Василий Черкасов - На броненосце “Пересвет". 1903-1905 гг.
В работе участвовало 200 человек солдат, 100 матросов с “Севастополя” и 100 с “Пересвета”. Числу к 10 мая почти все подготовительные грузы были доставлены наверх, и пришлось подумать о подъеме пушек. Было очевидно, что таким же способом подымать пушки невозможно: люди, сами с трудом подымающиеся в гору, не могут тащить за собой 300 пудов. Очевидно, что нужно было применить машину или изменить способ тяги.
На одной из Порт-Артурских батарей
Тогда было сделано следующее: по всей горе на каждом повороте рельсового пути были врыты в скалу по два верпа (маленькие якоря) так, чтобы из земли торчала бы одна скоба, а где удобно торчала одинокая скала - на нее накладывался строп из стального троса. Затем в скобы верпов и стропы были заложены большие канифас-блоки. С “Пересвета” привезли гини (тали) для подъема минных катеров, из порта достали два 8-дюймовых стальных перлиня в 100 сажен длиной. Далее, погрузив пушку на тележку декавильки, привязали к ней оба перлиня, и, проведя их сквозь отводные блоки, повернули около правого верпа концом вниз и заложили за конец гини, нижний блок которых укрепили внизу. Таким образом, людям приходилось уже не тащить вверх, а наоборот, самим спускаться. Подъем пушки настолько облегчился, что после первой пробы выяснилось, что наличного числа людей вполне достаточно для подъема без гиней, перекладка которых была очень кропотлива, а разбивка талей и подъем верхнего блока в гору занимал очень много времени. Тогда решено было просто надставить стальной перлинь тросовым, чтобы его можно было крепче держать в руках, и в таком виде продолжали подъем на двух горденях.
Когда тележка подходила к первой паре отводных блоков, то из них выкладывали горденя, и те, получив новое направление, продолжали служить до первого верпа; тут под колеса подкладывались надежные закуски, на один перлинь накладывались стопора, другой переносился в следующий верп, обтягивался и стопорился, пока не обнесут следующий перлинь.
Конечно, это не выходило так гладко, как на бумаге. Декавилька не была достаточно прочна, тележка была старая, расхлябанная, направление тяги горденей не всегда совпадало с направлением рельсового пути, особенно на поворотах, вследствие этого тележка постоянно сходила с рельсов, и тут было настоящее мучение, чтобы установить ее на место. Однажды тросовый перлинь перетерся в узле о стальной, и, когда 200 человек на него налегли всей тяжестью своего тела, он лопнул, и если бы не второй перлинь, пушка покатилась бы вниз и, конечно, задавила бы людей, упавших на рельсы, но все обернулось только в комическую сторону, так как устоявшим людям смешно было смотреть на картину кувыркавшихся под гору 200 человек, на самом же деле никто даже не ушибся.
Первую пушку подняли в четыре дня, но потом, когда все приноровились, рельсы подкрепили и прочее, вторая пушка для своего подъема потребовала только полтора дня, а каждая тяжелая часть станка (основание, станины, рама и мелочь) требовала по одному дню работы.
Первая проба 6-дм пушки на берегу была произведена на форту № 5 в присутствии генералов, адмиралов и других чинов, причем оказалось, как и доказывал по подсчетам весов подполковник Меллер, что платформа немного легка и подпрыгивает при выстреле. Было произведено четыре выстрела, отчего пушка с платформой подалась назад на 1 дюйм. Изменять систему установки уже было некогда, и решено было просто навалить на платформу мешки с песком и укрепить ее цементом. Пришлось разводить цемент и на нашей вышке, на тележке подняли туда цистерну, а потом в один день 200 человек принесли туда 100 ведер воды (по 1/2 ведра) и 200 человек по 10 фунтов песку, а цемент в бочках доставлен на тележке.
Из всего этого видно, с какими трудностями была сопряжена эта работа, и, несмотря на это, на 29-й день после начала работ пушки произвели первый пробный выстрел (я получил за эту работу 87 рублей разъездных, по 3 рубля в день). Нашу работу еще немного задерживала постройка станции беспроволочного телеграфирования на отроге той же вершины 218 сажен.
События же в Артуре тем временем текли своим чередом.
20 апреля. Ночью поднялась страшная канонада, вскоре мы узнали, что к проходу направляются один за другим громадное количество пароходов. Это оказалось новой попыткой заградить проход, и таких заградителей на этот раз оказалось 10 штук, но так как проход теперь очень хорошо огражден, то все брандеры погибли, не дойдя до прохода, и лишь одному удалось проскочить между “Шилкой” и “Хайларом”, но тут на него с остервенением бросились наши сторожевые паровые и минные катера, и два из них (с “Победы” и “Пересвета”) одновременно пустили в него по мине Уайтхеда, отчего тот и затонул. Машинист Федоров на нашем минном катере вошел в такой азарт, что выпустил из револьвера 700 пуль.
Едва ли кому-нибудь из личного состава этого отряда брандеров на этот раз удалось ускользнуть, так как на другой день на рейде найдено три разбитых шлюпки и в них два убитых японца, а с труб и мачт снято порядочное количество закоченевших японцев, причем те, несмотря на свое безвыходное положение, стреляли из револьверов по подходящим к ним шлюпкам. Одного раненого офицера два матроса вели на гауптвахту, когда тот неожиданно вырвал у одного из них револьвер и хотел его застрелить, но другой успел ткнуть его штыком. Фанатизм, видимо, был у них страшный.
22 апреля. Японцы бродят милях в 12-15 от Артура. Их здесь имеется пять броненосцев (“Фудзи” нет, вместо него шестым поставлен крейсер “Асама”), крейсера “Токива” и “Якумо”, “Читосе”, “Касаги”, “Такасаго” и “Иосино”. Они стоят здесь, чтобы мы не вышли помешать высадке, бомбардировать, вероятно, больше не рискнут.
Нам передано, что около Порта-Адамс происходит высадка с транспортов, которых охраняет 10 военных кораблей, а около Бицзыво фальшивая демонстрация при помощи шести кораблей. Я не знаю расположение сухопутных войск, но уверен, что Артур достаточно силен и Цзиньчжоуская позиция не пропустит японцев на Квантуй.
23 апреля. Адмирал Макаров прибыл в Артур на 12-й день после своего назначения. Если адмирал Скрыдлов был назначен в Артур сейчас же после гибели Макарова, то он имел время не только приехать сюда, но мог бы даже уж вернуться в Петербург, прошло 24 дня, а его все нет. Если Алексеев уедет, то на кого же он оставит эскадру?
Никого подходящего найти в Артуре мы не могли, и оставалось только терпеливо ждать событий, и вот сегодня события эти разыгрались так, как никто ожидать не мог. Адмирал Алексеев со своим штабом уехал в Мукден, оставив “временным” начальником эскадры адмирала Витгефта, без всякого штаба, и адмирала князя Ухтомского младшим флагманом. Командир “Цесаревича” капитан 1-го ранга Григорович недавно произведен в адмиралы и адмиралом Макаровым назначен командиром порта, вместо уволенного им же от этой должности адмирала Греве, а капитан 1-го ранга Эбергарт, назначенный командиром “Цесаревича”, уехал с наместником в Мукден. Это последнее больше всего удивило нас, потому что Эбергарт, почти командовавший при Старке эскадрой два года, мог бы нам быть крайне полезен, и на него одного возлагались все наши надежды, а теперь мы чувствовали себя покинутыми на произвол судьбы.
24 апреля прибыл в Артур последний поезд с боевыми припасами. Обрадовались мы ему страшно, но оказалось, что “боевого” там очень мало, а все чугунные снаряды. Это был единственный военный транспорт, пришедший из России в Артур за всю войну, а так как с этого дня прекратилось всякое сообщение с внешним миром, то нам оставалось использовать только то, что у нас было в руках. Конечно, никогда в жизни не думали мы, что Россия бросит Артур и всю эскадру на произвол судьбы, и если бы три месяца войны до осады нам не высылали решительно ничего их тех громадных, но сравнительно скромных требований (консервов, пороху и снарядов), которыми мы бомбардировали Петербург, то, вероятно, от нас не ждут долгого сопротивления противнику, а рассчитывают освободить нас раньше, чем все это выйдет. Ну, думали мы, месяц-то мы, безусловно, продержимся и с этим.
Когда наши пушки были установлены на берегу, то вышел приказ о снабжении их боевыми запасами, причем в конце приказа стояло следующее: “Объяснить людям, чтобы они берегли снаряды, ни одного не выбрасывали не обдумав, и сильно экономили бы их, так как если каждая пушка сделает по шесть выстрелов в день, то в 60 дней не останется ни одного снаряда, а в дни штурмов, вероятно, придется стрелять чаще, поэтому следует приберегать имеемый запас для отражения штурмов”. Отсюда видно, что на каждую пушку было не больше 360 снарядов и что осаду не предполагалось затянуть больше чем на два месяца.
25 апреля. Сообщения уже нет, а телеграф почему-то еще работает по шифру. Вероятно, японцы еще не заметили второй линии столбов.
