция уменьшилась до возможной действенности нашего огня, командир приказал поднять ответ до места, а со спуском его снова открыть огонь».
Ударили пушки «Ушакова». Бой начался. Не ожидавшие столь решительного отпора после сдачи небогатовского отряда, японцы долго не могли пристреляться. Умело маневрируя, командир все время сбивал им наводку.
Вот получил подряд несколько попаданий и отвернул в сторону на некоторое время «Ивате». Вот завилял на курсе, объятый пожаром, «Якумо». Русские пушки били безостановочно. Точность их огня была поразительна, и это при их-то низком качестве! Долгие месяцы напряженной учебы и тренировок не прошли даром.
Из воспоминаний капитана 1-го ранга А. Гезехезуса: «Взоры всех были напряженно направлены на эти суда. Кто-то крикнул: "Да это наши крейсеры!" Крик ошеломляюще подействовал на всех. Многие бурно стали выражать свой восторг. Но это продолжалось недолго. Вскоре стало ясно, что это неприятельские крейсеры. Восторг сразу исчез, лица стали сосредоточенными, и взоры всех обратились на своего командира. Командир спокойно, без признаков малейшего волнения, рассматривал в бинокль приближающиеся суда. На переднем крейсере взвился большой сигнал. "Ответ до половины, разбирайте сигнал", — приказал командир. По боевой тревоге все разошлись по своим местам. Перед этим командир приказал всем нам озаботиться, чтобы у всех людей были приготовлены спасательные средства. По приходе в башню я сейчас же приказал расшнуровать койки и по числу прислуги башни взять на каждого по пробковому матрацу. Минному офицеру лейтенанту Жданову командир приказал заложить подрывные патроны на случай взрыва броненосца, что и было им исполнено. Под циркуляционные помпы были заложены патроны. Все эти распоряжения ясно показывали, что командиром заранее было принято совершенно определенное решение. Никакого другого выхода из положения он, вероятно, не видел.
