Роман Пономаренко - Битва за Ковель
Сам генерал-майор Борисов нередко лично награждал отличившихся непосредственно в ходе боя (разумеется, в пределах предоставленных ему прав). Только за несколько дней наступления в 175-й стрелковой дивизии было награждено более 1100 военнослужащих, причем многим из них ордена и медали были вручены сразу после совершения подвига.
Следует, конечно, согласиться с жалобами советских командиров на нехватку боеприпасов, однако не нужно забывать, что немецкому гарнизону боеприпасов не хватало также, а получали они их с большим трудом. Так что касательно проблем с обеспечением сражающихся войск боеприпасами обе стороны были приблизительно в равных условиях, возможно даже советские войска имели некоторое преимущество, так как их снабженцам не приходилось преодолевать сопротивление противника, обеспечивая части на линии фронта.
Поскольку сломить сопротивление немецких войск в настоящем бою не удавалось, была усилена пропаганда, направленная на солдат гарнизона Ковеля. Осуществлялась она путем проведения радиопередач на немецком языке и разбрасыванием листовок. В листовках и по радио постоянно объявлялось о неминуемом падении Ковеля, вместе с призывами к солдатам вермахта сдаваться в плен. К разочарованию советских пропагандистов результативность этих мер была небольшой — перебежчиков было крайне мало, хотя многие из захваченных в ходе боев в плен немецких военнослужащих сразу же начинали рассказывать на допросах о своей добровольной сдаче в плен, мол, «читали русские листовки, слушали радиопередачи на немецком языке и лишь ждали удобного случая, чтобы бросить оружие, прекратить сопротивление»{103}. Здесь понятно, что пленные говорили на допросах именно то, что советские разведчики и командиры хотели услышать. Реальность была совсем другой — когда по радио неоднократно передавались призывы к капитуляции, все они оставались без ответа.
27 марта, после девяти дней безуспешного топтания перед окраинами Ковеля, 47-я армия усилила давление на оборону города, предприняв решительный штурм. В два часа ночи советские войска атаковали с юга и востока, в результате чего линия немецкой обороны в восточной части города была оттеснена на 500 метров. В районе казарм в южной части Ковеля оборонялась группа упоминавшегося выше оберппурмфюрера СС Оттомара Шаффнера, из 17-го кавалерийского полка СС. Красноармейцы из 175-й стрелковой дивизии прорвались возле бараков и начали углубляться в город. Как отмечалось в немецких документах, это стало наиболее серьезной угрозой за все время осады. Шаффнер собрал всех своих людей и лично повел их в отчаянную контратаку. Ему удалось отбросить противника и полностью взять под контроль прежнюю линию обороны, выправив положение и нанеся красноармейцам чувствительные потери{104}. В этот день погиб командир 6-го эскадрона гаупштурмфюрер СС Дитрих Пройсс. Командование эскадроном принял на себя Оттомар Шаффнер.
На северном участке обороны Ковеля в этот день ситуация была не лучше: после мощных советских атак основная линия обороны на севере города была отодвинута на 600 метров. Боеприпасы к артиллерии были практически израсходованы, а советские самолеты, легкие бомбардировщики По-2 целый день кружили над Ковелем, выискивая цели.
Окруженным оставалось лишь надеяться на скорое освобождение. Вестфаль: «На наших картах мы отмечали продвижение атакующих сил, которые наступали на Ковель с запада. После мы могли лишь рассчитывать, когда Ковель падет, в результате тяжелых потерь защитников под непрекращающимися вражескими атаками. Но никто не терял веры, каждый рассчитывал на спасение»{105}. В этой связи М.Х. Калашник в своих мемуарах, говоря об отчаянном немецком сопротивлении, отмечал: «Судя по всему, окруженный гарнизон был все еще уверен, что его непременно выручат действовавшие на внешнем фронте немецкие войска»{106}.
Интересно, что, по советским данным, командование 2-го Белорусского фронта еще 27 марта 1944 года убедилось, что войска 47-й армии не в состоянии ликвидировать окруженную группировку, а на внешнем фронте силы немцев значительно возросли и угрожают прорывом блокады. Это убеждение стало результатом инспекционной поездки в 47-ю армию начальника политуправления 2-го Белорусского фронта А.Д. Окорокова. Тем не менее, как признавали советские историки, меры по дальнейшему усилению 47-й армии и отражению деблокирующего контрудара врага запоздали{107}.
И действительно, наращивание сил 47-й армии за счет резерва Ставки ВГК осуществлялось медленно. Лишь к 1 апреля состав армии был доведен до девяти дивизий и пяти танковых полков, из них шесть дивизий и четыре танковых полка действовали на внешнем фронте окружения, сдерживая натиск 42-го корпуса, а затем и 56-го танкового.
Со своей стороны, крепко сидящие в Ковеле немцы слабости советских войск не ощущали. Положение внутри «крепости» после 10 дней осады было тяжелым, если не критическим. 28 марта Гилле радировал: «Ситуация серьезная, боеприпасы к артиллерии израсходованы. Срочно требую доставить боеприпасы к легким полевым гаубицам». В этот день немцы после упорных боев местами были оттеснены, потеряли целый ряд железнодорожных построек и господствующих позиций. Тем самым войска 47-й армии получили удобные позиции как для ведения огня по узлам сопротивления в городе, так и по самолетам снабжения, а также для дальнейшего продвижения в глубь города.
28 марта красноармейцы из 175-й стрелковой дивизии, силой до роты, прорвались в соседнем с позициями отряда Шаффнера секторе. Распознав опасность, Шаффнер собрал свой резерв — их оказалось 11 человек, и атаковал противника во фланг. Внезапная и отчаянная немецкая контратака увенчалась полным успехом — противник был отброшен на исходные позиции. Потери немцев составили лишь два человека, в то время как на поле боя немецкие похоронные команды насчитали 38 трупов погибших красноармейцев{108}.
Несмотря на частные и локальные успехи, силы защитников Ковеля были на пределе. Сообщение Гилле от 29 марта: «тяжелые бои на юге и востоке, тяжелые потери». Если солдаты еще сохраняли способность сражаться, то нехватка боеприпасов и вооружения сводила их усилия на нет. Судя по радиограммам в штаб армии, Гилле все больше впадал в уныние. Даже известие о приближении к городу частей 42-го армейского корпуса не подняло его настроения. В ночь на 30 марта, в 01: 30 Гилле радировал: «Боевая группа “Гилле” настаивает на разрешении на прорыв 30 марта, поскольку противник захватил железнодорожные постройки и в результате огнем мешает обеспечению снабжения по воздуху, а сил для немедленной контратаки нет»{109}. Нетрудно предположить, что план прорыва предусматривал оставление на милость победителя всех раненых солдат.
Впрочем, настояние Гилле было отвергнуто. А события следующих нескольких дней коренным образом изменили ситуацию под Ковелем.
Часть 3.
ФОРМИРОВАНИЕ ДЕБЛОКИРУЮЩЕЙ ГРУППИРОВКИ
Первые попытки немецкого командования увеличить численность войск в районе Ковеля начались еще до начала советского наступления и в основном носили хаотичный характер. Едва ли не первой частью, получившей приказ выдвигаться в Ковель, была 5-я танковая дивизия СС «Викинг», это произошло, как мы помним, еще 12 марта 1944 года. Три дня прошли в лихорадочной деятельности по созданию боевой группы, организации возврата отпускников, решение организационных и логистических вопросов и тому подобное. Однако срочный вылет Гилле в Ковель, 16 марта, повлек за собой срочную переброску в город панцергренадерских частей дивизии. Первыми частями «Викинга», которые срочно выдвинулись в Хелм и начали погрузку в эшелоны, оказались части полка СС «Германия», судя по всему, 1-й и 2-й батальоны. За ними должны были следовать бойцы полка СС «Вестланд», однако их отправка задерживалась. Эшелон с гренадерами «Германии» днем 16 марта первым выехал из Хелма, причем направлявшийся в Ковель «Шторьх» с группенфюрером СС Гилле на борту даже пролетел над ним.
Однако добраться до Ковеля полку не удалось. Возле станции Мацеев эшелон нарвался на прорвавшиеся сюда части Красной армии. Рельсы были взорваны, а локомотив подбит и вышел из строя. Эшелон обстреливали со всех сторон, командир полка СС «Германия» штурмбаннфюрер СС Ханс Дорр[28] организовал контратаку, чтобы взять ситуацию под контроль, попытаться восстановить пути и выиграть время. Однако его отчаянная контратака захлебнулась под огнем противника, и по этой же причине отремонтировать пути не удалось. Поняв, что прорваться не удастся, эсэсовцы отступили от Мацеева. Таким образом, полк СС «Германия» с ходу вступил в бой, понес потери и был отброшен на запад. Добраться до Ковеля «викингам» не удалось. Все, что мог сделать Дорр, — это позвонить по телефону в Ковель (телефонные линии каким-то чудом еще работали) и доложить Гилле о произошедшем. Обоим оставалось лишь сокрушенно вздохнуть. Правда, Гилле попытался развернуть активность: чтобы поддержать эсэсовских панцергренадер, из Ковеля к Мацееву отправили бронепоезд № 10, однако он ничего не смог сделать и вернулся обратно{110}.
